— Да.
— Я так и думал, — сказал Гэддис. — А как насчет вашей жены? Вы о ней упоминали. Она, кажется, учительница, не так ли? Смогла бы она быть столь же непредвзятой, как и вы?
— Полагаю, что так. Да.
— А члены «Ротари-клуба» из Карауэя? Они так же честны, как вы?
— Думаю, что да.
— А ваши служащие, мистер Пикард? Вы ведь, разумеется, нанимаете только честных и справедливых людей. Способны ли они, независимо от того, что читали или слышали, решить судьбу обвиняемого по справедливости?
— Наверное.
— У меня больше нет вопросов, ваша честь.
Мистер Пикард, соскользнув со свидетельского места, поспешно покинул зал. Люсьен Уилбенкс встал и громко провозгласил:
— Ваша честь, защита вызывает мистера Уилли Трейнора.
Кирпич, свалившийся на голову, не мог бы ушибить «мистера Уилли Трейнора» сильнее. Я, словно рыба, выброшенная на берег, ловил ртом воздух, когда Бэгги, тоже весьма громко, произнес:
— О черт!
Гарри Рекс все это время сидел в ложе жюри вместе с другими юристами и забавлялся происходящим. Поднимаясь на подкашивающихся ногах, я кинул отчаянный взгляд в его сторону, взывая о помощи. Он тоже встал:
— Ваша честь, я адвокат мистера Трейнора и заявляю протест: мистер Трейнор не был приглашен в качестве свидетеля.
Ну давай, давай, Гарри Рекс! Сделай же что-нибудь!
Судья пожал плечами:
— Ну и что? Он ведь здесь. Какая разница, был он заявлен или нет? — В голосе старика не слышалось ни намека на сочувствие, и я понял, что пропал.
— Ну, разница хотя бы в том, что он не имел возможности подготовиться. Свидетель имеет право быть заранее уведомленным.
— Он ведь, кажется, редактор газеты, журналист, не так ли?
— Да.
Люсьен Уилбенкс уже направлялся к ложе жюри с таким видом, словно собирался отправить Гарри Рекса в нокаут.
— Ваша честь, — сказал он, — мистер Трейнор не является участником процесса и не будет свидетельствовать в суде. Но он написал эти статьи. Давайте просто его послушаем.
— Это ловушка, господин судья, — сделал еще одну попытку Гарри Рекс.
— Сядьте, мистер Уоннер, — приказал судья, и я, заняв свидетельское место, стрельнул в Гарри Рекса укоризненным взглядом: «Хороша работа, нечего сказать, адвокат».
Секретарь, подойдя ко мне, спросил:
— Вы вооружены?
— Что? — не понял я. Я разнервничался и плохо соображал.
— Оружие. Есть ли у вас оружие?
— Есть.
— Отдайте мне его, пожалуйста.
— А оно... оно у меня в машине.
Многим из присутствующих это показалось смешным. Видимо, в Миссисипи человек не может выступать в качестве свидетеля, если он вооружен. Еще одно дурацкое правило. Впрочем, вскоре я убедился, что оно не такое уж и дурацкое: если бы у меня действительно был при себе пистолет, в определенный момент я вполне мог бы начать палить в Люсьена Уилбенкса.
Секретарь велел мне поклясться говорить только правду, и Уилбенкс тут же принялся расхаживать по залу. Мне показалось, что народу в зале прибавилось. Начал он весьма ласково с предварительных вопросов обо мне и обстоятельствах приобретения мной газеты. Мне удавалось отвечать честно и толково, хотя в каждом вопросе чудился подвох. Куда-то Уилбенкс клонил, но куда?
Аудитории спектакль явно нравился. Мое неожиданное вступление во владение газетой продолжало оставаться предметом повышенного интереса и всяческих сплетен, а тут я вдруг оказался вынужден выкладывать всю правду на глазах у всех, под присягой и под протокол.
После нескольких минут подобных любезностей мистер Гэддис, который, по моему представлению, был на моей стороне, поскольку Люсьен представлял противную, встал и заявил:
— Ваша честь, все это весьма познавательно, но я хотел бы знать, зачем все это нужно.
— Хороший вопрос. Мистер Уилбенкс?
— Немного терпения, господин судья.
Люсьен взял со стола три экземпляра «Таймс» и раздал их мне, Гэддису и Лупасу, потом снова вперился в меня и спросил:
— Для общего сведения, мистер Трейнор: сколько сейчас подписчиков у вашей газеты?
— Около четырех с половиной тысяч, — ответил я не без гордости. К моменту банкротства у Пятна их оставалось не более тысячи двухсот.
— А сколько экземпляров вы продаете в розницу?
— В среднем тысячу.
Еще год назад я жил на четвертом этаже в общежитии студенческого землячества в Сиракьюсе, штат Нью-Йорк, отнюдь не регулярно посещая лекции, добросовестно трудясь на благо сексуальной революции, потребляя немереное количество алкоголя, покуривая травку, до полудня валяясь в постели, если мне так хотелось, и для тренировки время от времени участвуя в антивоенных манифестациях, завершавшихся стычками с полицией. У меня не было никаких проблем. Как же меня угораздило оказаться на свидетельском месте в зале суда округа Форд?
Как бы то ни было, в этот критический момент моей карьеры на меня смотрели сотни подписчиков и просто жителей города, и я не имел права проявить слабость.
— Какая часть вашего тиража распространяется в округе Форд, мистер Трейнор? — Свой очередной вопрос Люсьен Уилбенкс задал тоном, каким говорят о пустяках за чашкой кофе.
— Практически весь тираж. Точных цифр у меня нет.
— Вы продаете свою газету в киосках за пределами округа?
— Нет.
Мистер Гэддис предпринял еще одну вялую попытку:
— Ваша честь, ради Бога, к чему все это?
Но Уилбенкс неожиданно возвысил голос, указывая пальцем куда-то в потолок:
— Я утверждаю, ваша честь, что потенциальные присяжные в этом округе уже отравлены предвзятыми и сенсационно поданными газетой «Форд каунти таймс» материалами. К счастью, газету не читают в других регионах штата. Так что перенос судебного процесса представляется не только справедливой, но и необходимой мерой.
Слово «отравлены» радикально изменило тональность происходящего. Оно вонзилось в меня и напугало, я еще раз спросил себя: не совершил ли я и впрямь чего-то недозволенного? В поисках поддержки я поискал глазами Бэгги, но тот прятался за спину сидевшей перед ним дамы.
— Здесь я решаю, какие меры справедливы и необходимы, а какие — нет, мистер Уилбенкс, — строго сказал судья Лупас.
Уилбенкс схватил со стола еще одну газету, развернул и указал на первую полосу:
— Я возвращаюсь к фотографии моего клиента. Кто сделал этот снимок?
— Мистер Уайли Мик, наш фотограф.
— А кто принял решение напечатать ее на первой полосе?
— Я.
— А размер? Кто определил размер снимка?
— Я.
— А вам не приходило в голову, что уже в силу этого материал будет восприниматься как сенсация?
Конечно, черт возьми, приходило, я и хотел сенсации.
— Нет, — ответил я холодно. — Просто это была единственная фотография Дэнни Пэджита, которой мы располагали в тот момент, и он был единственным задержанным по подозрению в совершении этого преступления.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106