— спросил охранник.
Вяземская почему-то не отвечала. Более того, она как-то странно напряглась.
— Нашли, — сказал за нее Северцев. — Наконец-то нашли!
Он взял Вяземскую под руку и посадил в такси.
— Мы передумали. Не надо на Братиславскую. Давайте сразу в аэропорт.
Водитель уже перестал обращать внимание на капризы странной парочки.
— В аэропорт, так в аэропорт!
Машина, мягко урча мотором, тронулась с места.
52
«Восьмерка» со свистом рассекала сгустившийся воздух. Соседние автомобили двигались слишком медленно, словно бы нехотя. Картинка, видимая через лобовое стекло, стремительно неслась навстречу Рюмину. Капитан короткими точными движениями руля укладывал машину на нужную траекторию и продолжал давить на газ, пришпоривая табун в семьдесят пять верных лошадей, скрытых под капотом.
Рюмин балансировал на тонкой грани предельно допустимого риска. При повороте с Люблинской улицы на Волгоградский проспект машину сильно занесло; капитан утопил акселератор и впритирку прошел между автобусом и оранжевым мусоровозом.
Менее чем через минуту Рюмин взлетел на мост и промчался над Третьим транспортным кольцом. Еще через две он въезжал на Таганскую площадь.
«Восьмерка» вспарывала асфальтовое полотно. Колеса накручивали сотни метров, но неумолимое время и не думало замедлять свой гибельный бег. Секунды сыпались, как песок сквозь пальцы. Еще немного — и горсть опустеет.
И, самое главное, капитан не знал, что с Анной. Быть может, все это — уже зря? Внезапно Рюмина охватила паника — настолько сильная, что захотелось немедленно съехать на обочину и остановиться.
Это было новое, практически незнакомое капитану чувство — рвущее, холодное, обездвиживающее. Все тело пронизала мелкая щекочущая дрожь, ноги сделались ватными, на лбу выступила испарина.
Хотелось плакать и размазывать слезы по лицу; зарыться в колени и ощутить прикосновение нежной женской руки; спрятаться под одеялом и забыть обо всем, что творится на белом свете.
Секундная слабость прошла так же быстро, как и появилась: капитан вспомнил Анну, выходящую из подъезда. Это было совсем недавно, всего час назад. Вспомнил ее растерянную походку, нечаянный испуг, свое нелепое отражение в зеркальных стеклах очков… Пальцы крепко стиснули руль. — Нет! — заорал Рюмин — Не отдам!
Перед глазами все поплыло; капитан зажмурился, смахивая непрошеные слезы. И сразу стало легче.
«Восьмерка» вылетела из тоннеля, проложенного под Ленинским проспектом. Впереди вставали ажурные конструкции Крымского моста.
53
Холод… Вяземская ни за что бы не подумала, что на минус первом этаже может быть так холодно. Тело покрылось ледяной коркой; она не давала ни двигаться, ни дышать.
Анна пробовала пошевелить пальцами ног. Наверное, у нее даже получилось, но она этого не видела: непослушные мышцы не могли приподнять голову.
Нужно было взять ее обеими руками и насильно оторвать от полки, вот только… Руки тоже не двигались. Они застыли.
Вяземская неподвижно лежала на спине. Широко открытые глаза смотрели в серый, покрытый паутиной и плесенью, потолок третьего бокса.
Дыхание замедлялось с каждой минутой. Мышцы отказывались повиноваться даже инстинкту самосохранения. Мозг кричал о недостатке кислорода, сердце исправно билось, но воздух не поступал в легкие.
Миорелаксант сделал свое дело: такая простая вещь, как дыхание, стала для Анны недоступной роскошью. Она тонула — хотя вокруг не было воды. Она тонула в тоскливой черной пустоте.
Лампочка под потолком, и без того не слишком яркая, теперь, казалось, светила вполнакала. В ушах послышался далекий гул; затем он сменился нарастающим стуком.
Маленькие жестокие молотобойцы терзали виски, настойчиво пытаясь выбраться наружу. Голова раскалывалась от невиданной боли. Череп грозил вот-вот лопнуть и разлететься на куски. Александр оказался неправ. Он обманул. Хотя, наверное, сделал это не нарочно. Просто не знал, как это бывает…
Боль внезапно прошла. И все прошло: Вяземская запомнила последнее ощущение — она упала, и густые черные волны сомкнулись над ее лицом. Чей-то тихий голос позвал: «Анна!», и наступила тишина…
54
«Восьмерка» затормозила на стоянке перед воротами института. Рюмин выскочил из машины и бросился к проходной.
— Вяземская… Анна Сергеевна… Она приезжала сюда?
— Она только что уехала, — степенно ответил охранник. — С молодым человеком, — многозначительно добавил он.
Капитан перепрыгнул турникет и ринулся в «дежурку».
