Свет ударил по глазам, разрушил очарование разноцветной полутьмы, резко очертил предметы. Я поставил чайник, разогрел в духовке купленную в магазине пиццу, открыл банку. Посмотрел задумчиво на несколько банок немецкого пива, ждущих своего часа в закутке холодильника, и пришел к выводу, что этот час еще не настал.
Поужинав, я почувствовал сытую сонливость и устроился на диване, как крокодил после обильной трапезы… Ну надо же так облениться за время отпуска! Как начальник уголовного розыска может быть такой сытой и ленивой животиной? А «если завтра война, если завтра в поход», как поется в старой доброй песне… Война не война, а в работу мне предстоит завтра окунуться с головой, а потому надо мобилизоваться, не размякать, вести активный образ жизни. В полдесятого заваливаться на боковую и дрыхнуть до восьми никуда не годится…
Я встал, умылся, заставил себя выползти на улицу и выгулять свое обленившееся тело до реки. Вернувшись, почувствовал себя бодрым и свежим. Вот теперь совсем другое дело. Остается только стакан чая с лимоном и хорошая книжка. Мне нравится коротать одинокие вечера за хорошей книгой. Это гораздо лучше, чем я проводил их с моей бывшей женой, в последние месяцы нашей жизни блестяще овладевшей навыками, которые именуются так: «пиление мужа, вытягивание ему нервов». Когда-то я любил книги меньше, чем Светку. Теперь я люблю их больше. Детективы, классика, фантастика, авангард - все, что угодно, лишь бы хорошо и увлекательно написано. На чем остановиться сегодня? «Тропик рака» Генри Миллера? «Парфюмер» Зюскинда? «Охота на полицейских» Эда Макбейна? Честно говоря, Макбейн мне нравится больше, хотя по богемному рейтингу стоит куда ниже предыдущих двух авторов… Подумав, остановился я на папке с рукописью, которую мне дал мой начальник Пиль.
Обожаю старые рукописи. В отличие от исторических романов и занудных монографий, в них чувствуется связь времен. Я раскрыл папку и взял пожелтевшую от старости ломкую страницу В этот момент что-то кольнуло меня внутри, я ощутил непонятное волнение. На миг мне показалось, что я не в первый раз держу в руках эти листы… О Боже, чушь какая-то в голову лезет. С кем поведешься… Я начал читать. «Если вам когда-нибудь доводилось в холодный осенний вечер…»
* * *
"Если вам когда-нибудь доводилось в холодный осенний вечер путешествовать на тройке по разбитым копытами лошадей и колесами телег проселочным дорогам Тульской губернии, вы поймете чувство неустроенности и тоски, которые обуревали меня в тот вечерний час. Еще будучи в деревне Пушкарево - родовой усадьбе нашей семьи, куда завернул я в надежде повидать отца с матерью и проведать об их стариковском житье-бытье, я понял, что крюк сделал напрасно, ибо родители мои неделю назад как снялись с места и отбыли в первопрестольную, дабы провести зиму в городе. Вот и выходило кругом тринадцать - полное и фатальное невезение.
Находиться в большом деревенском доме, где кроме управляющего глухого Матвея да его собаки, одноглазого кобеля Митрошки, больше никого не было, мне вовсе не приглянулось, и я, подхватив свои дорожные вещи, состоявшие из черного объемистого саквояжа да плетенной из ивовых прутьев корзины со съестными припасами, свистнул рябому здоровяку кучеру, уселся в экипаж и был таков.
Может, и есть в этом нечто запредельное или, на худой конец, таинственное, но так уж складывалось у меня всегда: если я, движимый холодным рассудком, просчитывал загодя, как и что надлежит мне сделать, то все выходило по задуманному. Но стоило лишь поддаться минутному душевному порыву, как получался результат прямо противоположный, подчас просто плачевный. Вот и теперь, когда служебные дела заставили меня покинуть привычную заводскую контору и пуститься в вояж по просторам губернии, я подумал заранее, что управлюсь с делами дня за три, вместо пяти отведенных, а остальные проведу в приятном обществе друзей детства, коих немало в нашем маленьком уездном городишке. И всенепременно ударюсь в загул с ними. Так бы оно и вышло, если бы вдруг не вспомнил о сыноввем долге и не решил, что не по-Божески будет проехать мимо родного гнезда. И вот пожалуйста - и дома вроде побывал, а толку никакого. Так что надлежит, друзья мои, жизнь свою строить расчетливо - так думал я тогда. Такова уж моя судьба…
Глупец, если бы только я знал, что за судьба у меня. И какой неожиданный поворот совершит она в тот ненастный и скучный день.
По молодости лет я, конечно, порой обольщался наивными мыслями о своей исключительности, о том, какие блестящие перспективы откроются предо мной. Но, будучи человеком не по годам рассудочным и здравомыслящим, в глубине души я осознавал, что являюсь личностью вполне заурядной и вряд ли меня ждет нечто исключительное. Печать будущего, оттенок этой самой исключительности предначертанной мне судьбы, сумел разглядеть только мой уважаемый товарищ Осиповский. С первой встречи он узрел во мне, по-моему, не совсем обоснованно, философский склад ума, в чем часто пытался убедить меня. Также неоднократно высказывал он мысль, что жизнь моя будет далеко не гладкой и совершит она не один лихой и опасный зигзаг. Я считал эти слова за очередное чудачество, но не мог не признать, что Осиповский обладает каким-то сверхъестественным чутьем и действительно порой способен угадать, что человеку предначертано и как у него все сложится.
