Иногда она выходила во двор в халате, со спутанными волосами, в шелковых туфлях на босу ногу. Но иногда вдруг появлялась в десять часов утра уже напудренная и накрашенная, в шелковом платье, почти бальном. В лаковых туфельках, с папиросой во рту, она разгуливала по двору под горячим солнцем.
— Будьте осторожны, смотрите, чтобы вас не обрызгало нефтью, — предупреждал ее Майер.
— О, это не беда!
Франциска смеялась, пускала изо рта папиросный дым и щурилась на обожженного солнцем жилистого молодого Майера.
Майер приехал сюда из Бреслау от фирмы Хюльзенбек. Это был широкоплечий молодой человек, ростом почти в два метра, остриженный наголо, с гладким бурым черепом, точно из бронзы. Голубые глаза глубоко сидели в глазных впадинах и ярко светились. Если бы на него надеть эскимосскую шубу, его можно было бы принять за полярника. Во всяком случае он отвечал представлениям Франциски об исследователях крайнего Севера. Она любила читать книги о полярных путешествиях. Путешественникам было так холодно, а у нее здесь так тепло и хорошо. Они блуждали в снегах, потеряв дорогу, и Франциска чувствовала себя дома вдвойне уютно.
Майер вначале был очень скуп на слова, почти невежлив, но теперь он довольно часто болтал с Франциской. Когда ему было двадцать лет, он отправился бродить по свету, работал в Венесуэле, Мексике и Северной Америке и мог рассказать много интересного. Когда в лесу горел фонтан, он вернулся оттуда, — о господи! — с совершенно черной головой, и Франциска закричала от ужаса: она подумала, что его голова обуглилась, но это была только сажа, и Франциска помогла ему отмыть лицо. С тех пор он сделался немного доверчивей.
В Бреслау у Майера была невеста; она содержала белошвейную мастерскую. Почти ежедневно он получал от нее письма. Она описывала ему всё, что происходило в ее мастерской; сообщала о всех своих заботах и огорчениях. Нелегко с этими важными дамами, с ними лучше не связываться. Капризничают, придираются. По три раза заставляют переделывать и в конце концов не платят.
— Напишите вашей невесте, что я с удовольствием закажу у нее дюжину рубашек из крепдешина; цена не играет никакой роли, — сказала Франциска.
Майер посмотрел на нее благодарным взглядом; он покраснел: ему очень хотелось, чтобы его невеста получила заказ, но всё же сказал, что пошлина сделает рубашки безумно дорогими.
Это было верно, и Франциска обрадовалась, что ничего не вышло из этого заказа, с которым она слишком поспешила. Что ей за дело до его невесты!
XV
У Майера в усадьбе было очень плохое помещение, но он привык жить кое-как; ему годами приходилось служить на отдаленных разработках и спать в бараках.
Однако Франциска считала, что ему совершенно незачем жить как конюху. Она приготовила для него комнату у себя в доме; комната была, правда, маленькая, но очень уютная, окрашенная в светло-голубой цвет, с белоснежной постелью и даже с занавесочками на окне. Майер не мог, конечно, отказаться хотя бы взглянуть на комнату. Франциска поставила там стол с чисто вымытой доской, на которой он мог разложить свои чертежи. Майер был восхищен комнатой, но молчал, и Франциска видела, что он колеблется.
— Я уже привык к старой комнате…
Но Франциска не дала ему договорить.
— Разве вы не чувствуете, — сказала она, — что здесь значительно прохладнее, прямо как в погребе?
Майер очень страдал от жары.
— Да, это правда, — сказал он, — здесь очень приятная прохлада и можно разложить чертежи. Ну ладно, благодарю вас, барышня!
— За что же благодарить? Зачем вам жить в комнате, где спали служанки?
Теперь они жили в одном доме, их разделял только коридор. Но они почти не виделись. Майер вставал рано, работал весь день и рано ложился спать. Он жил по-спартански, и единственным его удовольствием была трубка, которой он дымил весь день, хотя около нефтяных вышек курить запрещалось. Притом Майер с утра до поздней ночи оставался на свежем воздухе; неудивительно, что он был здоровяком.
— Вы сегодня получили много писем, — сказала однажды утром Франциска. — Это от вашей невесты?
— Нет, это пришли фотографии. Виды нефтяных разработок. Помните? Вы хотели их посмотреть.
— О да!
Франциска поблагодарила. Она была рада, что он не забыл ее просьбу выписать из дому эти снимки.
— Может быть, мы сегодня вечером их посмотрим? — спросила она. — Самое лучшее, если вы придете ко мне поужинать и объясните мне, что изображено на снимках.
