потихоньку доползти до шевалье и вонзить ему в спину кинжал. Он медленно, осторожно пополз вперед, стараясь не стонать: каждое движение заставляло бандита ужасно страдать.
И когда Центурион уже занес над своим врагом оружие, это увидел Чико. Карлик бросился вперед, закрывая собой Пардальяна.
Удар пришелся малышу точно в грудь. Это он издал тот крик, от которого вздрогнул шевалье. Однако Чико тоже успел воткнуть свою шпажонку прямо негодяю в горло. Центурион захрипел и упал на землю лицом вниз.
При виде карлика, истекающего кровью, Пардальян пришел в ярость.
– Ах ты, гадина! – крикнул он и наступил на голову негодяя.
Наемник дернулся и застыл – теперь уже навсегда.
Так закончил свои дни дон Христофор Центурион.
Шевалье взял малыша на руки.
– Чико, мой бедный маленький Чико! – простонал он.
Карлик бросил на него взгляд, полный любви и привязанности. Он улыбнулся и прошептал:
– Я… я… рад!
Сказав эти слова, Чико потерял сознание.
Побледневший Пардальян, осыпая себя всевозможными проклятиями, быстро разорвал камзол на своем маленьком друге и стал исследовать его рану как заправский хирург. Вскоре он облегченно вздохнул и радостно улыбнулся.
– Это просто чудо! Клинок не задел ни одного важного органа! Через неделю он уже будет на ногах, а через две все заживет… Фу, как же я испугался!
Теперь, когда шевалье успокоился насчет участи Чико, к нему вернулось его прежнее беззаботное настроение.
– Ну и повезло же мне, – рассуждал он. – Женщина без чувств и раненый ребенок на руках! Что же мне с ними делать? Может, попросить помощи в замке? Гм… Пожалуй, это все равно, что лезть хищнику прямо в пасть. Не будем играть с огнем. И так довольно странно, что они до сих пор не накинулись на меня… Ага! Вот кто мне поможет!
Это восклицание было вызвано тем, что на дороге остановилась повозка. Видимо, тот, кто ее вел, размышлял: продолжать ли им двигаться по дороге или лучше воспользоваться тропинкой.
Шевалье посмотрел на два тела, распростертые на земле, потом на крепость и без лишних раздумий принял решение. Он закричал что есть мочи:
– Эй! Человек! Если вы христианин, подождите немного!
Казалось, его услышали и поняли, потому что из повозки вышла какая-то женщина и заторопилась к нему.
«Ну вот, – подумал Пардальян, – все идет хорошо».
Он поднял Жиральду и Чико и стал медленно спускаться по тропинке. По-видимому, шевалье вовсе не чувствовал своей ноши. По мере того как он приближался к женщине, та все больше ускоряла шаг. Она была в накидке, но Пардальян все же узнал ее.
– Ба! Да это же моя милая Хуана! – радостно воскликнул шевалье. – Эта женщина умеет прийти вовремя. Благодаря ее повозке все будет в порядке.
Он лукаво улыбнулся: Пардальян имел такой вид всегда, когда собирался подшутить над кем-нибудь.
– О, как вы кстати, дорогая Хуана! Что бы я без вас делал!
Действительно, это был не кто иной, как Хуана, а за ней спешила старая Барбара, которая кряхтела, пыхтела… и ворчала, конечно, по своему обыкновению.
Когда девушка увидела шевалье, сердце ее тревожно сжалось. Пардальян позвал ее, и она поняла: случилась беда.
У Хуаны было тревожное предчувствие, потому-то она и решилась на это опасное путешествие.
Девушка выскочила из повозки и бросилась бежать навстречу шевалье. И все это время она тщетно пыталась убедить себя, что с Чико ничего не случилось.
Наконец Хуана заметила на руках у Пардальяна два безжизненных тела.
У девушки перехватило дыхание: ее предчувствие сбылось, Чико опасно ранен. Однако надежда умирает последней. Вот и Хуана до последнего момента отказывалась в это поверить.
Увы! Когда бедняжка увидела мрачное лицо Пардальяна, ей все стало ясно. Ее худшие опасения оправдались. Чико умирает или уже мертв. Хуана остановилась, не в силах идти дальше. Она казалась более бледной, чем раненый, которого держал на руках шевалье. Собравшись с духом, девушка прошептала:
– Он мертв, не так ли?
Казалось, шевалье был вне себя от горя. Он глухо ответил:
– Еще нет!
Не промолвив больше ни слова, шевалье быстро пошел дальше по направлению к повозке.
Маленькая Хуана не издала ни крика, ни стона, не проронила ни слезинки. Она только еще больше побледнела. Проходя мимо нее, шевалье виновато склонил голову, чтобы не видеть полных скорбного упрека глаз бедняжки.
Она пошла за ним, по всей видимости, не осознавая, что делает.
Когда Пардальян подошел к повозке, он передал Жиральду дуэнье, угрюмо буркнув:
– Займитесь ею!
