А то, что они сделали против вас, должно показать вам, что и вы не превосходите их, как вы думали вначале, когда пришли в этот мир. Когда ни одна сторона не превосходит другую, разве не лучше договариваться, чем воевать?
После того как Золрааг перевел, Атвар уставился на Русецкого уничтожающим взглядом:
— Когда мы пришли на Тосев-3, то думали, что вы, Большие Уроды, все еще те варвары с копьями, какими вас показывали наши космические зонды. Но очень скоро мы обнаружили, что мы не в такой степени превосходим вас, как мы считали, когда погружались в холодный сон на время полета. Это самое неприятное открытие, когда-либо сделанное Расой. — Он добавил усиливающее покашливание.
— Здесь ничто не остается неизменным, тем более — на долгое время, — сказал Мойше.
Некоторые польские евреи старались остановить время, чтобы жить так, как они жили до эпохи Просвещения и до того, как по Европе прошла промышленная революция. Они даже думали, что у них это получилось — пока нацисты не обрушили на них все худшее в современном мире.
Мойше говорил с гордостью. Это не могло оставить равнодушным главнокомандующего флотом вторжения. Атвар возбужденно ответил:
— В этом-то и беда ваша, тосевиты. Вы слишком изменчивы. Возможно, мы заключим сейчас мир с вами, с такими, какие вы есть. Но будете ли вы такими, какие вы сейчас, когда прибудет флот колонизации? Можно посомневаться. Какими вы будете? Чего будете хотеть? Что вы будете знать?
— У меня нет ответов на эти вопросы, благородный адмирал, — тихо сказал Мойше.
Он подумал о Польше, у которой была большая армия, хорошо подготовленная для войны на том уровне, какой был привычен на одно поколение раньше. Против вермахта поляки бились храбро — и тщетно: за какие-то две недели они пришли к позорному разгрому. Они просмотрели то, как изменились правила войны.
— У меня тоже нет ответов на эти вопросы, — сказал Атвар.
В отличие от польской армии он. по крайней мере, ощущал возможность изменений. Они пугали его больше, чем набожных евреев, которые старались не замечать ни Вольтера, ни Дарвина, ни Маркса, ни Круппа, ни Эдисона и братьев Райт. Адмирал продолжил:
— Я должен быть уверен, что этот мир останется в целости и будет готов к заселению самцами и самками из флота колонизации.
— Этот вопрос вы должны задать себе, благородный адмирал, — сказал Мойше, — хотите ли вы иметь часть мира, готового для заселения, или же весь, но в руинах?
— Истинно, — сказал Атвар. — Но возникает и другой вопрос: если мы теперь оставим вам, тосевитам, часть земной поверхности этого мира на ваших условиях, то для чего вы используете образовавшуюся базу в промежутке времени от данного момента до прибытия флота колонизации? Следует ли нам закончить войну теперь, но заложить яйца для следующей, более крупномасштабной? Вы сами тосевит, ваши соплеменники сделали немного, но вели одну войну за другой. Как вы себе это представляете?
Мойше предположил, что должен быть благодарен адмиралу за то, что тот использует его в качестве звучащего учебника вместо того, чтобы просто расстрелять. И он был благодарен, пока Атвар не задал еще один вопрос, не имевший ответа.
— Временами одна война обусловливает другую. Последняя большая война, которую мы вели, началась тридцать лет назад. Она посеяла семя для этой новой. Но мир с другими свойствами может удержать мир от такой войны.
— Может, — печальным эхом отозвался главнокомандующий. — Но я не могу принять «может». Мне нужна определенность, а ее нет в вашем мире. Даже вы, Большие Уроды, не можете договориться. Возьмите Польшу, где вы жили, а Золрааг был администратором. Немцы считают ее своей, потому что они там были, когда Раса пришла на То-сев-3. СССР претендует на половину ее по соглашению, которое, по их словам, нарушила Германия. А местные тосевиты утверждают, что она не принадлежит ни одной из этих не-империй, но только им самим. Если мы покинем Польшу, кому по справедливости мы должны вернуть ее?
— Польша, благородный адмирал, — это место, которое, я надеюсь, вы не покинете, — сказал Мойше.
— Несмотря на то, что вы сделали все, чтобы затруднить наше пребывание там? — спросил Атвар. — Вы можете иметь яйцо, Мойше Русецкий, или же детеныша. Но одновременно и то и другое иметь вы не можете.
— Я понимаю, — сказал Мойше, — но Польша — это особый случай.
— На Тосев-3 все случаи особые — спросите Больших Уродов, — ответил Атвар. — Еще одна причина ненавидеть этот мир.