— Ключи! — воскликнул он. — Где ключи от боксового отделения в пятом корпусе?
Охранник опешил. Когда он устраивался на работу, начальник охраны утверждал, что обязанности несложные. Главное — не допустить побега из стен института. Но сейчас складывалась прямо противоположная ситуация. Перед ним был типичный безумец — глаза навыкате, короткие волосы стоят дыбом, язык заплетается… Натуральный маньяк, которому вздумалось вернуться в родную обитель!
Охранник повернулся боком, пряча висевшую на поясе связку универсальных ключей. Рука между тем потянулась к электрошокеру.
Рюмин опередил его: коротким несильным ударом выбил шокер и сорвал с ремня связку.
Охранник замер, переводя взгляд с психа на круглую красную кнопку, укрепленную на стене. Капитан понял, о чем он думает.
— Это — «тревога»? — спросил он.
Охранник утвердительно кивнул.
— Чего же ты ждешь? — Рюмин нажал красный кругляш и под вой сирены побежал к пятому корпусу.***
Капитан ворвался в третий бокс и на мгновение застыл в нерешительности. Перед ним лежала женщина в больничной одежде, но в полутьме Рюмин не мог разобрать, кто это. Анна? Или все-таки — Лиза?
В любом случае она нуждалась в немедленной помощи. Губы посинели, тело было холодным, несчастная ничего не видела и не слышала. Она далее не дышала.
Рюмин знал, что сделает это, кто бы перед ним ни находился. Но прежде он должен был убедиться, что не ошибся; что это — не Лиза и она не вцепится ему в лицо, когда очнется. Капитан расстегнул на груди женщины больничную пижаму. Кожа была чистой — никаких царапин, никаких старых рубцов. Анна!
Рюмин взял ее на руки, положил на пол. Стащил с себя кожаный френч, свернул в узел и засунул Вяземской под плечи. Затем зажал ей нос, глубоко вдохнул и припал к посиневшим губам.
Он действовал, как учили: четыре ритмичных нажатия на грудину, потом — вдох. Четыре толчка — вдох! Еще четыре…
Тело Вяземской было мягким и податливым: оно походило на холодное тесто. Руки и ноги безвольно дергались, когда Рюмин совершал толчки. Капитан ловил хотя бы искру в ее широко раскрытых глазах, но все зря. Они по-прежнему оставались безжизненными и пустыми.
Со стороны лестницы раздался грохот тяжелых форменных ботинок.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76
Вяземская почему-то не отвечала. Более того, она как-то странно напряглась.
— Нашли, — сказал за нее Северцев. — Наконец-то нашли!
Он взял Вяземскую под руку и посадил в такси.
— Мы передумали. Не надо на Братиславскую. Давайте сразу в аэропорт.
Водитель уже перестал обращать внимание на капризы странной парочки.
— В аэропорт, так в аэропорт!
Машина, мягко урча мотором, тронулась с места.
52
«Восьмерка» со свистом рассекала сгустившийся воздух. Соседние автомобили двигались слишком медленно, словно бы нехотя. Картинка, видимая через лобовое стекло, стремительно неслась навстречу Рюмину. Капитан короткими точными движениями руля укладывал машину на нужную траекторию и продолжал давить на газ, пришпоривая табун в семьдесят пять верных лошадей, скрытых под капотом.
Рюмин балансировал на тонкой грани предельно допустимого риска. При повороте с Люблинской улицы на Волгоградский проспект машину сильно занесло; капитан утопил акселератор и впритирку прошел между автобусом и оранжевым мусоровозом.
Менее чем через минуту Рюмин взлетел на мост и промчался над Третьим транспортным кольцом. Еще через две он въезжал на Таганскую площадь.
«Восьмерка» вспарывала асфальтовое полотно. Колеса накручивали сотни метров, но неумолимое время и не думало замедлять свой гибельный бег. Секунды сыпались, как песок сквозь пальцы. Еще немного — и горсть опустеет.
И, самое главное, капитан не знал, что с Анной. Быть может, все это — уже зря? Внезапно Рюмина охватила паника — настолько сильная, что захотелось немедленно съехать на обочину и остановиться.
Это было новое, практически незнакомое капитану чувство — рвущее, холодное, обездвиживающее. Все тело пронизала мелкая щекочущая дрожь, ноги сделались ватными, на лбу выступила испарина.
Хотелось плакать и размазывать слезы по лицу; зарыться в колени и ощутить прикосновение нежной женской руки; спрятаться под одеялом и забыть обо всем, что творится на белом свете.
Секундная слабость прошла так же быстро, как и появилась: капитан вспомнил Анну, выходящую из подъезда. Это было совсем недавно, всего час назад. Вспомнил ее растерянную походку, нечаянный испуг, свое нелепое отражение в зеркальных стеклах очков… Пальцы крепко стиснули руль. — Нет! — заорал Рюмин — Не отдам!