Затем шевалье наклонился и бережно опустил раненого на землю. Когда Хуана увидела, что ее милый друг, ее маленькая живая игрушка лежит весь в крови с закрытыми глазами, все у нее внутри перевернулось. Девушка рухнула на колени.
Она нежно обхватила голову карлика и принялась баюкать его, словно мать, не переставая повторять:
– Чико!.. Чико!.. Чико!..
Казалось, Хуана ничего не замечала вокруг себя. Пардальян выглядел точно так же.
Любовь совершила чудо: раненый очнулся. Первое, что он увидел, – это руки любимой. Потом он узнал своего друга, который наклонился над ним. Чико улыбнулся.
Пока он не знал, каково его состояние. Ему было так хорошо: она здесь, рядом, его голова в ее руках. Но почему его любимая в таком отчаянии? Почему тот, кого он уважает почти как Бога, так печален? Чико понял, что дела его плохи.
Он посмотрел в глаза Пардальяну, и в его взгляде читался немой вопрос. Шевалье в замешательстве отвернулся.
– Увы!.. – промолвил он.
Теперь Чико все понял. Нежное лицо карлика помрачнело.
Однако это было только облачко, от которого тут же не осталось ни следа. Чико быстро справился с собой. Вместе с безмятежностью к нему вернулась его улыбка – улыбка человека, безмерно преданного этим двум существам, единственно любимым им в этом мире. Карлик прошептал:
– Хорошо. Пусть будет так.
Только сейчас до Хуаны дошла вся суть случившегося. Девушка забилась в рыданиях.
– Почему ты плачешь, Хуана? – тихо спросил малыш.
– О Луис!.. Луис!.. Как ты можешь меня об этом спрашивать?
Чико с любовью посмотрел на девушку.
– Не надо плакать. Ты же понимаешь, будет лучше, если меня не станет… Я был бы помехой для тебя… и потом… я был бы так несчастен!
– Луис!.. Луис!..
– Теперь я могу тебе сказать… я ведь скоро умру… – И, как бы желая удостовериться в этом, карлик пристально посмотрел на Пардальяна и повторил: – Я ведь умру, правда?
Наверное, бедный шевалье от отчаяния лишился рассудка: вместо того, чтобы ободрить и утешить несчастного, как того требовала обыкновенная жалость, он закрыл лицо руками, чтобы не видно было слез, и исступленно закивал головой: «Да! Да!»
Карлик не обратил на это никакого внимания. Он тихо продолжал:
– Раз я скоро умру… я могу сказать тебе, Хуана… Я любил тебя… я очень тебя любил.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111
И когда Центурион уже занес над своим врагом оружие, это увидел Чико. Карлик бросился вперед, закрывая собой Пардальяна.
Удар пришелся малышу точно в грудь. Это он издал тот крик, от которого вздрогнул шевалье. Однако Чико тоже успел воткнуть свою шпажонку прямо негодяю в горло. Центурион захрипел и упал на землю лицом вниз.
При виде карлика, истекающего кровью, Пардальян пришел в ярость.
– Ах ты, гадина! – крикнул он и наступил на голову негодяя.
Наемник дернулся и застыл – теперь уже навсегда.
Так закончил свои дни дон Христофор Центурион.
Шевалье взял малыша на руки.
– Чико, мой бедный маленький Чико! – простонал он.
Карлик бросил на него взгляд, полный любви и привязанности. Он улыбнулся и прошептал:
– Я… я… рад!
Сказав эти слова, Чико потерял сознание.
Побледневший Пардальян, осыпая себя всевозможными проклятиями, быстро разорвал камзол на своем маленьком друге и стал исследовать его рану как заправский хирург. Вскоре он облегченно вздохнул и радостно улыбнулся.
– Это просто чудо! Клинок не задел ни одного важного органа! Через неделю он уже будет на ногах, а через две все заживет… Фу, как же я испугался!
Теперь, когда шевалье успокоился насчет участи Чико, к нему вернулось его прежнее беззаботное настроение.
– Ну и повезло же мне, – рассуждал он. – Женщина без чувств и раненый ребенок на руках! Что же мне с ними делать? Может, попросить помощи в замке? Гм… Пожалуй, это все равно, что лезть хищнику прямо в пасть. Не будем играть с огнем. И так довольно странно, что они до сих пор не накинулись на меня… Ага! Вот кто мне поможет!
Это восклицание было вызвано тем, что на дороге остановилась повозка. Видимо, тот, кто ее вел, размышлял: продолжать ли им двигаться по дороге или лучше воспользоваться тропинкой.
Шевалье посмотрел на два тела, распростертые на земле, потом на крепость и без лишних раздумий принял решение. Он закричал что есть мочи:
– Эй! Человек! Если вы христианин, подождите немного!
Казалось, его услышали и поняли, потому что из повозки вышла какая-то женщина и заторопилась к нему.
«Ну вот, – подумал Пардальян, – все идет хорошо».