Глава 16
Вячеслав Молотов выпил очередной стакан чая со льдом, сделав посредине этого процесса паузу — чтобы проглотить пару соляных таблеток. Жара в Каире была невероятной, нервирующей, даже смертельно опасной: один из его помощников полковник НКВД Серов, который говорил на языке ящеров бегло, как никто другой в Советском Союзе, пострадал от теплового удара и теперь поправлялся в госпитальной палате с кондиционированным воздухом. Госпиталь устроили англичане для лечения своих соотечественников, пострадавших таким же образом.
Ни отель «Семирамида», в котором поселились советская делегация и другие дипломаты-люди, ни отель «Шепхед», где проходили переговоры, не могли похвастаться кондиционированием. Советская делегация держала постоянно включенными вентиляторы, и поэтому все бумаги требовалось придавливать, чтобы они не разлетелись по комнате. Даже когда вентиляторы работали, воздух, который они гнали, был горячим.
Во время переговоров вентиляторы не включались. Ящеры, как, к своему неудовольствию, обнаружил Молотов, еще когда впервые летал на один из их космических кораблей для обсуждения военных вопросов с адмиралом Атваром, наслаждались жарой. До того как полковник Серов пал жертвой служебного долга, он докладывал, что ящеры постоянно говорят о том, какая хорошая в Каире погода — почти такая, как у них дома.
Молотов подошел к шкафу и вынул темно-синий галстук. Застегивая ворот рубашки, он позволил себе краткий мученический вздох: здесь, в Каире, он позавидовал ящерам с их телом, покрытым всего лишь краской. Затягивая узел галстука, он подумал, что имеет преимущество перед большинством коллег. У него была тонкая шея, что позволяло воздуху циркулировать под рубашкой. Большинство советских представителей имели обличье быка, двойные подбородки и жирные складки на шеях. Для них тесный воротник и затянутый галстук становились невыносимой пыткой.
На мгновение он подумал, как наслаждаются пленные ящеры в трудовых лагерях СССР к северо-востоку от Ленинграда и в северных областях Сибири. И как они еще будут наслаждаться, когда придет февраль.
— Точно так, как я сейчас наслаждаюсь Каиром, — проговорил он, проверяя в зеркале, ровно ли повязан галстук.
Удовлетворенный, он надел шляпу и спустился по лестнице, чтобы дождаться транспортного средства ящеров, которое должно доставить его на очередное заседание.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191
После того как Золрааг перевел, Атвар уставился на Русецкого уничтожающим взглядом:
— Когда мы пришли на Тосев-3, то думали, что вы, Большие Уроды, все еще те варвары с копьями, какими вас показывали наши космические зонды. Но очень скоро мы обнаружили, что мы не в такой степени превосходим вас, как мы считали, когда погружались в холодный сон на время полета. Это самое неприятное открытие, когда-либо сделанное Расой. — Он добавил усиливающее покашливание.
— Здесь ничто не остается неизменным, тем более — на долгое время, — сказал Мойше.
Некоторые польские евреи старались остановить время, чтобы жить так, как они жили до эпохи Просвещения и до того, как по Европе прошла промышленная революция. Они даже думали, что у них это получилось — пока нацисты не обрушили на них все худшее в современном мире.
Мойше говорил с гордостью. Это не могло оставить равнодушным главнокомандующего флотом вторжения. Атвар возбужденно ответил:
— В этом-то и беда ваша, тосевиты. Вы слишком изменчивы. Возможно, мы заключим сейчас мир с вами, с такими, какие вы есть. Но будете ли вы такими, какие вы сейчас, когда прибудет флот колонизации? Можно посомневаться. Какими вы будете? Чего будете хотеть? Что вы будете знать?
— У меня нет ответов на эти вопросы, благородный адмирал, — тихо сказал Мойше.
Он подумал о Польше, у которой была большая армия, хорошо подготовленная для войны на том уровне, какой был привычен на одно поколение раньше. Против вермахта поляки бились храбро — и тщетно: за какие-то две недели они пришли к позорному разгрому. Они просмотрели то, как изменились правила войны.
— У меня тоже нет ответов на эти вопросы, — сказал Атвар.
В отличие от польской армии он. по крайней мере, ощущал возможность изменений. Они пугали его больше, чем набожных евреев, которые старались не замечать ни Вольтера, ни Дарвина, ни Маркса, ни Круппа, ни Эдисона и братьев Райт. Адмирал продолжил:
— Я должен быть уверен, что этот мир останется в целости и будет готов к заселению самцами и самками из флота колонизации.
