Совсем недалеко, но разве смысл смерти не состоит в том, чтобы находиться поблизости ? Под рукой ? Под рукой, которая уже никогда ничего не напишет. И никого не обнимет. И никого не потреплет за волосы. И дом Андрея — дом, по которому я могла пройти с завязанными глазами, — его дом принадлежит теперь совсем другому человеку. Завтра — господи — уже завтра! — мы отправимся туда. Прошу простить меня за те неприятные минуты, которые вам придется пережить. Впрочем, думаю, они будут компенсированы забавными персонажами, которых вы встретите там. Для них у меня тоже есть несколько сюрпризов. Как вы думаете, кольцо и вышитый платочек понравятся эксцентричным дамам средних лет ?
Впрочем, если вы читаете это письмо, то уже знаете ответ.
И открыли закрытую дверь на кухню.
Я же открою ее завтра.
Как странно, для вас теперь — все в прошедшем времени. Для меня же — в будущем. Как странно — в будущем для того, кого больше нет. Во всяком случае, сейчас, когда вы читаете это письмо.
Я придумала этот сюжет семь месяцев назад, в день рождения Андрея, именно в тот день, когда поняла окончательно: вдохновение, единственное, что держало меня здесь после смерти Андрея, — не придет никогда.
Я придумала этот сюжет — последний в моей жизни, — и вы уже участвуете в нем. И даже пытаетесь скрыть свое волнение по поводу дурацких цветов и дурацкой записки. Они не очень элегантны, каюсь, но что можно требовать от писателя, которого покинула способность писать?.. “Увядшее счастье, растрепанные ветром волосы, украденные поцелуи, ускользающие мечты… Что осталось от всего этого? Скажите мне, что?..” Интересно, смогу ли я достаточно внятно произнести это?
Мне кажется, что смогу…
Я придумала этот сюжет семь месяцев назад, в день рождения Андрея. А закончу — в день его гибели. Я никому не хочу сделать больно, но ведь я все-таки Королева Детектива, хотя и отношусь к этому титулу иронически. И я не могу уйти просто так, не сыграв напоследок.
А вам понравился убийца, одинокий, как танцор фламенко?..
Целую вас, и да хранит вас бог. Простите меня и прощайте.
Ваша Аглая”.
Я сложила письмо и сунула его в карман. Я знала, что буду возвращаться к нему десятки и сотни раз. Но не сейчас. Только не сейчас.
…Чиж ждал меня на ступеньках, переминаясь с ноги на ногу.
— Ну что? — спросил он у меня. — Дохлый номер? Как кретины — приехали в эту чертову Москву… А у меня от нее изжога, так и знай.
— Ты гений. Ты Чиж — мама, не горюй! Ты Чиж — ума палата! Ты — Чиж. Лучший на свете Чиж, — сказала я и поцеловала Чижа в щеку.
Эпилог
Через восемь тысяч семьсот шестьдесят часов после убийства
…Умное волевое лицо, резко очерченные губы, едва тронутые светлой помадой, и эксклюзивное серебро на всех пальцах. Такого серебра не найти ни в одном магазине, оно передается исключительно по наследству. Или завоевывается как трофей — вместе с карьерой, деньгами и мужскими скальпами…
А если прибавить сюда коротко стриженную точеную голову!
За год Дашка кардинально поменяла свой внешний облик. Да и саму жизнь, чего уж там скрывать.
— Лучший детектив года и самый яркий дебют. Ты добилась чего хотела, — сказала я.
— Два лучших детектива года и пятое место по продажам, — скромно поправила она. — Я должна сказать вам спасибо.
— Ты уже сказала. В своем интервью.
— Да, кажется. Вот только не помню, в каком именно.
— Если уж на то пошло, ты должна сказать спасибо Аглае. Это ведь был ее замысел.
Дашка стряхнула пепел на пол, даже не поинтересовавшись у меня, где бы разжиться пепельницей.
— Об Аглае больше никто не вспоминает. — Сколько же было снисходительности в ее улыбке, боже праведный!..
— Почему же никто? Мы вспоминаем. Да и ты, как я посмотрю…
— Если ты намекаешь на стрижку… Я еще в институте стриглась так коротко, помнишь?
— Конечно, помню, — соврала я. Ни черта я не помнила. Или — благополучно забыла.
— Через неделю приезжает Райнер-Вернер. Дорогуша-переводчик, если ты еще помнишь…
— Конечно, помню, — соврала я. Ни черта я не помнила. Или — благополучно забыла. — И чем он собирается здесь заниматься?
— Будет переводить мои романы. Я ведь перспективный автор.
— Очень перспективный, — заверила я Дашку.
— Тогда, может быть, выпьем за это? — Она споро разлила по рюмкам принесенный ею же коньяк и пододвинула ко мне тарелку с принесенной ею же клубникой.
Я посмотрела в окно — поверх стриженой Дашкиной головы: крыши, занесенные снегом, и жарко-золотой купол Исаакия вдали; совсем не плохая компания для январской клубники. А Дашка — молодец…
— Ну, за вас! — подмигнула мне Дашка, и в ту же секунду в дверь деликатно постучали. И в дверном проеме показалась голова Чижа.
Моего мужа Чижа. Лучшего на свете.
— Мы хотим есть, — промурлыкал Чиж. — Мы проголодались, мамочка!