Он поднял Жиральду и Чико и стал медленно спускаться по тропинке. По-видимому, шевалье вовсе не чувствовал своей ноши. По мере того как он приближался к женщине, та все больше ускоряла шаг. Она была в накидке, но Пардальян все же узнал ее.
– Ба! Да это же моя милая Хуана! – радостно воскликнул шевалье. – Эта женщина умеет прийти вовремя. Благодаря ее повозке все будет в порядке.
Он лукаво улыбнулся: Пардальян имел такой вид всегда, когда собирался подшутить над кем-нибудь.
– О, как вы кстати, дорогая Хуана! Что бы я без вас делал!
Действительно, это был не кто иной, как Хуана, а за ней спешила старая Барбара, которая кряхтела, пыхтела… и ворчала, конечно, по своему обыкновению.
Когда девушка увидела шевалье, сердце ее тревожно сжалось. Пардальян позвал ее, и она поняла: случилась беда.
У Хуаны было тревожное предчувствие, потому-то она и решилась на это опасное путешествие.
Девушка выскочила из повозки и бросилась бежать навстречу шевалье. И все это время она тщетно пыталась убедить себя, что с Чико ничего не случилось.
Наконец Хуана заметила на руках у Пардальяна два безжизненных тела.
У девушки перехватило дыхание: ее предчувствие сбылось, Чико опасно ранен. Однако надежда умирает последней. Вот и Хуана до последнего момента отказывалась в это поверить.
Увы! Когда бедняжка увидела мрачное лицо Пардальяна, ей все стало ясно. Ее худшие опасения оправдались. Чико умирает или уже мертв. Хуана остановилась, не в силах идти дальше. Она казалась более бледной, чем раненый, которого держал на руках шевалье. Собравшись с духом, девушка прошептала:
– Он мертв, не так ли?
Казалось, шевалье был вне себя от горя. Он глухо ответил:
– Еще нет!
Не промолвив больше ни слова, шевалье быстро пошел дальше по направлению к повозке.
Маленькая Хуана не издала ни крика, ни стона, не проронила ни слезинки. Она только еще больше побледнела. Проходя мимо нее, шевалье виновато склонил голову, чтобы не видеть полных скорбного упрека глаз бедняжки.
Она пошла за ним, по всей видимости, не осознавая, что делает.
Когда Пардальян подошел к повозке, он передал Жиральду дуэнье, угрюмо буркнув:
– Займитесь ею!
Затем шевалье наклонился и бережно опустил раненого на землю. Когда Хуана увидела, что ее милый друг, ее маленькая живая игрушка лежит весь в крови с закрытыми глазами, все у нее внутри перевернулось. Девушка рухнула на колени.
Она нежно обхватила голову карлика и принялась баюкать его, словно мать, не переставая повторять:
– Чико!.. Чико!.. Чико!..
Казалось, Хуана ничего не замечала вокруг себя. Пардальян выглядел точно так же.
Любовь совершила чудо: раненый очнулся. Первое, что он увидел, – это руки любимой. Потом он узнал своего друга, который наклонился над ним. Чико улыбнулся.
Пока он не знал, каково его состояние. Ему было так хорошо: она здесь, рядом, его голова в ее руках. Но почему его любимая в таком отчаянии? Почему тот, кого он уважает почти как Бога, так печален? Чико понял, что дела его плохи.
Он посмотрел в глаза Пардальяну, и в его взгляде читался немой вопрос. Шевалье в замешательстве отвернулся.
– Увы!.. – промолвил он.
Теперь Чико все понял. Нежное лицо карлика помрачнело.
Однако это было только облачко, от которого тут же не осталось ни следа. Чико быстро справился с собой. Вместе с безмятежностью к нему вернулась его улыбка – улыбка человека, безмерно преданного этим двум существам, единственно любимым им в этом мире. Карлик прошептал:
– Хорошо. Пусть будет так.
Только сейчас до Хуаны дошла вся суть случившегося. Девушка забилась в рыданиях.
– Почему ты плачешь, Хуана? – тихо спросил малыш.
– О Луис!.. Луис!.. Как ты можешь меня об этом спрашивать?
Чико с любовью посмотрел на девушку.
– Не надо плакать. Ты же понимаешь, будет лучше, если меня не станет… Я был бы помехой для тебя… и потом… я был бы так несчастен!
– Луис!.. Луис!..
– Теперь я могу тебе сказать… я ведь скоро умру… – И, как бы желая удостовериться в этом, карлик пристально посмотрел на Пардальяна и повторил: – Я ведь умру, правда?
Наверное, бедный шевалье от отчаяния лишился рассудка: вместо того, чтобы ободрить и утешить несчастного, как того требовала обыкновенная жалость, он закрыл лицо руками, чтобы не видно было слез, и исступленно закивал головой: «Да! Да!»
Карлик не обратил на это никакого внимания. Он тихо продолжал:
– Раз я скоро умру… я могу сказать тебе, Хуана… Я любил тебя… я очень тебя любил.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111