— Этот вопрос вы должны задать себе, благородный адмирал, — сказал Мойше, — хотите ли вы иметь часть мира, готового для заселения, или же весь, но в руинах?
— Истинно, — сказал Атвар. — Но возникает и другой вопрос: если мы теперь оставим вам, тосевитам, часть земной поверхности этого мира на ваших условиях, то для чего вы используете образовавшуюся базу в промежутке времени от данного момента до прибытия флота колонизации? Следует ли нам закончить войну теперь, но заложить яйца для следующей, более крупномасштабной? Вы сами тосевит, ваши соплеменники сделали немного, но вели одну войну за другой. Как вы себе это представляете?
Мойше предположил, что должен быть благодарен адмиралу за то, что тот использует его в качестве звучащего учебника вместо того, чтобы просто расстрелять. И он был благодарен, пока Атвар не задал еще один вопрос, не имевший ответа.
— Временами одна война обусловливает другую. Последняя большая война, которую мы вели, началась тридцать лет назад. Она посеяла семя для этой новой. Но мир с другими свойствами может удержать мир от такой войны.
— Может, — печальным эхом отозвался главнокомандующий. — Но я не могу принять «может». Мне нужна определенность, а ее нет в вашем мире. Даже вы, Большие Уроды, не можете договориться. Возьмите Польшу, где вы жили, а Золрааг был администратором. Немцы считают ее своей, потому что они там были, когда Раса пришла на То-сев-3. СССР претендует на половину ее по соглашению, которое, по их словам, нарушила Германия. А местные тосевиты утверждают, что она не принадлежит ни одной из этих не-империй, но только им самим. Если мы покинем Польшу, кому по справедливости мы должны вернуть ее?
— Польша, благородный адмирал, — это место, которое, я надеюсь, вы не покинете, — сказал Мойше.
— Несмотря на то, что вы сделали все, чтобы затруднить наше пребывание там? — спросил Атвар. — Вы можете иметь яйцо, Мойше Русецкий, или же детеныша. Но одновременно и то и другое иметь вы не можете.
— Я понимаю, — сказал Мойше, — но Польша — это особый случай.
— На Тосев-3 все случаи особые — спросите Больших Уродов, — ответил Атвар. — Еще одна причина ненавидеть этот мир.
Глава 16
Вячеслав Молотов выпил очередной стакан чая со льдом, сделав посредине этого процесса паузу — чтобы проглотить пару соляных таблеток. Жара в Каире была невероятной, нервирующей, даже смертельно опасной: один из его помощников полковник НКВД Серов, который говорил на языке ящеров бегло, как никто другой в Советском Союзе, пострадал от теплового удара и теперь поправлялся в госпитальной палате с кондиционированным воздухом. Госпиталь устроили англичане для лечения своих соотечественников, пострадавших таким же образом.
Ни отель «Семирамида», в котором поселились советская делегация и другие дипломаты-люди, ни отель «Шепхед», где проходили переговоры, не могли похвастаться кондиционированием. Советская делегация держала постоянно включенными вентиляторы, и поэтому все бумаги требовалось придавливать, чтобы они не разлетелись по комнате. Даже когда вентиляторы работали, воздух, который они гнали, был горячим.
Во время переговоров вентиляторы не включались. Ящеры, как, к своему неудовольствию, обнаружил Молотов, еще когда впервые летал на один из их космических кораблей для обсуждения военных вопросов с адмиралом Атваром, наслаждались жарой. До того как полковник Серов пал жертвой служебного долга, он докладывал, что ящеры постоянно говорят о том, какая хорошая в Каире погода — почти такая, как у них дома.
Молотов подошел к шкафу и вынул темно-синий галстук. Застегивая ворот рубашки, он позволил себе краткий мученический вздох: здесь, в Каире, он позавидовал ящерам с их телом, покрытым всего лишь краской. Затягивая узел галстука, он подумал, что имеет преимущество перед большинством коллег. У него была тонкая шея, что позволяло воздуху циркулировать под рубашкой. Большинство советских представителей имели обличье быка, двойные подбородки и жирные складки на шеях. Для них тесный воротник и затянутый галстук становились невыносимой пыткой.
На мгновение он подумал, как наслаждаются пленные ящеры в трудовых лагерях СССР к северо-востоку от Ленинграда и в северных областях Сибири. И как они еще будут наслаждаться, когда придет февраль.
— Точно так, как я сейчас наслаждаюсь Каиром, — проговорил он, проверяя в зеркале, ровно ли повязан галстук.
Удовлетворенный, он надел шляпу и спустился по лестнице, чтобы дождаться транспортного средства ящеров, которое должно доставить его на очередное заседание.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191