— Хорошо, — сказал Халл, принимая как должное, что Гровс все сделает, как приказано. Президент вытянул толстый указательный палец. — Генерал, я здесь все еще словно в шорах. Что еще следует мне знать об этом месте, что мне, возможно, неизвестно?
Гровс с минуту обдумывал вопрос, прежде чем попытался ответить. Это был еще один хороший вопрос, но тоже с недостатком: Гровс не знал, что Халлу уже известно, а что — нет.
— Мистер президент, может быть, никто не сказал вам, что мы выбрали одного из наших физиков и послали его в Советский Союз, чтобы помочь русским в их атомном проекте.
— Нет, я этого не знал. — Халл цыкнул зубом. — Зачем русским понадобилась помощь? Они взорвали свою атомную бомбу раньше нас, еще до немцев, раньше, чем кто-либо.
— Да, сэр, но им требуется помощь.
Гровс объяснил, как русские сделали бомбу из ядерного материала, захваченного у ящеров, и как часть этого самого материала помогла немцам и Соединенным Штатам. Он подвел итог:
— Но мы — а также нацисты, — изучив трофей, смогли понять, как сделать плутоний самим. Русские, похоже, с этим не справились.
— Разве это не интересно? — сказал Халл. — При любых обстоятельствах менее всего я хотел бы видеть с атомной бомбой Сталина — если не брать в расчет Гитлера. — Он грустно рассмеялся. — А теперь у Гитлера она есть, и если мы не поможем Сталину, то ящеры наверняка разобьют его. Ну, хорошо, поможем ему отправить ящеров на тот свет. Если мы их победим, тогда и будем беспокоиться, не захочет ли он отправить и нас туда же. А пока что я не вижу иного пути, кроме как помочь ему. Что здесь есть еще, что я должен знать?
— Это самая важная вещь, по моему мнению, сэр, — сказал Гровс и через мгновение добавил: — Могу я задать вам вопрос, мистер президент?
— Валяйте, спрашивайте, — сказал Халл. — Я оставляю за собой право не отвечать.
Гровс кивнул.
— Конечно. Я тут подумал… Сейчас 1944 год, сэр. Как мы собираемся провести выборы в ноябре, если ящеры оккупируют такую большую часть нашей территории?
— Мы, вероятно, проведем их точно так, как проводили ноябрьские выборы в конгресс в последний раз, — ответил Халл, — иначе говоря, их просто не будет. Чиновники, которые у нас есть, будут продолжать свою работу в течение всего срока, и, похоже, это касается и меня. — Он фыркнул. — Я собираюсь оставаться неизбранным еще довольно долгое время, генерал. Мне это не очень нравится, но так все сложилось. Если мы выиграем эту войну, то Верховный суд сможет затем провести «полевой день» — и активно поработать. Но если мы проиграем ее, мнение этих девяти пожилых людей в черных одеждах не будет иметь никакого значения. Пока что я могу лишь содержать их, чтобы они смогли выполнить свой долг в будущем. Что вы думаете об этом, генерал?
— С инженерной точки зрения, это самое экономичное решение, сэр, — ответил Гровс. — Но с точки зрения реальности… не знаю, лучшее ли оно.
— Я тоже не знаю, — сказал Халл, — но именно это мы собираемся сделать. Древние римляне в крайней необходимости тоже использовали диктаторов и считали, что лучшие из них те, кто менее всего желал занять высокий пост. По этому признаку я подхожу, и выбора у нас нет.
Он поднялся на ноги. Он не был молодым и проворным, но он делал дело. И еще, увидев президента не только стоящим, но и двигающимся, Гровс вспомнил, что вещи никогда не повторяются.
— Удачи вам, сэр, — сказал он.
— Благодарю вас, генерал; я возьму все, что смогу получить. — Халл направился к двери, затем остановился и посмотрел на Гровса. — Вы помните, что Черчилль сказал Рузвельту, когда только начался ленд-лиз? «Дайте нам инструменты, и мы закончим работу». Это то самое, что Соединенным Штатам требуется от Металлургической лаборатории. Дайте нам инструменты.
— Вы получите их, — обещал Гровс.
* * * Белые утесы Дувра тянулись вдаль, причудливо изгибаясь. Шагая вдоль них, можно было взглянуть вниз на море, обрушивающееся на основание этих утесов. Дэвид Гольдфарб где-то прочел, что если действие волн будет продолжаться без каких-либо других сдерживающих факторов сколько-то миллионов лет — он не мог вспомнить, сколько именно, — го Британские острова исчезнут, и воды Северного моря и Атлантического океана сольются воедино.
Когда он сказал это вслух, Наоми Каплан подняла бровь.
— На Британских островах достаточно дел, которыми следует заняться прежде, чем пройдут миллионы лет, — сказала она.
Ветер с Северного моря унес ее слова прочь. То же самое он попытался сделать с ее шляпой. Наоми спасла шляпку и плотнее надела на голову. Гольдфарб не знал, радоваться, что она поймала ее, или печалиться, что ему не представился шанс проявить галантность и поймать ее. Конечно, ветер мог перемениться и унести шляпку через утес, тогда с галантностью будет плоховато.
Изображая удивление, он сказал:
— Почему вы так решили? Только потому, что последние несколько лет нас бомбили немцы и на нас напали ящеры? — Он легкомысленно помахал рукой. — Это мелочи. Теперь, если теперь одну из этих атомных бомб, или как там они ее называют, сбросят на нас, как на Берлин…
— Боже, не допусти! — сказала Наоми. — Вы правы: с нас уже хватит.
Ее акцент — устойчивый верхнеанглийский, накладывающийся на немецкий,
— очаровывал его. Многое в ней восхищало его, но в данный момент он сосредоточился на произношении. Ее речь была улучшенным или более изысканным вариантом его собственной: английский язык низшего или среднего класса, наложенный на идиш, на котором он говорил до начала учебы в средней школе.
— Я надеюсь, вы не очень замерзли?
Погода была свежей, в особенности вблизи моря, но далеко не такой промозглой, как зимой. Только безудержный оптимист мог поверить, что весна начнется в один из ближайших дней, пусть даже не сразу.
Наоми покачала головой.
— Нет, все в порядке, — сказала она. Словно желая опровергнуть ее слова, ветер попытался задрать юбку из шотландки. Она лукаво улыбнулась, поправляя одежду. — Благодарю вас за приглашение погулять.
— Благодарю вас за то, что вы согласились, — ответил он.
Многие парни, которые заходили в «Белую лошадь», приглашали Наоми на прогулку; некоторые делали ей и более откровенные предложения. Она всем давала от ворот поворот, исключая Гольдфарба. Его зубы уже начинали стучать, но он не признавался себе, что мерзнет.
— Как приятно здесь, — сказала Наоми, тщательно подобрав слова. — До того как я попала в Дувр, я никогда не видела и не могла себе представить утесы, подобные этим. Горы я знаю по Германии, но утесов на краю земли, обрывающихся вниз более чем на сотню метров, — а там ничего, только море,
— я не видела никогда.
— Рад, что они вам понравились, — сказал Гольдфарб с таким удовольствием, будто он был персонально ответственным за самую знаменитую природную достопримечательность Дувра.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191