Жак знает результаты этого эксперимента. Больше он ничего не скажет. Он посоветовал Мирбаху ни под каким видом не давать Гершуну больше двадцати тысяч крон, для того чтобы тот не догадался, какую ценность представляет его участок. А Гершуну он дал совет запрашивать не менее шестидесяти тысяч крон. Но, по правде говоря, сам он готов в любое время выложить Гершуну на стол сто тысяч, а если понадобится, даже и больше! Жак понизил голос.
Баронесса взглянула на Жака, и губы ее задрожали.
— Сто тысяч и даже больше? — тихо спросила она. — Вы так уверены в этом деле, Жак? А прибыль? Какую можно ожидать прибыль?
Она взяла флакончик и потерла себе виски сильно пахнувшей эссенцией. Веки ее беспокойно подрагивали.
— Риск очень небольшой, собственно — никакого, — продолжал Жак, еще более понижая голос. — Эта территория так или иначе понадобится «Анатолийской нефти», и компания согласится заплатить любую цену. А что касается прибыли, дорогая баронесса, то при известных обстоятельствах это целое состояние!
Баронесса вскрикнула. Ее щеки, которые только что были бледны и походили на слегка измятую бумагу, теперь вдруг пошли ярко-красными пятнами, и темные быстрые глаза жадно заблестели. О да! Быть может, она покроет свои потери, быть может, даже...
Вот дело, которое Жак предлагает ей вести с ним пополам. Да, конечно, сделка весьма и весьма заманчивая, но как она будет платить? Чем? Жак и тут знал, как помочь беде. Он внесет за баронессу ее долю, а она заплатит ему, когда ей будет удобно.
— Жак, Жак, дорогой мой! — закричала баронесса и расцеловала Жака в обе щеки. — Я покупаю, дорогой мой!
Она точно переродилась. От радости хлопала в ладоши. Она уже строила планы: Париж, Биарриц, Ницца. Она уже слышала, как в ее маленьких ручках хрустят ассигнации. Все огорчения были забыты. Она вышла из комнаты, а когда вернулась, ее губы и щеки были ярко накрашены.
Да, прекрасный человек, настоящий друг этот Жак. Если б она держалась за него раньше, всё было бы по-иному. Но и теперь еще не поздно. А Марморош? Он будет еще стоять перед ней на коленях, дай только срок!
— Завтра же ты серьезно поговори с Гершуном, слышишь, Жак! Ты только покажи ему деньги, крестьяне падки на них!
Она то и дело говорила Жаку «ты».
Соня обняла Жака, когда благодарила его. Он видел по ее глазам, что у нее было искушение поцеловать его, но в последний момент она почему-то не сделала этого. Зато она будто не заметила, что он прижал ее к себе.
XVI
Жак приносил дамам Ипсиланти маленькие подарки — варенье, засахаренные фрукты, шоколад. Соне он дарил книги и журналы, которые выписывал из-за границы через Михеля. Ах, как чудесно! Сияние ее глаз говорило о том, как она ему благодарна. Жак приходил теперь почти каждые два-три дня.
Как только он входил в дом, баронесса, сгорая от любопытства, бросалась к нему:
— Ну что, Жак, мой дорогой компаньон, как обстоит дело с Г.?
Она теперь не говорила «Гершун», а только Г. ведь кто-нибудь может подслушать. Ну и упрям этот Гершун, просто какой-то твердокаменный!
— Мирбах предлагает ему теперь двадцать пять тысяч, но он уперся и ни с места.
В черных глазах баронессы вспыхивало злорадство, она громко смеялась.
— Этот немец думает, что ему достаточно только приехать сюда и он сразу всех обведет вокруг пальца. Какое самомнение, какая глупость! Предлагает двадцать пять и не подозревает, что мы уже дошли до шестидесяти!
Она торжествовала.
— Мы должны быть очень осторожны, — говорил Жак. — Если я буду слишком напирать, Гершун почует неладное. Терпение — это теперь всё!
— Будьте очень осторожны с Г., — шептала баронесса. — Я знаю здешних крестьян. Но этот немец!.. Я не могу удержаться от смеха, как только подумаю о нем!
Жак, однако, не говорил ей, что и ему до сих пор не удалось ничего добиться от Гершуна. Гершун чешет голову и вдруг заявляет, что его жена не хочет продавать усадьбу. Эта женщина невзлюбила Жака, он чувствует это очень ясно. Он боится, что Гершун проболтается. Каждый день Яскульский разъезжает на санях Гершуна по горам, закупает дрова. Ну если только в это дело вмешается Яскульский...
