Наручники? Кандалы?
Капитан достал вещи Рудакова и положил на стол.
— Вы свободны, Михаил Наумович. Можете идти.
Рудаков почувствовал, как стул под ним закачался, и все вокруг поплыло.
— Вы меня отпускаете?
— Да. Теперь, когда я получил объяснение, не вижу необходимости держать вас под стражей.
Рудаков был обескуражен. Он вскочил со стула, потом снова сел. Все разрешилось — так легко и просто, а он не знал, радоваться ему или возмущаться.
— Вот так? Все? — голос его стал постепенно обретать былую грозность.
— Да. — Рюмин помолчал и потом произнес, отчеканивая каждое слово. — Сегодня ночью была убита еще одна девушка. Точно так же, как Ингрид. Светлана Данилова, может, знаете?
Рудаков, потрясенный этим известием, ошарашенно помотал головой.
— Нет.
— Я так и думал, — сказал Рюмин. — У жертв нет ничего общего, кроме способа убийства. И, соответственно, — убийцы. Так что — я обеспечил вам железное алиби, заперев в камеру.
Лицо Рудакова покрылось красными пятнами. Он вскочил и, брызгая слюной, воскликнул:
— Вы хотите, чтобы я был вам за это благодарен?
— Почему бы и нет? — философски изрек Рюмин.
— Ваши наглость и тупость переходят все границы! — заявил Михаил. — Мне рекомендовали вас как настоящего профессионала, способного распутать самое сложное дело. Но если вы — самый лучший, что же тогда говорить об остальных?
Рудаков одернул пиджак и направился к выходу.
— У вас будут большие неприятности, капитан!
— Одну минуточку! — остановил его Рюмин. — Вы кое-что забыли!
Он достал из ящика стола компакт-диск и протянул Рудакову.
— Что это? — спросил Михаил.
— Да так, — беззаботно ответил Рюмин. — Нашел под юбками у «Голубых танцовщиц».
Рудаков опешил. Он застыл на пороге, не зная, что сказать.
— Возьмите, может, еще понадобится. У меня есть копия.
Михаил вернулся к столу и схватил диск.
— Вы понимаете, чем это вам грозит?
— Ничем, — спокойно ответил Рюмин. — А вот у вас, действительно, могут быть большие неприятности — если не перестанете меня пугать.
Рудаков в задумчивости пожевал губами.
— А я тебя недооценил, капитан, — сказал он, но уже без прежней злости. И даже неожиданный переход на «ты» свидетельствовал не о пренебрежении, а, скорее, о признании Рюмина равным.
— Ничего страшного. Я привык.
Рудаков почесал низкий бугристый лоб.
— Да, кстати… Может, тебе это пригодится… Не знаю. Перед тем, как подняться к Ингрид, я видел мужчину, выходившего из подъезда.
Рюмин сразу насторожился. От былого спокойствия и благодушия не осталось и следа.
— Какого мужчину? Вы можете его описать?
— Ну… Высокий такой. Мощный. Размер — XL.
— Это сколько?
— Пятьдесят второй, рост — сто восемьдесят пять.
— А лицо?
— Лицо? — Рудаков скривился. — Дело в том, что я их почти не запоминаю. Лицо можно сделать каким угодно — любой стилист подтвердит. Поэтому я не смотрел на лицо.
— Какие-нибудь особые приметы? — настаивал Рюмин.
— Естественно! Но я не уверен, что это поможет, — с сомнением произнес Рудаков.
— И все-таки?
— У него были английские коричневые ботинки. John Lobb, прошлогодняя коллекция.
— John Lobb? — переспросил Рюмин. — Вы что, видели этикетку?
Рудаков недовольно закатил глаза.
— Зачем мне этикетка? Я вижу контур. John Lobb — это одно, а, скажем, Gucci, J.M. Weston или Church's — совершенно другое.
Рюмин озадаченно почесал в затылке. Подобных названий он никогда не слышал и вообще разбирался в дорогой обуви примерно как монах в женском белье.
— А еще что-нибудь? — спросил он, надеясь услышать нечто вразумительное.
— Костюм! Итальянский свободный крой, шелк пополам с шерстью Super 180, «неаполитанское плечо»…
— Какое плечо? — перебил Рюмин.
— Господи, какой же ты темный! — возмутился Рудаков. — Мягкое неаполитанское плечо, оно слегка вздернуто в месте крепления рукава — это подчеркивает качество ручной работы.
— Так бы сразу и сказали.
— Высокая и узкая пройма, узкий рукав. Судя по линиям — Uomo collezioni. Да! — Михаил значительно воздел указательный палец. — И рубашка — от Brioni. Тоненькие полосочки, английский ворот, — ну, словом, понятно.
— Проще говоря, он был одет очень дорого? — перевел капитан на доступный язык.
— Примерно тысяч на пять долларов, — подтвердил Рудаков. — И машина у него соответствующая — черный американский джип.
— Номер, естественно… — с затаенной надеждой начал Рюмин.
