Первый раз в жизни я сделала гадость. Довольно увлекательное занятие, нужно признаться.
Не отличающийся особой разговорчивостью Ботболт кивнул головой, и мы последовали за ним.
Чтобы через несколько минут занять свои места за обеденным столом.
Обеденный стол, напоминавший гандбольную площадку, стоял в самом центре зала, напоминавшего крытый стадион. Кроме стола, в зале располагались два камина, два дивана, два телевизора с примкнувшими к ним видеомагнитофонами, две горки для посуды и два комплекта рогов — над дверями. Одна из дверей вела в небольшой коридорчик, который соединял зал с кухней.
Дальний угол зала занимали огромные напольные шахматы. Искусно вырезанные из кости фигуры представляли собой ликбез по бурятской мифологии. Я то и дело выворачивала шею, чтобы рассмотреть приземистые очертания божеств.
Аглаи не было. Аглая, как всегда, выдерживала паузу.
А за столом сидели три женщин.
Очевидно, это и были СС, ТТ и ММ.
СС, ТТ и ММ, спустя рукава изучившие творческое наследие Станиславского. Если бы они были чуть более прилежны, то поступили бы так же, как Аглая.
Нам с Райнером достались места на галерке — самые ближние к кухонной двери. Напротив устроились Дарья и подтянувшийся к этому времени режиссер Фара. Два молочных брата Ботболта (в таких же, как и он, смокингах) хлопотали над приборами.
В полной тишине.
От нечего делать я занялась изучением триумвирата, попутно пытаясь определить, кто есть кто.
Наискосок от меня восседала толстуха лет сорока с внешностью кастелянши рабочего общежития. Бесцветные брови, тяжелые веки, застенчивый румянец на щеках (краденое бельишко дает о себе знать, не иначе); и три выразительных подбородка, террасами спадающих на мощную грудь. Под террасами мерцала одинокая брошь под Палех. Хотя при желании здесь можно было бы разместить весь реестр правительственных наград Российской Федерации, включая памятные знаки к памятным датам.
Второй в списке шла мулатка.
Мулатка, как и положено мулатке, являлась счастливой обладательницей высоких скул, точеной шеи и прически а 1а Боб Марли. Ее стройную фигуру не мог скрыть даже длинный желто-красный жилет из плотной ткани. А в непомерно раздутой кокаиновой ноздре красотки посверкивало колечко. Очень современно. Клубная молодежь приветствовала бы такую кокаинистку вставанием.
На лице третьей соискательницы на должность Королевы Детектива главенствовал рот. Он был произведением искусства, он жил своей собственной напряженной жизнью, он искривлял пространство вокруг себя и вытягивал мир, как винную пробку. В этот рот стоило заглянуть — хотя бы для того, чтобы увидеть земное ядро. Ко рту прилагались круглые глаза, выводок родинок, вьющиеся по-семитски волосы на висках.
Но ничего подобного я предпринимать не стала. Я просто прикрыла глаза и сделала свои ставки.
1. Толстуха с брошью — Софья Сафьянова, скромная летописица правоохранительных будней.
2. Акулий рот может принадлежать только Теодоре Тропининой — лучшего инструмента для нарезки острот в ироническом детективе не придумаешь.
3. Ну, а инфернальная мулатка — это и есть Минна Майерлинг. Просто потому, что никого другого не остается…
Уф, кажется, все. Ставок больше нет, букмекерская лавочка закрыта. Теперь мне остается только ждать, когда кто-нибудь из них проговорится, назовет соседку по имени.
Но женщины молчали. Они молчали до тех пор, пока в зале не появилась Аглая — в сопровождении Ксоло и Дымбрыла Цыренжаповича.
Для торжественного обеда в обществе звезд детектива Дымбрыл приоделся: пиджачишко из светлой кожи, шелковая рубашечка “Как упоителен закат на Бора-Бора” и брючата в тон кремовой скатерти. Хозяйские расшаркивания перед гостьями заняли довольно продолжительное время, по прошествии которого я поняла, что проиграла.
Я продулась. Я не угадала ровным счетом никого.
Мулатка оказалась Теодорой Тропининой, адептом иронического детектива.
Акулий рот принадлежал мастерице полицейского романа Софье Сафьяновой.
А за экзотическим именем Минна Майерлинг скрывалась толстуха с брошью. И это стало моим главным разочарованием за весь сегодняшний длинный день.
Дымбрыл дал отмашку, и торжественный обед начался.
Буряты-официанты исправно меняли блюда, гости исправно стучали вилками, а хозяин исправно произносил здравицы. За талант (с большой буквы)! За ту радость (с большой буквы), что дарит талант (с большой буквы)! За цвет (с большой буквы) литературы (с большой буквы)!..
Минна Прекрасная, прозит!
