Мы тоже подтягиваемся в коридор. Входит мужичок. Как его описать? Лет за сорок, бородка такая неопределенной формы — не лопатой и не клинышком, так, неопрятная. С залысинами и проседью, но энергичный. В руке саквояж. Как саквояж врача, но более антикварный. Что-то типа плоского чемоданчика. Зашел, истово перекрестился. Истово — не знаю, что это слово означает, но в смысле — с размахом, пополам согнулся.
— Так! — говорит с порога. — Чур меня! Здесь вызывали бесов гнать? Где хозяин-то?
Я смотрю на Габриэлыча, а тот глядит на мужичка с удивлением — видно, тоже ожидал чего-нибудь посерьезнее. Тут до мужичка доходит, что негр — и есть хозяин. Он Габриэлычу руку протягивает:
— Вечер добрый! Отец Амвросий!
— Игорь Габриэлович, — говорит гуру и руку ему пожимает.
— Беру недорого, — объявляет Амвросий, потупившись. — В районе восьмидесяти пяти евро.
— А от чего зависит? — спрашиваю я.
— Как гон пойдет, — отвечает отец Амвросий и на меня взгляд переводит.
— А сколько это времени занимает? — спрашиваю я.
— Если гон пойдет в охоточку, до зари управимся, — отвечает отец Амвросий. — Где у вас тут можно руки обмыть? Где рукомойня?
Ну прямо как врач “скорой”! Показал ему Габриэлыч, где ванная, а я смотрю на Габриэлыча, киваю в сторону ванной — мол, надежный это хоть мужик-то? Габриэлыч так мне одними глазами показывает, мол, не знаю, что за мужик, но рекомендовали хорошие люди. Так я понял. Выходит отец Амвросий из ванной, руки полотенцем вытирает и оглядывается.
— Ты одержимый будешь? — кивает мне.
— Кто, пардон?
— Одержимый. Бесноватый.
— Ну я. Как бы.
— Вижу, — говорит отец Амвросий и подмигивает мне. — Все вижу. Чую бесноватость. И обосновать могу.
— Не надо, — говорю, — обосновать. Вы лучше скажите если до утра не управимся, то как я на работу пойду?
— Никакой работы, — качает головой отец Амвросий. — Тебе после изгнания беса отдыхать недели две.
— Ого, — говорю.
— А ты думал? — говорит отец Амвросий. — Шутки шутить?
Я смотрю вопросительно на Аришу, а затем на Габриэлыча, лица у них серьезные, они кивают — надо, мол, надо. Ну, я зашел на кухню, позвонил начальнику своему. Сказал, что на работу завтра прийти не смогу. Типа по состоянию здоровья. Начальник на меня разорался, сказал, что я уже неделю гуляю, работа кипит, что раз такое дело, то или я прихожу и впрягаюсь без выходных, или я уволен немедленно. Ну а мне-то это только на руку, я ж другую работу себе подыскал со следующего месяца. Так и договорились.
— Ну что? — спрашивает Габриэлыч. — Уладил с работой?
— Ага, — говорю, — все отлично. Ближайшие две недели свободен.
— Где же ты работаешь? — удивляется гуру.
— Программист он, — говорит Арища.
— Хорошо живут программисты, свободно, — цокает языком Габриэлыч, а отец Амвросий нахмурился и перекрестился.
— Еще вопрос, — говорит отец Амвросий. — В этом помещении будем работать?
— А разве не в церковь поедем? — удивляюсь я.
— Молодой человек! Если хотите, конечно, можете идти в церковь, — говорит Амвросий, и голос у него обиженный. — А я работаю на дому. Я частный священник.
— А сами вы к какой бы конфессии себя бы отнесли? — аккуратно спрашивает Габриэлыч.
— Божий человек, — отвечает Амвросий. — А остальное все суетно. А ежели вас гложет гордыня и подозрительность, то можете не сомневаться — бесов я изгнал дюжину дюжин, они меня боятся, как ладана. А если вас интересует юридическая сторона, то все документы я вам представлю.
Он лезет в чемодан — вытаскивает здоровенный ламинированный лист и протягивает Габриэлычу.
— Вы пока на кухоньке посидите, поизучайте, — говорит отец Амвросий, — а я, с Божьей помощью, пойду исследовать помещение…
Взял саквояж и направился в ближайшую комнату. И стали мы листок рассматривать. Там бумага глянцевая с золотым тиснением. Православно-целительский дом пресвятой Дарьи Ерохиной, разрешение на индивидуальную духовную деятельность, выдано отцу Павлу Тарасовичу Зяблику (крещ. Амвросий). Подпись: Дарья Ерохина.
— Хм… — говорит Габриэлыч.
— Ой… — говорит Ариша.
— Ну ладно уж, чего там, — говорю я. — Лишь бы дело знал.
И тут из комнаты раздается громкое шипение. Мы замолчали, а оттуда снова “Ш-ш-ш!!! Ш-ш-ш!!!”. Мы заглядываем в комнату осторожно, а там отец Амвросий стоит с большой бутылью и из пульверизатора окучивает стены святой водой. И бормочет что-то, видно, молитву. Ну, мы не стали ему мешать, ушли на кухню.