Обычно Майер обедал и ужинал в столовой при бараках.
Вечером он пришел к Франциске в чистом костюме и, несмотря на жару, нацепил высокий белый крахмальный воротничок. Он был вымыт чисто-начисто, и тем не менее нефть осталась у него в ушах, глазах, ноздрях, под ногтями. С этим он ничего не мог поделать. Франциска расставила на столе всевозможные лакомые блюда, посредине красовался графин с вином. Вечер был необыкновенно жаркий, и она попросила у Майера извинения за свой костюм: она умирает от жары. На Франциске было светлое японское кимоно; на спине были вышиты таинственные китайские иероглифы, а на груди — бабочки. Нет, Майер, конечно, ничего не имеет против этого, и совсем не нужно было извиняться перед ним. Она не должна терпеть из-за него неудобства. Запах духов Франциски ударил ему в голову, — ведь он привык быть на свежем воздухе. Франциска просила его тоже не стесняться и снять этот ужасный крахмальный воротничок.
— Ах, какие вы, немцы, невыносимые педанты! — смеясь воскликнула она.
Но господин Майер отказался снять воротничок, он предпочел бы задохнуться, чем сделать это. Он знал, как нужно держать себя при дамах.
— Ну, показывайте мне фотографии, — попросила Франциска. — Я сяду рядом, а вы мне будете объяснять.
Майер пояснил, что это виды мексиканских и американских разработок нефти, где он служил. Он не был инженером по образованию, он начал служить простым рабочим-бурильщиком, с самой низшей должности, и гордился этим.
— Вот это нефтяные промыслы в Тампико, — сказал он. — Здесь я начал.
Франциска увидела огромный нефтяной город, лес нефтяных вышек, и нашла этот Тампико весьма безобразным.
— Неважно, безобразен он или нет, главное — здесь нефть! — коротко объяснил Майер. — Вот это горящий нефтяной фонтан в Нью-Мексико. Пламя поднималось на восемьдесят метров, и фонтан горел тогда три месяца. А вот это знаменитый фонтан в Оклахоме, «Сити-Пул». Он выбрасывал три тысячи тонн нефти в день.
Майер знал всё. Он знал доходность каждой скважины, он знал, как она была глубока, сколько стоила. За год они пробурили там более тысячи скважин, беспощадно эксплуатируя землю. Вот как там шла работа! И тут будет то же самое.
Франциска залилась своим беспричинным смехом, каким смеются деревенские девушки.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119
— Будьте осторожны, смотрите, чтобы вас не обрызгало нефтью, — предупреждал ее Майер.
— О, это не беда!
Франциска смеялась, пускала изо рта папиросный дым и щурилась на обожженного солнцем жилистого молодого Майера.
Майер приехал сюда из Бреслау от фирмы Хюльзенбек. Это был широкоплечий молодой человек, ростом почти в два метра, остриженный наголо, с гладким бурым черепом, точно из бронзы. Голубые глаза глубоко сидели в глазных впадинах и ярко светились. Если бы на него надеть эскимосскую шубу, его можно было бы принять за полярника. Во всяком случае он отвечал представлениям Франциски об исследователях крайнего Севера. Она любила читать книги о полярных путешествиях. Путешественникам было так холодно, а у нее здесь так тепло и хорошо. Они блуждали в снегах, потеряв дорогу, и Франциска чувствовала себя дома вдвойне уютно.
Майер вначале был очень скуп на слова, почти невежлив, но теперь он довольно часто болтал с Франциской. Когда ему было двадцать лет, он отправился бродить по свету, работал в Венесуэле, Мексике и Северной Америке и мог рассказать много интересного. Когда в лесу горел фонтан, он вернулся оттуда, — о господи! — с совершенно черной головой, и Франциска закричала от ужаса: она подумала, что его голова обуглилась, но это была только сажа, и Франциска помогла ему отмыть лицо. С тех пор он сделался немного доверчивей.
В Бреслау у Майера была невеста; она содержала белошвейную мастерскую. Почти ежедневно он получал от нее письма. Она описывала ему всё, что происходило в ее мастерской; сообщала о всех своих заботах и огорчениях. Нелегко с этими важными дамами, с ними лучше не связываться. Капризничают, придираются. По три раза заставляют переделывать и в конце концов не платят.
— Напишите вашей невесте, что я с удовольствием закажу у нее дюжину рубашек из крепдешина; цена не играет никакой роли, — сказала Франциска.
Майер посмотрел на нее благодарным взглядом; он покраснел: ему очень хотелось, чтобы его невеста получила заказ, но всё же сказал, что пошлина сделает рубашки безумно дорогими.