— Ну конечно, нет! — возмутился Михаил. — От цифр у меня болит голова!
— Спасибо. Это все?
Рудаков на мгновение задумался.
— Осанка и походка. Он не просто шел. Движение исходило изнутри, от ягодиц. Такая очень уверенная, расслабленная и медленная походка. Я узнал бы его в толпе из тысячи. Очень колоритный тип!
— Как вы считаете? — осторожно спросил Рюмин. — Он мог бы понравиться Ингрид?
— Такие, как он, нравятся всем женщинам! — заявил Михаил.
— Дорогой одеждой?
— Разумеется, нет! Уверенностью. Спокойной уверенностью в себе — настолько непробиваемой, что она граничит с нахальством.
— В таком случае, — Рюмин помедлил, обдумывая каждое слово. — Вам крупно повезло. Думаю, вы встретились с убийцей. Поднимись вы на пять минут раньше, в квартире наверняка было бы два трупа.
24
Анна заработалась и не заметила, как пролетели два часа. Все это время мобильный в кармане халата молчал. Не удивительно, ведь архив размещался в подвале под толстым слоем железобетонных перекрытий.
Вяземская вернула архивариусу папку с документами Паниной и, прижимая к груди блокнот с мелко исписанными страницами, поднялась наверх. Уже через несколько секунд мобильный разразился громким требовательным звонком. На дисплее высветился номер Северцева. Как показалось Анне, он был чем-то взволнован, но обсуждать по телефону ничего не хотел. Александр просил о срочной встрече.
Самым удобным местом, по мнению Вяземской, была маленькая уютная кофейня неподалеку от работы, на что журналист с готовностью согласился.
Анна пошла в ординаторскую, сняла халат и распустила волосы. «Странно, — подумала она. — Деловая встреча, а я собираюсь, как на романтическое свидание». Эта мысль ее несколько насторожила, но ненадолго. Северцев был милым, и он, безусловно, заслуживал того, чтобы увидеть «блестящую и неотразимую госпожу Вяземскую», а не школьную учительницу с простецким пучком на затылке. Анна освежила макияж и карандашом слегка расширила контуры губ, придав им чувственную пухлость и сочность.
Журналист уже ждал ее за столиком. Увидев входящую Вяземскую, он встал, немного старомодно поклонился и отодвинул для Анны стул.
— «Айриш»? Или «Бейлиз»? — спросил Северцев, открывая меню.
Анна покачала головой.
— Я же — за рулем. Нет, кофе с алкоголем исключается. Наверное, я возьму «капучино» и… кусочек «чизкейка».
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76
Капитан достал вещи Рудакова и положил на стол.
— Вы свободны, Михаил Наумович. Можете идти.
Рудаков почувствовал, как стул под ним закачался, и все вокруг поплыло.
— Вы меня отпускаете?
— Да. Теперь, когда я получил объяснение, не вижу необходимости держать вас под стражей.
Рудаков был обескуражен. Он вскочил со стула, потом снова сел. Все разрешилось — так легко и просто, а он не знал, радоваться ему или возмущаться.
— Вот так? Все? — голос его стал постепенно обретать былую грозность.
— Да. — Рюмин помолчал и потом произнес, отчеканивая каждое слово. — Сегодня ночью была убита еще одна девушка. Точно так же, как Ингрид. Светлана Данилова, может, знаете?
Рудаков, потрясенный этим известием, ошарашенно помотал головой.
— Нет.
— Я так и думал, — сказал Рюмин. — У жертв нет ничего общего, кроме способа убийства. И, соответственно, — убийцы. Так что — я обеспечил вам железное алиби, заперев в камеру.
Лицо Рудакова покрылось красными пятнами. Он вскочил и, брызгая слюной, воскликнул:
— Вы хотите, чтобы я был вам за это благодарен?
— Почему бы и нет? — философски изрек Рюмин.
— Ваши наглость и тупость переходят все границы! — заявил Михаил. — Мне рекомендовали вас как настоящего профессионала, способного распутать самое сложное дело. Но если вы — самый лучший, что же тогда говорить об остальных?
Рудаков одернул пиджак и направился к выходу.
— У вас будут большие неприятности, капитан!
— Одну минуточку! — остановил его Рюмин. — Вы кое-что забыли!
Он достал из ящика стола компакт-диск и протянул Рудакову.
— Что это? — спросил Михаил.
— Да так, — беззаботно ответил Рюмин. — Нашел под юбками у «Голубых танцовщиц».
Рудаков опешил. Он застыл на пороге, не зная, что сказать.
— Возьмите, может, еще понадобится. У меня есть копия.
Михаил вернулся к столу и схватил диск.
— Вы понимаете, чем это вам грозит?
— Ничем, — спокойно ответил Рюмин. — А вот у вас, действительно, могут быть большие неприятности — если не перестанете меня пугать.
Рудаков в задумчивости пожевал губами.
— А я тебя недооценил, капитан, — сказал он, но уже без прежней злости. И даже неожиданный переход на «ты» свидетельствовал не о пренебрежении, а, скорее, о признании Рюмина равным.