Через некоторое время приходит отец Амвросий и приносит горсть масок — со стены снял.
— Бесов надо сжечь, — говорит он.
— Милейший, — отвечает Игорь Габриэлович, — это не бесы, это кармически чистые предметы этноса.
— Не знаю про этнос, а бесов надо убрать, — говорит отец Амвросий. — Жуткие рожи. Может, у вас там в Африке они кармически чистые, а у нас страна православная, во Христе. Здесь это бесы.
— Возможно, в этом есть доля истины, — говорит Габриэлыч. — Но мы можем их спрятать?
— Ну разве что на кухне, — морщится Амвросий. — Придется очертить круг мелом и запереть бесов в круге. Мел есть?
— Есть карандаш от тараканов.
— Даже лучше. И еще амулеты там во множестве, их все надо со стен поснимать, в них бесы могут прятаться. Вообще у вас квартирка, конечно, — рассадничек. Неудивительно, неудивительно! Давно здесь живешь? — спрашивает меня.
— Да я вообще не здесь живу. Я сюда в гости приехал.
— А, — говорит Амвросий.
И уходит. Габриэлыч пошел с ним, и они вдвоем принесли всяких амулетов и масок и сложили все это аккуратно под кухонным столом на расстеленных газетах. Мне отец Амвросий запретил пока в комнаты ходить. Они туда ушли, стали мебель двигать. Сижу я, значит, и предчувствие такое — ну, попал. Но я понимаю, что это не у меня предчувствие, а у беса, который в меня вселился. Что радует.
Наконец отец Амвросий пришел и пригласил меня в комнату. Зашел я в комнату, там бардак жуткий — половина вещей вынесена, столики журнальные убраны, и все такое. Посреди комнаты диван выдвинут. Отец Амвросий показывает мне — мол, ложись. Ну, ложусь. Ариша с Габриэлычем задергивают шторы, свечи зажигают и садятся в кресла по углам, чтобы, значит, смотреть. Но отец Амвросий их оттуда шугает, говорит, чтоб подождали в другой комнате, помощь потребуется позже. Они выходят, а отец Амвросий обращается ко мне.
— Первым делом, — объявляет он, — надо исповедаться.
— Ну, надо так надо, — говорю.
— Ударялся ли ты в язычество? — спрашивает отец Амвросий.
— Да вроде нет, — говорю.
— И слава богу, — говорит отец Амвросий. — Коли не брешешь. Чужим богам не поклонялся? Языческих символов не носил?
— Майка, — говорю, — у меня была. С черепом светящимся.
— .ф-у-у… — говорит отец Амвросий. — Ну чего ж ты теперь хочешь…
— Но я ее уже года два не надевал!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97
— Так! — говорит с порога. — Чур меня! Здесь вызывали бесов гнать? Где хозяин-то?
Я смотрю на Габриэлыча, а тот глядит на мужичка с удивлением — видно, тоже ожидал чего-нибудь посерьезнее. Тут до мужичка доходит, что негр — и есть хозяин. Он Габриэлычу руку протягивает:
— Вечер добрый! Отец Амвросий!
— Игорь Габриэлович, — говорит гуру и руку ему пожимает.
— Беру недорого, — объявляет Амвросий, потупившись. — В районе восьмидесяти пяти евро.
— А от чего зависит? — спрашиваю я.
— Как гон пойдет, — отвечает отец Амвросий и на меня взгляд переводит.
— А сколько это времени занимает? — спрашиваю я.
— Если гон пойдет в охоточку, до зари управимся, — отвечает отец Амвросий. — Где у вас тут можно руки обмыть? Где рукомойня?
Ну прямо как врач “скорой”! Показал ему Габриэлыч, где ванная, а я смотрю на Габриэлыча, киваю в сторону ванной — мол, надежный это хоть мужик-то? Габриэлыч так мне одними глазами показывает, мол, не знаю, что за мужик, но рекомендовали хорошие люди. Так я понял. Выходит отец Амвросий из ванной, руки полотенцем вытирает и оглядывается.
— Ты одержимый будешь? — кивает мне.
— Кто, пардон?
— Одержимый. Бесноватый.
— Ну я. Как бы.
— Вижу, — говорит отец Амвросий и подмигивает мне. — Все вижу. Чую бесноватость. И обосновать могу.
— Не надо, — говорю, — обосновать. Вы лучше скажите если до утра не управимся, то как я на работу пойду?
— Никакой работы, — качает головой отец Амвросий. — Тебе после изгнания беса отдыхать недели две.
— Ого, — говорю.
— А ты думал? — говорит отец Амвросий. — Шутки шутить?
Я смотрю вопросительно на Аришу, а затем на Габриэлыча, лица у них серьезные, они кивают — надо, мол, надо. Ну, я зашел на кухню, позвонил начальнику своему. Сказал, что на работу завтра прийти не смогу. Типа по состоянию здоровья. Начальник на меня разорался, сказал, что я уже неделю гуляю, работа кипит, что раз такое дело, то или я прихожу и впрягаюсь без выходных, или я уволен немедленно. Ну а мне-то это только на руку, я ж другую работу себе подыскал со следующего месяца. Так и договорились.
