– Спасибо, сын мой. Пусть и твоя трапеза будет столь же изысканна и обильна.
Стражник на секунду замер. Издевается? Вроде непохоже, вон как на похлебку накинулся, только ложка мелькает.
Невнятно буркнув что-то в ответ, тюремщик привалился к косяку. Ел бы уж поскорее, что ли. Сколько сидит, а все…
Стражник задумался. А сколько здесь, действительно, этот старикан? День? Год? И то и другое казалось одинаково похожим на правду.
Тюремщику стало не по себе. Он помнил каждый день своей службы, серенькой, как похлебка в миске узника. Помнил, где провел прошлую ночь и как полтора месяца назад Жмых, уснув на посту, чуть не выколол копьем глаз Щербатому – то-то смеху было! Но вот когда здесь появился этот старикан…
Узник громко зачавкал, впиваясь зубами в хлеб. Стражника передернуло.
– Эй, как там тебя, не спеши. Чай, не отнимут.
– Чай, сын мой, уж точно не отнимут. А вот похлебку…
Стражник наморщил лоб. Интересный старикан. Только мутный какой-то: не поймешь, то ли всерьез говорит, то ли посмеивается себе в бороду.
Тюремщик вздрогнул. Айригаль с ним, когда этого старика сюда посадили. Но вот за что?! Это уже граничило с преступлением: он был обязан обращаться с узниками соответственно их проступкам. Как бы так спросить…
– Слушай, дед. Просто так-то у нас цепями не приковывают.
– У вас, может, и не приковывают, – равнодушно откликнулся узник, облизывая ложку.
– А у вас? – эх, куда-то не туда его ведет.
– А у нас, сам видишь, – приковали. Как собаку, на цепь посадили! И кого – меня, великого…
Стражник застыл: раньше старик никогда не называл своего имени. Однако и на этот раз его подопечный внезапно умолк, в последний раз заискивающе оглядел миску, точно надеясь, что она вновь наполнится, и разочарованно протянул ее обратно.
– Дед, а величие-то твое в чем? – стражник попытался вернуть разговор в прежнее русло.
– Сам подумай: будут простого человека так охранять?
Стражник нахмурился.
– Ну, не будут.
– Вот и я так думаю. Выходит, что великий…
Сплюнув на солому, тюремщик вновь загремел засовом. Так и тронуться недолго. За что же все-таки сидит здесь этот тип? Надо будет у центуриона спросить.
Но сделав пару шагов от двери, он начисто забыл обо всем: о своих тревогах, странном старике, желании поговорить с центурионом.
Впрочем, так же, как и вчера. И позавчера.
Между тем камера ярко осветилась, точно в нее внесли сразу дюжину факелов. Грязные вонючие лохмотья превратились в ослепительно белый балахон, солома обернулась низкой мягкой кушеткой. Забившиеся в угол крысы растаяли в воздухе, а замысловатому узору мозаичного пола позавидовал бы сам антронский халиф.
– Вот пристал, – недовольно пробурчал старик, – откуда взялся да за что сидишь. Не у тебя же на коленях сижу!
Если бы стражнику в этот момент пришло в голову вновь заглянуть в камеру, он обнаружил бы на месте истощенного и вечно голодного заключенного весьма энергичного старичка – сухощавого, однако явно не страдающего от недоедания – чьи глаза слегка щурились, привыкая к яркому свету.
– Нет, не то!
Исчезла аккуратно расчесанная седая борода, разгладились морщины, спина распрямилась так стремительно, что узник даже охнул. Теперь ему никто не дал бы больше семнадцати-восемнадцати.
Поднявшись с кушетки, он прошелся по камере, привыкая к своему новому телу. Потом раздраженно стукнул кулаком по стене:
– Да так я и часа здесь не высижу!
В конце концов загадочный узник остановился годах на тридцати-тридцати пяти. Пожалуй, в самый раз. И кости от сырости не ломит, и желания свернуть шею этому заносчивому индюку в латах вроде как не возникает.
Оглядев свое жилище, он нетерпеливо щелкнул пальцами. Огромный фолиант, переплетенный в кожу лорь'и, услужливо повис в воздухе и, мгновение помедлив, счел за лучшее раскрыться на нужном месте.
– Секунды покоя не дают. То завтрак, то ужин – поработать некогда!
Но узник лукавил. Он прекрасно успел изучить повадки своих тюремщиков и знал, что до завтрака его точно не побеспокоят. И то ладно, дела-то не ждут. Если уж он должен терять время в этой дыре, это еще не значит, что от него перестали зависеть судьбы обитателей Двэлла. И не только Двэлла. x x x
Паладин Ашшарат. Такой человек должен обладать немалой силой и властью над обстоятельствами. Если, конечно, он действительно паладин.
Подмигнув Бэх, Айвен поинтересовался:
– И давно вы служите Зеленой Деве?
– Я прошел Посвящение ей, когда мне было шестнадцать.
Чародей знал, что ни один медальон, посвященный истинному богу, не останется равнодушен, если творится святотатство. А попытка выдать себя за жреца считалась святотатством и по божественным, и по людским законам.
Бэх словно случайно коснулась медальона. Тигр под ее пальцами оставался абсолютно спокоен.
Поймав ее улыбку, Айвен заметно расслабился:
– Мы с благодарностью примем помощь вашей обители. Особенно если вы расскажете поподробнее, в чем она могла бы заключаться. Настоятель поделится с нами настоями лечебных трав? Или у вас есть святыни, которые способны придать силы жрецам и других богов?
Лентал пристально посмотрел на мага. В конце концов тот был вынужден отвести взгляд.
– Настоятель просил передать вам его благословение и ничего больше. Но не в нем дело. Моя богиня знает, куда и зачем вы идете.
В воздухе повисло неловкое молчание.
– И она сочла вашу миссию достаточно важной, чтобы направить меня сопровождать вас, – в конце концов, добавил паладин.
– Миссию? – переспросил Айвен.
– Если угодно, поход, – поправился Лентал. – Одним словом, я готов отправиться с вами в Лайгаш.
– Все не любят бедный-несчастный Лазоревый храм, – пробормотал Терри, – буквально все.
«Настоятель просил?» – удивилась про себя Бэх. Насколько она знала, все религиозные Ордена организованы примерно одинаково. Каждый жрец имеет Ранг, определяющий его силу и могущество. И какова бы ни была должность, все зависит именно от Ранга. Если настоятель о чем-то просит паладина, получается, что тот уж никак не ниже его по Рангу, а то и выше. Иначе это уже называется не «просить», а «приказывать».
Терри и сам не знал, насколько его слова были недалеки от истины. Тигр не посвящал Бэх в паладины: и она была еще слишком неопытна, и он не видел в этом нужды. И все же в последние дни он был с нею рядом куда чаще, чем раньше. И когда Бэх, прежде чем отправиться с друзьями в Лайгаш, просила его благословения, она почувствовала, что Тигр доволен.
И вот теперь Ашшарат. Между ней и Тигром не было открытого соперничества, однако это не значит, что он одобрит присоединение паладина к талиссе. С другой стороны, только Торрер свято верит, что способен и в одиночку справиться с любыми преградами. Куда он, кстати, запропастился?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128