— Я ненадолго, — сказала я Дашке.
— Святое дело! — Дашка в полном одиночестве опрокинула коньяк и закусила его клубникой.
Я прикрыла за собой дверь и отправилась к двухмесячной обладательнице луженой глотки и маленького хохолка на макушке.
Я отправилась к Аглае. Лучшей на свете.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95
Впрочем, если вы читаете это письмо, то уже знаете ответ.
И открыли закрытую дверь на кухню.
Я же открою ее завтра.
Как странно, для вас теперь — все в прошедшем времени. Для меня же — в будущем. Как странно — в будущем для того, кого больше нет. Во всяком случае, сейчас, когда вы читаете это письмо.
Я придумала этот сюжет семь месяцев назад, в день рождения Андрея, именно в тот день, когда поняла окончательно: вдохновение, единственное, что держало меня здесь после смерти Андрея, — не придет никогда.
Я придумала этот сюжет — последний в моей жизни, — и вы уже участвуете в нем. И даже пытаетесь скрыть свое волнение по поводу дурацких цветов и дурацкой записки. Они не очень элегантны, каюсь, но что можно требовать от писателя, которого покинула способность писать?.. “Увядшее счастье, растрепанные ветром волосы, украденные поцелуи, ускользающие мечты… Что осталось от всего этого? Скажите мне, что?..” Интересно, смогу ли я достаточно внятно произнести это?
Мне кажется, что смогу…
Я придумала этот сюжет семь месяцев назад, в день рождения Андрея. А закончу — в день его гибели. Я никому не хочу сделать больно, но ведь я все-таки Королева Детектива, хотя и отношусь к этому титулу иронически. И я не могу уйти просто так, не сыграв напоследок.
А вам понравился убийца, одинокий, как танцор фламенко?..
Целую вас, и да хранит вас бог. Простите меня и прощайте.
Ваша Аглая”.
Я сложила письмо и сунула его в карман. Я знала, что буду возвращаться к нему десятки и сотни раз. Но не сейчас. Только не сейчас.
…Чиж ждал меня на ступеньках, переминаясь с ноги на ногу.
— Ну что? — спросил он у меня. — Дохлый номер? Как кретины — приехали в эту чертову Москву… А у меня от нее изжога, так и знай.
— Ты гений. Ты Чиж — мама, не горюй! Ты Чиж — ума палата! Ты — Чиж. Лучший на свете Чиж, — сказала я и поцеловала Чижа в щеку.
Эпилог
Через восемь тысяч семьсот шестьдесят часов после убийства
…Умное волевое лицо, резко очерченные губы, едва тронутые светлой помадой, и эксклюзивное серебро на всех пальцах. Такого серебра не найти ни в одном магазине, оно передается исключительно по наследству. Или завоевывается как трофей — вместе с карьерой, деньгами и мужскими скальпами…
А если прибавить сюда коротко стриженную точеную голову!
За год Дашка кардинально поменяла свой внешний облик. Да и саму жизнь, чего уж там скрывать.
— Лучший детектив года и самый яркий дебют. Ты добилась чего хотела, — сказала я.
— Два лучших детектива года и пятое место по продажам, — скромно поправила она. — Я должна сказать вам спасибо.
— Ты уже сказала. В своем интервью.
— Да, кажется. Вот только не помню, в каком именно.
— Если уж на то пошло, ты должна сказать спасибо Аглае. Это ведь был ее замысел.
Дашка стряхнула пепел на пол, даже не поинтересовавшись у меня, где бы разжиться пепельницей.
— Об Аглае больше никто не вспоминает. — Сколько же было снисходительности в ее улыбке, боже праведный!..
— Почему же никто? Мы вспоминаем. Да и ты, как я посмотрю…
— Если ты намекаешь на стрижку… Я еще в институте стриглась так коротко, помнишь?
— Конечно, помню, — соврала я. Ни черта я не помнила. Или — благополучно забыла.
— Через неделю приезжает Райнер-Вернер. Дорогуша-переводчик, если ты еще помнишь…
— Конечно, помню, — соврала я. Ни черта я не помнила. Или — благополучно забыла. — И чем он собирается здесь заниматься?
— Будет переводить мои романы. Я ведь перспективный автор.
— Очень перспективный, — заверила я Дашку.
— Тогда, может быть, выпьем за это? — Она споро разлила по рюмкам принесенный ею же коньяк и пододвинула ко мне тарелку с принесенной ею же клубникой.
Я посмотрела в окно — поверх стриженой Дашкиной головы: крыши, занесенные снегом, и жарко-золотой купол Исаакия вдали; совсем не плохая компания для январской клубники. А Дашка — молодец…
— Ну, за вас! — подмигнула мне Дашка, и в ту же секунду в дверь деликатно постучали. И в дверном проеме показалась голова Чижа.
Моего мужа Чижа. Лучшего на свете.
— Мы хотим есть, — промурлыкал Чиж. — Мы проголодались, мамочка!
— Я ненадолго, — сказала я Дашке.
— Святое дело! — Дашка в полном одиночестве опрокинула коньяк и закусила его клубникой.
Я прикрыла за собой дверь и отправилась к двухмесячной обладательнице луженой глотки и маленького хохолка на макушке.
Я отправилась к Аглае. Лучшей на свете.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95