Рюмин провел языком по небу, постарался взять себя в руки.
— В двух словах. И не больше. Три — уже перебор.
— Хорошо! — Стас принял значительную позу: отставил одну ногу в сторону, упер кулак в правый бок, горделиво задрал подбородок. — Если в двух словах, то это звучит примерно так: она — пустая.
— Как пустая? — не понял Рюмин.
— А вот так. Совершенно пустая. Абсолютно. Настолько пустая, насколько может быть пустой пленка.
Криминалист показал на недописанное заключение.
— Пожалуйста! «Акт экспертизы пленки, извлеченной из фотоаппарата модели «Olympus», найденного в офисе модельного агентства «Моцарт», расположенного по адресу»…
Рюмин поморщился: Стас считал себя превосходным стилистом и всякий раз, составляя отчет, пытался намеренно нагрузить фразу огромным количеством причастных и деепричастных оборотов. Тем не менее, главное капитан уловил.
— Фотоаппарат нашли в агентстве? — спросил он.
— У меня что-то с дикцией? — удивился Петровский.
— Точно в агентстве, не в машине? Ты ничего не путаешь?
— У тебя что-то с головой? — еще больше изумился Стас.
— И пленка — совершенно пустая. Значит, шляпу пока можно оставить?
— А-а-а, теперь понятно, — кивнул Петровский. — Это у меня что-то со слухом.
— В какую больницу ты ложишься? — спросил Рюмин.
— В пятидесятую. Говорят, там режут пузыри по сто раз на дню. Привык доверять профессионалам.
— Правильно делаешь. Я загляну к тебе. Не могу сказать точно, когда, но обязательно загляну. Пока! — Рюмин пожал Стасу руку и вышел.
Дел на Петровке больше не было. Капитан покинул здание, сел в машину и подвел промежуточный итог сегодняшнего дня.
Первое. Ему известно имя преступника. Пока только имя, но это уже немало.
Второе. Пленка в фотоаппарате оказалась пустой. Это значит, что где-то есть отснятая, но Воронцов пока не может ее найти. Но Бог с ней, с пленкой! Это может потерпеть.
Сейчас главное — третье.
Рюмин взял мобильный, набрал номер Северцева.
— Через полчаса я буду в институте имени Сербского, — сказал он вместо приветствия. — Передай Анне Сергеевне — я должен ее увидеть! Немедленно!
39
— Наконец-то все стало на свои места… — Вяземская выглянула в окно. Легкий ветерок забавлялся упавшими листьями: гонял их по институтскому дворику, кружил в медленном танце, раскладывал по газонам среди пожухлой травы, словно игральные карты на зеленом сукне… — Теперь я знаю, в чем заключалась главная ошибка.
Рюмин и Северцев сидели за столом в ординаторской и внимательно прислушивались к каждому ее слову.
— Мы полагали, — сказала Анна, — что Панина… то есть, Волкова — первая жертва маньяка. Но эта гипотеза никак не объясняла ее странное поведение. Я не могла понять, что заставило Лизу нанести себе новые раны. Но еще более невероятным казалось то, что царапины доставляли ей наслаждение.
— Кровь, боль и секс, — тихо сказал Рюмин".
— Именно, — кивнула Вяземская. — Для нее эти вещи связаны неразрывно.
— А для него? — спросил Северцев. — Для убийцы?
Анна замолчала. Она подошла к столу и некоторое время смотрела на разложенные бумаги: распечатки снимков убитых девушек и свадебную фотографию Паниной и Уржумцева.
Рюмин подумал, что сегодня Вяземская выглядит еще привлекательнее; ему очень нравился этот белый халат, подчеркивающий стройную фигуру, строгая гладкая прическа с волосами, собранными в аккуратный узел на затылке, серьезное выражение лица… Этой женщиной невозможно было не любоваться.
— Помнишь, — сказала Анна, обращаясь к Северцеву, — когда мы сидели в кафе, ты спросил, верю ли я в точность психологического портрета преступника?
— Ты сказала, что веришь, — ответил Александр.
— Да. Психиатрия — это все-таки наука. Она может дать ответ — если не на все, то на очень многие вопросы. Надо только правильно их сформулировать.
— И… каким же будет портрет Кирилла Волкова? — спросил Рюмин.
— Судите сами. Нам известны причины, вызвавшие деформацию его личности. Инцест. Интимная связь с ближайшим родственником — это раз. Произошел слом одного из самых мощных биологических и социальных запретов. Такие вещи не проходят бесследно. Далее. Сексуальные отношения брата и сестры носили явный садо-мазохистский характер — это два.
Для юноши в пубертатном периоде это имеет огромное значение. Я бы сказала — определяющее.
— Хорошо, что я в свое время об этом не знал… — пошутил Северцев.
— Успокойся, — сказала Вяземская. — Тебе не о чем волноваться.
— Ты считаешь? — не унимался Александр.
— С тобой все в порядке.
Рюмин вдруг поймал себя на мысли, что ему неприятно слушать этот разговор — пусть даже и затеянный в шутливой форме.
— Давайте вернемся к Волкову, — сказал он. — Это важнее.
— Простите, капитан, — спохватилась Анна. — И третий фактор, который я бы хотела отметить, — насильное разлучение. В тот самый момент, когда их чувства были на пике. Возникла незавершенная ситуация, и она требует логической развязки. Поэтому преступник находится в состоянии поиска. Он ищет Лизу и не может ее найти.
— Вы думаете, он не остановится? — спросил Рюмин.
Вяземская покачала головой.
— Маловероятно. Он во власти навязчивой идеи, и эта идея настолько сильна, что он себя не контролирует. Обратите внимание, в действиях убийцы прослеживается определенный поведенческий стереотип. Он следует ему, повторяясь в малейших деталях. Порезы и кровавый вензель над кроватью — это символический ритуал, от которого он не может отступить. Да и выбор жертв говорит сам за себя — они очень похожи на его сестру.
— Дело за малым, — сказал Северцев. — Надо найти на сайтах знакомств всех девушек, похожих на Лизу, и предупредить их об опасности.
Александр посмотрел на Рюмина, ожидая, что тот оценит его предложение по достоинству.
— Кажется, у меня есть идея получше, — сказал капитан. — Он ищет Лизу? Он ее получит.***
Ключ, проскрежетав, сделал в замке четыре оборота.
— Позвольте, Анна Сергеевна! — Рюмин отстранил Вяземскую и навалился на тяжелую решетку.
Петли отчаянно заскрипели; капитан оказался в узком коридоре с низким потолком.
— Она там, в третьем боксе… — почему-то шепотом сказала Вяземская. — Самом дальнем.
Рюмин остановился перед третьим боксом. По ту сторону толстого плексигласа стояла невысокая худая женщина. Длинные черные волосы свисали густыми спутанными прядями.
— Неужели это все — из-за нее? — пробормотал капитан.
Рюмин подошел к стеклу.
— Здравствуйте, Елизавета! — сказал он. — Панина, или, может быть, лучше… Волкова?
Женщина откинула голову назад; волосы разошлись, открывая лицо — будто лоток, разбившийся о камень. Зеленые глаза, казавшиеся неправдоподобно огромными на фоне тонких черт, ярко блеснули.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76