— Ну что? — спрашивает Габриэлыч. — Уладил с работой?
— Ага, — говорю, — все отлично. Ближайшие две недели свободен.
— Где же ты работаешь? — удивляется гуру.
— Программист он, — говорит Арища.
— Хорошо живут программисты, свободно, — цокает языком Габриэлыч, а отец Амвросий нахмурился и перекрестился.
— Еще вопрос, — говорит отец Амвросий. — В этом помещении будем работать?
— А разве не в церковь поедем? — удивляюсь я.
— Молодой человек! Если хотите, конечно, можете идти в церковь, — говорит Амвросий, и голос у него обиженный. — А я работаю на дому. Я частный священник.
— А сами вы к какой бы конфессии себя бы отнесли? — аккуратно спрашивает Габриэлыч.
— Божий человек, — отвечает Амвросий. — А остальное все суетно. А ежели вас гложет гордыня и подозрительность, то можете не сомневаться — бесов я изгнал дюжину дюжин, они меня боятся, как ладана. А если вас интересует юридическая сторона, то все документы я вам представлю.
Он лезет в чемодан — вытаскивает здоровенный ламинированный лист и протягивает Габриэлычу.
— Вы пока на кухоньке посидите, поизучайте, — говорит отец Амвросий, — а я, с Божьей помощью, пойду исследовать помещение…
Взял саквояж и направился в ближайшую комнату. И стали мы листок рассматривать. Там бумага глянцевая с золотым тиснением. Православно-целительский дом пресвятой Дарьи Ерохиной, разрешение на индивидуальную духовную деятельность, выдано отцу Павлу Тарасовичу Зяблику (крещ. Амвросий). Подпись: Дарья Ерохина.
— Хм… — говорит Габриэлыч.
— Ой… — говорит Ариша.
— Ну ладно уж, чего там, — говорю я. — Лишь бы дело знал.
И тут из комнаты раздается громкое шипение. Мы замолчали, а оттуда снова “Ш-ш-ш!!! Ш-ш-ш!!!”. Мы заглядываем в комнату осторожно, а там отец Амвросий стоит с большой бутылью и из пульверизатора окучивает стены святой водой. И бормочет что-то, видно, молитву. Ну, мы не стали ему мешать, ушли на кухню.
Через некоторое время приходит отец Амвросий и приносит горсть масок — со стены снял.
— Бесов надо сжечь, — говорит он.
— Милейший, — отвечает Игорь Габриэлович, — это не бесы, это кармически чистые предметы этноса.
— Не знаю про этнос, а бесов надо убрать, — говорит отец Амвросий. — Жуткие рожи. Может, у вас там в Африке они кармически чистые, а у нас страна православная, во Христе. Здесь это бесы.
— Возможно, в этом есть доля истины, — говорит Габриэлыч. — Но мы можем их спрятать?
— Ну разве что на кухне, — морщится Амвросий. — Придется очертить круг мелом и запереть бесов в круге. Мел есть?
— Есть карандаш от тараканов.
— Даже лучше. И еще амулеты там во множестве, их все надо со стен поснимать, в них бесы могут прятаться. Вообще у вас квартирка, конечно, — рассадничек. Неудивительно, неудивительно! Давно здесь живешь? — спрашивает меня.
— Да я вообще не здесь живу. Я сюда в гости приехал.
— А, — говорит Амвросий.
И уходит. Габриэлыч пошел с ним, и они вдвоем принесли всяких амулетов и масок и сложили все это аккуратно под кухонным столом на расстеленных газетах. Мне отец Амвросий запретил пока в комнаты ходить. Они туда ушли, стали мебель двигать. Сижу я, значит, и предчувствие такое — ну, попал. Но я понимаю, что это не у меня предчувствие, а у беса, который в меня вселился. Что радует.
Наконец отец Амвросий пришел и пригласил меня в комнату. Зашел я в комнату, там бардак жуткий — половина вещей вынесена, столики журнальные убраны, и все такое. Посреди комнаты диван выдвинут. Отец Амвросий показывает мне — мол, ложись. Ну, ложусь. Ариша с Габриэлычем задергивают шторы, свечи зажигают и садятся в кресла по углам, чтобы, значит, смотреть. Но отец Амвросий их оттуда шугает, говорит, чтоб подождали в другой комнате, помощь потребуется позже. Они выходят, а отец Амвросий обращается ко мне.
— Первым делом, — объявляет он, — надо исповедаться.
— Ну, надо так надо, — говорю.
— Ударялся ли ты в язычество? — спрашивает отец Амвросий.
— Да вроде нет, — говорю.
— И слава богу, — говорит отец Амвросий. — Коли не брешешь. Чужим богам не поклонялся? Языческих символов не носил?
— Майка, — говорю, — у меня была. С черепом светящимся.
— .ф-у-у… — говорит отец Амвросий. — Ну чего ж ты теперь хочешь…
— Но я ее уже года два не надевал!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97