Софья Обворожительная, чин-чин!
Tea Восхитительная, алаверды!
Аглая!.. Нет слов!.. Ваше здоровье!..
Первые четыре тоста никто не выходил из рамок приличия. Даже Райнер-Вернер вел себя адекватно: не сморкался, не чавкал и не ставил локти на стол. И время от времени бросал тоскливые взгляды на Дарью.
Дохлый номер!
Дарья увлеченно болтала с режиссером Фарой, ей и дела не было до немецкого Ziegenbock <Козла (нем.).>. Поначалу я испытывала легкое чувство вины, но после основательной порции бурятской водки “архи” расслабилась. Свято место пусто не бывает, Райнер, тебе ли этого не знать! В конце концов, можно приударить за мулаткой. Или за китообразной Минной, чем не экстремальный секс?.. Впору снова делать ставки — с кем же проведет сегодняшнюю ночь сексуально озабоченный немец?
Но второй раз испытывать судьбу я не решилась, тем более что на противоположном конце стола произошел маленький инцидент: Ксоло ни с того ни с сего облаяла мулатку, сидевшую рядом с Аглаей, — и едва не вцепилась ей в руку.
Мулатка отреагировала мгновенно — так же мгновенно, как писала все свои опусы: по десять книг в год. Она смерила презрительным взглядом малышку Ксоло, повертела огромный перстень на указательном пальце и произнесла:
— Это ваш пресс-секретарь, дорогая Аглая? Озвучивает ваши мысли по поводу коллег?
— Простите ради бога, дорогая Tea! Никак не могу убедить свою собаку, что бороться с халтурой в искусстве нужно другими способами.
Это был вызов, и мулатка приняла его:
— Полностью согласна с вами, дорогая Аглая. Вот только почему вы до сих пор не искусаны — ума не приложу. Если, конечно, исходить из взглядов вашей собаки…
Благость, до сих пор царившая за столом, испарилась. А торжественный обед стал походить на заурядную партию в подкидного дурака.
Играли четверо: Аглая, Tea, Софья и Минна. Всем остальным досталась безопасная роль наблюдателей.
Отбившись от собачницы Аглаи, Тропинина зашла под Минну. С мелких картишек: “Вы читали последний роман Кинга, дорогая Минна? А по-моему, вы не только читали, но и перевели его на русский… Но зачем было ставить под ним свое имя?.."
Чего только я не узнала о признанных мастерах жанра за последующие полчаса!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95
Не отличающийся особой разговорчивостью Ботболт кивнул головой, и мы последовали за ним.
Чтобы через несколько минут занять свои места за обеденным столом.
Обеденный стол, напоминавший гандбольную площадку, стоял в самом центре зала, напоминавшего крытый стадион. Кроме стола, в зале располагались два камина, два дивана, два телевизора с примкнувшими к ним видеомагнитофонами, две горки для посуды и два комплекта рогов — над дверями. Одна из дверей вела в небольшой коридорчик, который соединял зал с кухней.
Дальний угол зала занимали огромные напольные шахматы. Искусно вырезанные из кости фигуры представляли собой ликбез по бурятской мифологии. Я то и дело выворачивала шею, чтобы рассмотреть приземистые очертания божеств.
Аглаи не было. Аглая, как всегда, выдерживала паузу.
А за столом сидели три женщин.
Очевидно, это и были СС, ТТ и ММ.
СС, ТТ и ММ, спустя рукава изучившие творческое наследие Станиславского. Если бы они были чуть более прилежны, то поступили бы так же, как Аглая.
Нам с Райнером достались места на галерке — самые ближние к кухонной двери. Напротив устроились Дарья и подтянувшийся к этому времени режиссер Фара. Два молочных брата Ботболта (в таких же, как и он, смокингах) хлопотали над приборами.
В полной тишине.
От нечего делать я занялась изучением триумвирата, попутно пытаясь определить, кто есть кто.
Наискосок от меня восседала толстуха лет сорока с внешностью кастелянши рабочего общежития. Бесцветные брови, тяжелые веки, застенчивый румянец на щеках (краденое бельишко дает о себе знать, не иначе); и три выразительных подбородка, террасами спадающих на мощную грудь. Под террасами мерцала одинокая брошь под Палех. Хотя при желании здесь можно было бы разместить весь реестр правительственных наград Российской Федерации, включая памятные знаки к памятным датам.
Второй в списке шла мулатка.
Мулатка, как и положено мулатке, являлась счастливой обладательницей высоких скул, точеной шеи и прически а 1а Боб Марли. Ее стройную фигуру не мог скрыть даже длинный желто-красный жилет из плотной ткани. А в непомерно раздутой кокаиновой ноздре красотки посверкивало колечко. Очень современно. Клубная молодежь приветствовала бы такую кокаинистку вставанием.