Соня, разумеется, заметила, что Жак относится к ней не так, как прежде. Все эти знаки внимания, старание понравиться, занять ее, рассказать ей что-нибудь интересное — всё это было необычно. Она чувствовала, что Жак ухаживает за ней, но делала вид, что не замечает этого, и по-прежнему обращалась с ним по-товарищески. Вот это простое товарищеское обращение и мешало Жаку подступиться к ней. «Насколько всё проще, когда имеешь дело с кокеткой!» — часто думал он.
Соня хорошо играет в шашки. В пансионе она достигла мастерства в этой игре. Жак находит, что с Соней интересно играть и в эту игру, хотя, в общем, шашки наводят на него скуку. Ему нравится смотреть на нее, когда она думает: на ее лице появляется тогда такая милая серьезность! И как чудесна беглая улыбка на ее губах. В эти мгновения Жак любит ее по-настоящему. Еще немного — и он не на шутку влюбится!
Иногда Соня садится за рояль, играет свои любимые народные песни, — немецкие, шведские, французские. Она совсем не виртуоз и выбирает только легкие вещи, которые хорошо разучила. Иногда она тихонько напевает при этом. У нее красивый высокий голос. Жак подходит сзади и часто, набравшись храбрости, наклоняет голову так, что ее волосы касаются его лица. Как красива линия ее шеи! Вероятно, у нее чудесная грудь и спина... Вдруг Соня поворачивается и смотрит ему прямо в глаза. Не проникла ли она в его мысли? Да, с ней нужно быть очень осторожным. Нет, он предпочел бы, чтобы она была кокеткой, рисовалась бы перед ним, вела бы с ним сложную игру, — тогда ему было бы гораздо легче.
Баронесса часто предоставляла их самим себе. Она сидела в стороне, рассеянно перелистывая книги, которые приносил Жак, окруженная своими собаками, вечно восседавшими на всех мягких диванах и креслах. Ну и прекрасно! Ей есть над чем поразмыслить, не надо считать ее за человека, который ни о чем не думает. Жак — славный мальчик, это она твердо установила. Он зарабатывает хорошие деньги. Рано или поздно он, конечно, будет богат, может быть, даже станет миллионером. Уже и теперь его считают состоятельным человеком. Чем не партия для Сони? Конечно, почему же нет? Раньше у нее были большие планы относительно Сони, но к чему в конце концов знатное имя и родовитость, если за этим не стоит богатство? Во всяком случае, пусть Жак и Соня узнают друг друга получше. Если оставлять молодых людей одних, они скорее сблизятся, так уж устроил господь бог.
Иногда Жак бывал с Соней в театре.
— Ну, Жак, поведи же ее куда-нибудь! — говорила баронесса. — Пусть она побудет в обществе. Отправляйтесь в театр, только без меня, я там в последний раз простудилась.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119
Баронесса взглянула на Жака, и губы ее задрожали.
— Сто тысяч и даже больше? — тихо спросила она. — Вы так уверены в этом деле, Жак? А прибыль? Какую можно ожидать прибыль?
Она взяла флакончик и потерла себе виски сильно пахнувшей эссенцией. Веки ее беспокойно подрагивали.
— Риск очень небольшой, собственно — никакого, — продолжал Жак, еще более понижая голос. — Эта территория так или иначе понадобится «Анатолийской нефти», и компания согласится заплатить любую цену. А что касается прибыли, дорогая баронесса, то при известных обстоятельствах это целое состояние!
Баронесса вскрикнула. Ее щеки, которые только что были бледны и походили на слегка измятую бумагу, теперь вдруг пошли ярко-красными пятнами, и темные быстрые глаза жадно заблестели. О да! Быть может, она покроет свои потери, быть может, даже...
Вот дело, которое Жак предлагает ей вести с ним пополам. Да, конечно, сделка весьма и весьма заманчивая, но как она будет платить? Чем? Жак и тут знал, как помочь беде. Он внесет за баронессу ее долю, а она заплатит ему, когда ей будет удобно.
— Жак, Жак, дорогой мой! — закричала баронесса и расцеловала Жака в обе щеки. — Я покупаю, дорогой мой!
Она точно переродилась. От радости хлопала в ладоши. Она уже строила планы: Париж, Биарриц, Ницца. Она уже слышала, как в ее маленьких ручках хрустят ассигнации. Все огорчения были забыты. Она вышла из комнаты, а когда вернулась, ее губы и щеки были ярко накрашены.
Да, прекрасный человек, настоящий друг этот Жак. Если б она держалась за него раньше, всё было бы по-иному. Но и теперь еще не поздно. А Марморош? Он будет еще стоять перед ней на коленях, дай только срок!
— Завтра же ты серьезно поговори с Гершуном, слышишь, Жак! Ты только покажи ему деньги, крестьяне падки на них!
Она то и дело говорила Жаку «ты».
Соня обняла Жака, когда благодарила его. Он видел по ее глазам, что у нее было искушение поцеловать его, но в последний момент она почему-то не сделала этого. Зато она будто не заметила, что он прижал ее к себе.