— Ничего страшного. Я привык.
Рудаков почесал низкий бугристый лоб.
— Да, кстати… Может, тебе это пригодится… Не знаю. Перед тем, как подняться к Ингрид, я видел мужчину, выходившего из подъезда.
Рюмин сразу насторожился. От былого спокойствия и благодушия не осталось и следа.
— Какого мужчину? Вы можете его описать?
— Ну… Высокий такой. Мощный. Размер — XL.
— Это сколько?
— Пятьдесят второй, рост — сто восемьдесят пять.
— А лицо?
— Лицо? — Рудаков скривился. — Дело в том, что я их почти не запоминаю. Лицо можно сделать каким угодно — любой стилист подтвердит. Поэтому я не смотрел на лицо.
— Какие-нибудь особые приметы? — настаивал Рюмин.
— Естественно! Но я не уверен, что это поможет, — с сомнением произнес Рудаков.
— И все-таки?
— У него были английские коричневые ботинки. John Lobb, прошлогодняя коллекция.
— John Lobb? — переспросил Рюмин. — Вы что, видели этикетку?
Рудаков недовольно закатил глаза.
— Зачем мне этикетка? Я вижу контур. John Lobb — это одно, а, скажем, Gucci, J.M. Weston или Church's — совершенно другое.
Рюмин озадаченно почесал в затылке. Подобных названий он никогда не слышал и вообще разбирался в дорогой обуви примерно как монах в женском белье.
— А еще что-нибудь? — спросил он, надеясь услышать нечто вразумительное.
— Костюм! Итальянский свободный крой, шелк пополам с шерстью Super 180, «неаполитанское плечо»…
— Какое плечо? — перебил Рюмин.
— Господи, какой же ты темный! — возмутился Рудаков. — Мягкое неаполитанское плечо, оно слегка вздернуто в месте крепления рукава — это подчеркивает качество ручной работы.
— Так бы сразу и сказали.
— Высокая и узкая пройма, узкий рукав. Судя по линиям — Uomo collezioni. Да! — Михаил значительно воздел указательный палец. — И рубашка — от Brioni. Тоненькие полосочки, английский ворот, — ну, словом, понятно.
— Проще говоря, он был одет очень дорого? — перевел капитан на доступный язык.
— Примерно тысяч на пять долларов, — подтвердил Рудаков. — И машина у него соответствующая — черный американский джип.
— Номер, естественно… — с затаенной надеждой начал Рюмин.
— Ну конечно, нет! — возмутился Михаил. — От цифр у меня болит голова!
— Спасибо. Это все?
Рудаков на мгновение задумался.
— Осанка и походка. Он не просто шел. Движение исходило изнутри, от ягодиц. Такая очень уверенная, расслабленная и медленная походка. Я узнал бы его в толпе из тысячи. Очень колоритный тип!
— Как вы считаете? — осторожно спросил Рюмин. — Он мог бы понравиться Ингрид?
— Такие, как он, нравятся всем женщинам! — заявил Михаил.
— Дорогой одеждой?
— Разумеется, нет! Уверенностью. Спокойной уверенностью в себе — настолько непробиваемой, что она граничит с нахальством.
— В таком случае, — Рюмин помедлил, обдумывая каждое слово. — Вам крупно повезло. Думаю, вы встретились с убийцей. Поднимись вы на пять минут раньше, в квартире наверняка было бы два трупа.
24
Анна заработалась и не заметила, как пролетели два часа. Все это время мобильный в кармане халата молчал. Не удивительно, ведь архив размещался в подвале под толстым слоем железобетонных перекрытий.
Вяземская вернула архивариусу папку с документами Паниной и, прижимая к груди блокнот с мелко исписанными страницами, поднялась наверх. Уже через несколько секунд мобильный разразился громким требовательным звонком. На дисплее высветился номер Северцева. Как показалось Анне, он был чем-то взволнован, но обсуждать по телефону ничего не хотел. Александр просил о срочной встрече.
Самым удобным местом, по мнению Вяземской, была маленькая уютная кофейня неподалеку от работы, на что журналист с готовностью согласился.
Анна пошла в ординаторскую, сняла халат и распустила волосы. «Странно, — подумала она. — Деловая встреча, а я собираюсь, как на романтическое свидание». Эта мысль ее несколько насторожила, но ненадолго. Северцев был милым, и он, безусловно, заслуживал того, чтобы увидеть «блестящую и неотразимую госпожу Вяземскую», а не школьную учительницу с простецким пучком на затылке. Анна освежила макияж и карандашом слегка расширила контуры губ, придав им чувственную пухлость и сочность.
Журналист уже ждал ее за столиком. Увидев входящую Вяземскую, он встал, немного старомодно поклонился и отодвинул для Анны стул.
— «Айриш»? Или «Бейлиз»? — спросил Северцев, открывая меню.
Анна покачала головой.
— Я же — за рулем. Нет, кофе с алкоголем исключается. Наверное, я возьму «капучино» и… кусочек «чизкейка».
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76