На лице третьей соискательницы на должность Королевы Детектива главенствовал рот. Он был произведением искусства, он жил своей собственной напряженной жизнью, он искривлял пространство вокруг себя и вытягивал мир, как винную пробку. В этот рот стоило заглянуть — хотя бы для того, чтобы увидеть земное ядро. Ко рту прилагались круглые глаза, выводок родинок, вьющиеся по-семитски волосы на висках.
Но ничего подобного я предпринимать не стала. Я просто прикрыла глаза и сделала свои ставки.
1. Толстуха с брошью — Софья Сафьянова, скромная летописица правоохранительных будней.
2. Акулий рот может принадлежать только Теодоре Тропининой — лучшего инструмента для нарезки острот в ироническом детективе не придумаешь.
3. Ну, а инфернальная мулатка — это и есть Минна Майерлинг. Просто потому, что никого другого не остается…
Уф, кажется, все. Ставок больше нет, букмекерская лавочка закрыта. Теперь мне остается только ждать, когда кто-нибудь из них проговорится, назовет соседку по имени.
Но женщины молчали. Они молчали до тех пор, пока в зале не появилась Аглая — в сопровождении Ксоло и Дымбрыла Цыренжаповича.
Для торжественного обеда в обществе звезд детектива Дымбрыл приоделся: пиджачишко из светлой кожи, шелковая рубашечка “Как упоителен закат на Бора-Бора” и брючата в тон кремовой скатерти. Хозяйские расшаркивания перед гостьями заняли довольно продолжительное время, по прошествии которого я поняла, что проиграла.
Я продулась. Я не угадала ровным счетом никого.
Мулатка оказалась Теодорой Тропининой, адептом иронического детектива.
Акулий рот принадлежал мастерице полицейского романа Софье Сафьяновой.
А за экзотическим именем Минна Майерлинг скрывалась толстуха с брошью. И это стало моим главным разочарованием за весь сегодняшний длинный день.
Дымбрыл дал отмашку, и торжественный обед начался.
Буряты-официанты исправно меняли блюда, гости исправно стучали вилками, а хозяин исправно произносил здравицы. За талант (с большой буквы)! За ту радость (с большой буквы), что дарит талант (с большой буквы)! За цвет (с большой буквы) литературы (с большой буквы)!..
Минна Прекрасная, прозит!
Софья Обворожительная, чин-чин!
Tea Восхитительная, алаверды!
Аглая!.. Нет слов!.. Ваше здоровье!..
Первые четыре тоста никто не выходил из рамок приличия. Даже Райнер-Вернер вел себя адекватно: не сморкался, не чавкал и не ставил локти на стол. И время от времени бросал тоскливые взгляды на Дарью.
Дохлый номер!
Дарья увлеченно болтала с режиссером Фарой, ей и дела не было до немецкого Ziegenbock <Козла (нем.).>. Поначалу я испытывала легкое чувство вины, но после основательной порции бурятской водки “архи” расслабилась. Свято место пусто не бывает, Райнер, тебе ли этого не знать! В конце концов, можно приударить за мулаткой. Или за китообразной Минной, чем не экстремальный секс?.. Впору снова делать ставки — с кем же проведет сегодняшнюю ночь сексуально озабоченный немец?
Но второй раз испытывать судьбу я не решилась, тем более что на противоположном конце стола произошел маленький инцидент: Ксоло ни с того ни с сего облаяла мулатку, сидевшую рядом с Аглаей, — и едва не вцепилась ей в руку.
Мулатка отреагировала мгновенно — так же мгновенно, как писала все свои опусы: по десять книг в год. Она смерила презрительным взглядом малышку Ксоло, повертела огромный перстень на указательном пальце и произнесла:
— Это ваш пресс-секретарь, дорогая Аглая? Озвучивает ваши мысли по поводу коллег?
— Простите ради бога, дорогая Tea! Никак не могу убедить свою собаку, что бороться с халтурой в искусстве нужно другими способами.
Это был вызов, и мулатка приняла его:
— Полностью согласна с вами, дорогая Аглая. Вот только почему вы до сих пор не искусаны — ума не приложу. Если, конечно, исходить из взглядов вашей собаки…
Благость, до сих пор царившая за столом, испарилась. А торжественный обед стал походить на заурядную партию в подкидного дурака.
Играли четверо: Аглая, Tea, Софья и Минна. Всем остальным досталась безопасная роль наблюдателей.
Отбившись от собачницы Аглаи, Тропинина зашла под Минну. С мелких картишек: “Вы читали последний роман Кинга, дорогая Минна? А по-моему, вы не только читали, но и перевели его на русский… Но зачем было ставить под ним свое имя?.."
Чего только я не узнала о признанных мастерах жанра за последующие полчаса!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95