Перед глазами все поплыло; капитан зажмурился, смахивая непрошеные слезы. И сразу стало легче.
«Восьмерка» вылетела из тоннеля, проложенного под Ленинским проспектом. Впереди вставали ажурные конструкции Крымского моста.
53
Холод… Вяземская ни за что бы не подумала, что на минус первом этаже может быть так холодно. Тело покрылось ледяной коркой; она не давала ни двигаться, ни дышать.
Анна пробовала пошевелить пальцами ног. Наверное, у нее даже получилось, но она этого не видела: непослушные мышцы не могли приподнять голову.
Нужно было взять ее обеими руками и насильно оторвать от полки, вот только… Руки тоже не двигались. Они застыли.
Вяземская неподвижно лежала на спине. Широко открытые глаза смотрели в серый, покрытый паутиной и плесенью, потолок третьего бокса.
Дыхание замедлялось с каждой минутой. Мышцы отказывались повиноваться даже инстинкту самосохранения. Мозг кричал о недостатке кислорода, сердце исправно билось, но воздух не поступал в легкие.
Миорелаксант сделал свое дело: такая простая вещь, как дыхание, стала для Анны недоступной роскошью. Она тонула — хотя вокруг не было воды. Она тонула в тоскливой черной пустоте.
Лампочка под потолком, и без того не слишком яркая, теперь, казалось, светила вполнакала. В ушах послышался далекий гул; затем он сменился нарастающим стуком.
Маленькие жестокие молотобойцы терзали виски, настойчиво пытаясь выбраться наружу. Голова раскалывалась от невиданной боли. Череп грозил вот-вот лопнуть и разлететься на куски. Александр оказался неправ. Он обманул. Хотя, наверное, сделал это не нарочно. Просто не знал, как это бывает…
Боль внезапно прошла. И все прошло: Вяземская запомнила последнее ощущение — она упала, и густые черные волны сомкнулись над ее лицом. Чей-то тихий голос позвал: «Анна!», и наступила тишина…
54
«Восьмерка» затормозила на стоянке перед воротами института. Рюмин выскочил из машины и бросился к проходной.
— Вяземская… Анна Сергеевна… Она приезжала сюда?
— Она только что уехала, — степенно ответил охранник. — С молодым человеком, — многозначительно добавил он.
Капитан перепрыгнул турникет и ринулся в «дежурку».
— Ключи! — воскликнул он. — Где ключи от боксового отделения в пятом корпусе?
Охранник опешил. Когда он устраивался на работу, начальник охраны утверждал, что обязанности несложные. Главное — не допустить побега из стен института. Но сейчас складывалась прямо противоположная ситуация. Перед ним был типичный безумец — глаза навыкате, короткие волосы стоят дыбом, язык заплетается… Натуральный маньяк, которому вздумалось вернуться в родную обитель!
Охранник повернулся боком, пряча висевшую на поясе связку универсальных ключей. Рука между тем потянулась к электрошокеру.
Рюмин опередил его: коротким несильным ударом выбил шокер и сорвал с ремня связку.
Охранник замер, переводя взгляд с психа на круглую красную кнопку, укрепленную на стене. Капитан понял, о чем он думает.
— Это — «тревога»? — спросил он.
Охранник утвердительно кивнул.
— Чего же ты ждешь? — Рюмин нажал красный кругляш и под вой сирены побежал к пятому корпусу.***
Капитан ворвался в третий бокс и на мгновение застыл в нерешительности. Перед ним лежала женщина в больничной одежде, но в полутьме Рюмин не мог разобрать, кто это. Анна? Или все-таки — Лиза?
В любом случае она нуждалась в немедленной помощи. Губы посинели, тело было холодным, несчастная ничего не видела и не слышала. Она далее не дышала.
Рюмин знал, что сделает это, кто бы перед ним ни находился. Но прежде он должен был убедиться, что не ошибся; что это — не Лиза и она не вцепится ему в лицо, когда очнется. Капитан расстегнул на груди женщины больничную пижаму. Кожа была чистой — никаких царапин, никаких старых рубцов. Анна!
Рюмин взял ее на руки, положил на пол. Стащил с себя кожаный френч, свернул в узел и засунул Вяземской под плечи. Затем зажал ей нос, глубоко вдохнул и припал к посиневшим губам.
Он действовал, как учили: четыре ритмичных нажатия на грудину, потом — вдох. Четыре толчка — вдох! Еще четыре…
Тело Вяземской было мягким и податливым: оно походило на холодное тесто. Руки и ноги безвольно дергались, когда Рюмин совершал толчки. Капитан ловил хотя бы искру в ее широко раскрытых глазах, но все зря. Они по-прежнему оставались безжизненными и пустыми.
Со стороны лестницы раздался грохот тяжелых форменных ботинок.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76