Анна почувствовала, как дыхание перехватило и губы сами собой сложились в улыбку. Она огляделась в поисках Северцева: Александр сидел на корточках у забора и фотографировал ее.
Вяземская остановилась перед машиной. Александр быстро поднялся, подошел и с церемонным поклоном вручил букет.
— Это — вам! — сказал он.
— Спасибо! — слегка смущенно ответила Анна. Разговор требовал продолжения, поэтому она спросила первое, что пришло в голову. — Почему не розы? Слишком банально?
Северцев отступил на шаг и внимательно посмотрел на нее. Он стоял так некоторое время, потом покачал головой.
— Розы вам не идут. Красивые цветы, но… В них всего чересчур — цвета, фактуры, запаха. Слишком витальные. Для вашей внешности идеально подходят каллы — изящные и утонченные. Посмотрите, какая простота и вместе с тем — абсолютное совершенство линий. Сколько в них сдержанного достоинства и благородства!
— Но они не пахнут! — воскликнула Вяземская.
— Это не так. Они пахнут. Просто надо уметь уловить их аромат. Поднесите цветы ближе…
Анна покорно подчинилась.
— Теперь закройте глаза, — продолжал Северцев. Анна закрыла глаза. — Чувствуете? Свежесть? Особенную нежную свежесть? Это похоже на дуновение сладкого ветерка… Я вижу, как он касается вашего лица… Шеи…
Вяземская вздрогнула. Ей показалось, что она покраснела, и оттого ей стало неловко.
— Они не пахнут! — упрямо повторила Анна и нажала на брелок сигнализации.
Северцев не стал спорить. Он улыбнулся и открыл водительскую дверь. Принял из рук Вяземской букет и осторожно положил на заднее сиденье. Затем обошел машину и сел рядом с Анной.
Вяземская запустила двигатель. Надо было дать ему прогреться: минуту-другую. Анна искоса посмотрела на Северцева. Александр выглядел совершенно невозмутимым. Вяземская не удержалась и задала вопрос, крутившийся на языке.
— Вы решили за мной… поухаживать?
Она сказала это и вся внутренне подобралась. Ее всегда раздражала женская назойливость: зачем спрашивать о том, что и так очевидно? Увидев нечто подобное в телесериале или кинофильме, Вяземская недовольно морщилась: «Ну вот, еще одна дура в седьмой раз интересуется: ты меня любишь? Или все-таки не любишь?».
Но сейчас она вдруг поняла, что очень хочет это услышать — твердое мужское «да, решил, потому что вы мне очень нравитесь». Возможно, это тоже могло показаться кому-то глупым. Со стороны. Но не для нее.
— Я хотел сделать вам приятное, — ответил Северцев. — У меня получилось. Хотите взглянуть на доказательства? — он показал на кофр с фотоаппаратом.
Вяземская надменно поджала губы.
— Вовсе нет.
— Если вы считаете, что я сделал что-то непозволительное, прошу вас, скажите сразу, — с мягким нажимом произнес Александр. — Поверьте, я никоим образом не хотел поставить вас в неловкое положение.
Анна на мгновение растерялась. Затем рассмеялась — немного более нервно, чем следовало:
— Просто я не знаю, как объясню это мужу…
— Когда он у вас появится, тогда и придумаете подходящее объяснение, — спокойно сказал Северцев.
Вяземская вспыхнула от досады. «Что я плету? К чему эта ложь? Почему я смущаюсь, как девочка? Только потому, что никто уже давно не дарил мне цветов?!»
Ей вдруг ужасно захотелось извиниться — за то, что не оправдала его надежд. «Блестящей и неотразимой госпоже Вяземской» не пристало так себя вести. Каллы! Они полны сдержанного достоинства и благородства… Вот у кого надо поучиться!
— Мне очень приятно, — звучало как извинение. И сразу короткая атака, стремительное возвращение на оставленные позиции, — по-моему, и так понятно. Без фотографий. Любой женщине будет приятно…
Северцев повернулся и пристально посмотрел ей в глаза.
— Слово «любая» не подходит. Женщина, которая мне нравится, не может быть «любой».
Сказал как отрезал. Возразить было нечего. Да и не хотелось возражать, если честно.
Александр осторожно коснулся ее руки. Легко и невесомо, но Анна ощутила ускользающее тепло его пальцев — сквозь ткань блузки и плаща. Он сделал это так, словно ничего не вкладывал в этот жест, но почему-то по телу Вяземской пробежала короткая дрожь, очень походившая на электрический разряд.
— Куда мы едем? — спросил он.
— Вот… Здесь… Уржумцева Екатерина Алексеевна. Я выписала адрес… — Анна засуетилась, доставая из сумочки блокнот. Это было не так-то просто — достать блокнот одной рукой. Вторую, правую, она держала неподвижно, опасаясь разорвать легкое касание. — Кутузовский проспект, дом 5. Это недалеко.***
Дом 5/3 стоял на пересечении Кутузовского проспекта и Украинского бульвара. Огромное здание, возведенное еще в те времена, когда жизнь текла размеренно и неторопливо, а жилые дома росли медленно и основательно, подобно пусть не очень красивым, но могучим и крепким деревьям.
Анна въехала во двор, остановила машину возле третьего подъезда и заглушила двигатель.
— Вы уверены, что мы поступаем правильно? — спросила она.
— Несомненно! — ответил Александр. — Любой человек гораздо охотнее станет беседовать с журналистом, чем с психиатром. Поверьте моему опыту.
Вяземская колебалась, взвешивая все «за» и «против».
— Ну что же… — наконец сказала она. — Наверное, вы правы. Пойдемте.
Северцев вышел первым и отворил водительскую дверь. Для Вяземской это было непривычно, но она твердо решила сохранять сдержанное достоинство и быть благородной. Тем более, что это получалось довольно легко — с таким предупредительным и вежливым спутником.
Они подошли к двери подъезда. Северцев набрал на панели домофона три цифры. Раздался долгий зуммер, затем строгий женский голос произнес:
— Да!
— Екатерина Алексеевна? — учтиво осведомился Александр.
— Что вам угодно?
— Моя фамилия Северцев. Я работаю в газете «Московский комсомолец». Скажите, могу я задать вам несколько вопросов?
— Вы хотите поговорить о Константине Родионовиче? О моем сыне? — строгий голос немного смягчился.
Анна и Северцев удивленно переглянулись. Вяземская не знала, как подойти к деликатной теме. Шесть лет — срок немалый, но едва ли этого достаточно, чтобы рана в материнском сердце затянулась. А тут, похоже, проблема разрешилась сама собой.
— Что я говорил? — прошептал Александр и добавил уже громче, в микрофон: — Да. О нем.
— Я знала, что это случится! — воскликнул голос. — Поднимайтесь.
Электрический замок щелкнул, освобождая дверь. Северцев и Вяземская оказались в просторном светлом холле.
— Вы действительно работаете в «Московском комсомольце»? — поинтересовалась Анна.
— Я писал для них — несколько раз. Но в штате не состою. Я нигде не состою в штате. Свободный художник.
— Понятно.
Лифт поднял их на шестой этаж. Северцев и Анна подошли к двери.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76