Это было верно, и Франциска обрадовалась, что ничего не вышло из этого заказа, с которым она слишком поспешила. Что ей за дело до его невесты!
XV
У Майера в усадьбе было очень плохое помещение, но он привык жить кое-как; ему годами приходилось служить на отдаленных разработках и спать в бараках.
Однако Франциска считала, что ему совершенно незачем жить как конюху. Она приготовила для него комнату у себя в доме; комната была, правда, маленькая, но очень уютная, окрашенная в светло-голубой цвет, с белоснежной постелью и даже с занавесочками на окне. Майер не мог, конечно, отказаться хотя бы взглянуть на комнату. Франциска поставила там стол с чисто вымытой доской, на которой он мог разложить свои чертежи. Майер был восхищен комнатой, но молчал, и Франциска видела, что он колеблется.
— Я уже привык к старой комнате…
Но Франциска не дала ему договорить.
— Разве вы не чувствуете, — сказала она, — что здесь значительно прохладнее, прямо как в погребе?
Майер очень страдал от жары.
— Да, это правда, — сказал он, — здесь очень приятная прохлада и можно разложить чертежи. Ну ладно, благодарю вас, барышня!
— За что же благодарить? Зачем вам жить в комнате, где спали служанки?
Теперь они жили в одном доме, их разделял только коридор. Но они почти не виделись. Майер вставал рано, работал весь день и рано ложился спать. Он жил по-спартански, и единственным его удовольствием была трубка, которой он дымил весь день, хотя около нефтяных вышек курить запрещалось. Притом Майер с утра до поздней ночи оставался на свежем воздухе; неудивительно, что он был здоровяком.
— Вы сегодня получили много писем, — сказала однажды утром Франциска. — Это от вашей невесты?
— Нет, это пришли фотографии. Виды нефтяных разработок. Помните? Вы хотели их посмотреть.
— О да!
Франциска поблагодарила. Она была рада, что он не забыл ее просьбу выписать из дому эти снимки.
— Может быть, мы сегодня вечером их посмотрим? — спросила она. — Самое лучшее, если вы придете ко мне поужинать и объясните мне, что изображено на снимках.
Обычно Майер обедал и ужинал в столовой при бараках.
Вечером он пришел к Франциске в чистом костюме и, несмотря на жару, нацепил высокий белый крахмальный воротничок. Он был вымыт чисто-начисто, и тем не менее нефть осталась у него в ушах, глазах, ноздрях, под ногтями. С этим он ничего не мог поделать. Франциска расставила на столе всевозможные лакомые блюда, посредине красовался графин с вином. Вечер был необыкновенно жаркий, и она попросила у Майера извинения за свой костюм: она умирает от жары. На Франциске было светлое японское кимоно; на спине были вышиты таинственные китайские иероглифы, а на груди — бабочки. Нет, Майер, конечно, ничего не имеет против этого, и совсем не нужно было извиняться перед ним. Она не должна терпеть из-за него неудобства. Запах духов Франциски ударил ему в голову, — ведь он привык быть на свежем воздухе. Франциска просила его тоже не стесняться и снять этот ужасный крахмальный воротничок.
— Ах, какие вы, немцы, невыносимые педанты! — смеясь воскликнула она.
Но господин Майер отказался снять воротничок, он предпочел бы задохнуться, чем сделать это. Он знал, как нужно держать себя при дамах.
— Ну, показывайте мне фотографии, — попросила Франциска. — Я сяду рядом, а вы мне будете объяснять.
Майер пояснил, что это виды мексиканских и американских разработок нефти, где он служил. Он не был инженером по образованию, он начал служить простым рабочим-бурильщиком, с самой низшей должности, и гордился этим.
— Вот это нефтяные промыслы в Тампико, — сказал он. — Здесь я начал.
Франциска увидела огромный нефтяной город, лес нефтяных вышек, и нашла этот Тампико весьма безобразным.
— Неважно, безобразен он или нет, главное — здесь нефть! — коротко объяснил Майер. — Вот это горящий нефтяной фонтан в Нью-Мексико. Пламя поднималось на восемьдесят метров, и фонтан горел тогда три месяца. А вот это знаменитый фонтан в Оклахоме, «Сити-Пул». Он выбрасывал три тысячи тонн нефти в день.
Майер знал всё. Он знал доходность каждой скважины, он знал, как она была глубока, сколько стоила. За год они пробурили там более тысячи скважин, беспощадно эксплуатируя землю. Вот как там шла работа! И тут будет то же самое.
Франциска залилась своим беспричинным смехом, каким смеются деревенские девушки.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119