XVI
Жак приносил дамам Ипсиланти маленькие подарки — варенье, засахаренные фрукты, шоколад. Соне он дарил книги и журналы, которые выписывал из-за границы через Михеля. Ах, как чудесно! Сияние ее глаз говорило о том, как она ему благодарна. Жак приходил теперь почти каждые два-три дня.
Как только он входил в дом, баронесса, сгорая от любопытства, бросалась к нему:
— Ну что, Жак, мой дорогой компаньон, как обстоит дело с Г.?
Она теперь не говорила «Гершун», а только Г. ведь кто-нибудь может подслушать. Ну и упрям этот Гершун, просто какой-то твердокаменный!
— Мирбах предлагает ему теперь двадцать пять тысяч, но он уперся и ни с места.
В черных глазах баронессы вспыхивало злорадство, она громко смеялась.
— Этот немец думает, что ему достаточно только приехать сюда и он сразу всех обведет вокруг пальца. Какое самомнение, какая глупость! Предлагает двадцать пять и не подозревает, что мы уже дошли до шестидесяти!
Она торжествовала.
— Мы должны быть очень осторожны, — говорил Жак. — Если я буду слишком напирать, Гершун почует неладное. Терпение — это теперь всё!
— Будьте очень осторожны с Г., — шептала баронесса. — Я знаю здешних крестьян. Но этот немец!.. Я не могу удержаться от смеха, как только подумаю о нем!
Жак, однако, не говорил ей, что и ему до сих пор не удалось ничего добиться от Гершуна. Гершун чешет голову и вдруг заявляет, что его жена не хочет продавать усадьбу. Эта женщина невзлюбила Жака, он чувствует это очень ясно. Он боится, что Гершун проболтается. Каждый день Яскульский разъезжает на санях Гершуна по горам, закупает дрова. Ну если только в это дело вмешается Яскульский...
Соня, разумеется, заметила, что Жак относится к ней не так, как прежде. Все эти знаки внимания, старание понравиться, занять ее, рассказать ей что-нибудь интересное — всё это было необычно. Она чувствовала, что Жак ухаживает за ней, но делала вид, что не замечает этого, и по-прежнему обращалась с ним по-товарищески. Вот это простое товарищеское обращение и мешало Жаку подступиться к ней. «Насколько всё проще, когда имеешь дело с кокеткой!» — часто думал он.
Соня хорошо играет в шашки. В пансионе она достигла мастерства в этой игре. Жак находит, что с Соней интересно играть и в эту игру, хотя, в общем, шашки наводят на него скуку. Ему нравится смотреть на нее, когда она думает: на ее лице появляется тогда такая милая серьезность! И как чудесна беглая улыбка на ее губах. В эти мгновения Жак любит ее по-настоящему. Еще немного — и он не на шутку влюбится!
Иногда Соня садится за рояль, играет свои любимые народные песни, — немецкие, шведские, французские. Она совсем не виртуоз и выбирает только легкие вещи, которые хорошо разучила. Иногда она тихонько напевает при этом. У нее красивый высокий голос. Жак подходит сзади и часто, набравшись храбрости, наклоняет голову так, что ее волосы касаются его лица. Как красива линия ее шеи! Вероятно, у нее чудесная грудь и спина... Вдруг Соня поворачивается и смотрит ему прямо в глаза. Не проникла ли она в его мысли? Да, с ней нужно быть очень осторожным. Нет, он предпочел бы, чтобы она была кокеткой, рисовалась бы перед ним, вела бы с ним сложную игру, — тогда ему было бы гораздо легче.
Баронесса часто предоставляла их самим себе. Она сидела в стороне, рассеянно перелистывая книги, которые приносил Жак, окруженная своими собаками, вечно восседавшими на всех мягких диванах и креслах. Ну и прекрасно! Ей есть над чем поразмыслить, не надо считать ее за человека, который ни о чем не думает. Жак — славный мальчик, это она твердо установила. Он зарабатывает хорошие деньги. Рано или поздно он, конечно, будет богат, может быть, даже станет миллионером. Уже и теперь его считают состоятельным человеком. Чем не партия для Сони? Конечно, почему же нет? Раньше у нее были большие планы относительно Сони, но к чему в конце концов знатное имя и родовитость, если за этим не стоит богатство? Во всяком случае, пусть Жак и Соня узнают друг друга получше. Если оставлять молодых людей одних, они скорее сблизятся, так уж устроил господь бог.
Иногда Жак бывал с Соней в театре.
— Ну, Жак, поведи же ее куда-нибудь! — говорила баронесса. — Пусть она побудет в обществе. Отправляйтесь в театр, только без меня, я там в последний раз простудилась.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119