Немного о себе. Выходец из семьи военного, по идее, я должен был продолжить дело своего отца - отставного полковника. Однако сложилось все иначе, и я избрал стезю инженера-изобретателя в области пионерных (новых видов) вооружений. Но все равно можно сказать, что все члены нашей семьи, не исключая меня, родились под знаком бога войны Марса.
История знакомства моего отца и матери заслуживает отдельного повествования. Скажу только, что познакомились они на Кавказе, где отец служил в пехотном полку. Мама же была татарской княжной из довольно знатного рода. Их любовь оказалась сильнее сословных и религиозных предрассудков. Мама бежала из родного дома и приняла обряд крещения, навсегда связав свою жизнь с русским офицером. В наследство от нее мне досталась восточная внешность, от отца же я унаследовал бесстрашие и любвеобильность. А еще мама привила мне любовь к иноземным языкам, и благодаря ей я довольно свободно владею немецким, французским, турецким и могу даже немного изъясняться на хинди, вот только на нем не с кем у нас перемолвиться и словечком…
Вернемся, однако, к тому роковому дню. Более всего мне хотелось повидаться с другом моей буйной молодости корнетом Запашным. Он как раз находился на излечении после ранения в турецкой кампании. Его деревенька лежала на пути в Тулу, и я приказал кучеру править туда.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90
Поужинав, я почувствовал сытую сонливость и устроился на диване, как крокодил после обильной трапезы… Ну надо же так облениться за время отпуска! Как начальник уголовного розыска может быть такой сытой и ленивой животиной? А «если завтра война, если завтра в поход», как поется в старой доброй песне… Война не война, а в работу мне предстоит завтра окунуться с головой, а потому надо мобилизоваться, не размякать, вести активный образ жизни. В полдесятого заваливаться на боковую и дрыхнуть до восьми никуда не годится…
Я встал, умылся, заставил себя выползти на улицу и выгулять свое обленившееся тело до реки. Вернувшись, почувствовал себя бодрым и свежим. Вот теперь совсем другое дело. Остается только стакан чая с лимоном и хорошая книжка. Мне нравится коротать одинокие вечера за хорошей книгой. Это гораздо лучше, чем я проводил их с моей бывшей женой, в последние месяцы нашей жизни блестяще овладевшей навыками, которые именуются так: «пиление мужа, вытягивание ему нервов». Когда-то я любил книги меньше, чем Светку. Теперь я люблю их больше. Детективы, классика, фантастика, авангард - все, что угодно, лишь бы хорошо и увлекательно написано. На чем остановиться сегодня? «Тропик рака» Генри Миллера? «Парфюмер» Зюскинда? «Охота на полицейских» Эда Макбейна? Честно говоря, Макбейн мне нравится больше, хотя по богемному рейтингу стоит куда ниже предыдущих двух авторов… Подумав, остановился я на папке с рукописью, которую мне дал мой начальник Пиль.
Обожаю старые рукописи. В отличие от исторических романов и занудных монографий, в них чувствуется связь времен. Я раскрыл папку и взял пожелтевшую от старости ломкую страницу В этот момент что-то кольнуло меня внутри, я ощутил непонятное волнение. На миг мне показалось, что я не в первый раз держу в руках эти листы… О Боже, чушь какая-то в голову лезет. С кем поведешься… Я начал читать. «Если вам когда-нибудь доводилось в холодный осенний вечер…»
* * *
"Если вам когда-нибудь доводилось в холодный осенний вечер путешествовать на тройке по разбитым копытами лошадей и колесами телег проселочным дорогам Тульской губернии, вы поймете чувство неустроенности и тоски, которые обуревали меня в тот вечерний час. Еще будучи в деревне Пушкарево - родовой усадьбе нашей семьи, куда завернул я в надежде повидать отца с матерью и проведать об их стариковском житье-бытье, я понял, что крюк сделал напрасно, ибо родители мои неделю назад как снялись с места и отбыли в первопрестольную, дабы провести зиму в городе. Вот и выходило кругом тринадцать - полное и фатальное невезение.
Находиться в большом деревенском доме, где кроме управляющего глухого Матвея да его собаки, одноглазого кобеля Митрошки, больше никого не было, мне вовсе не приглянулось, и я, подхватив свои дорожные вещи, состоявшие из черного объемистого саквояжа да плетенной из ивовых прутьев корзины со съестными припасами, свистнул рябому здоровяку кучеру, уселся в экипаж и был таков.
Может, и есть в этом нечто запредельное или, на худой конец, таинственное, но так уж складывалось у меня всегда: если я, движимый холодным рассудком, просчитывал загодя, как и что надлежит мне сделать, то все выходило по задуманному. Но стоило лишь поддаться минутному душевному порыву, как получался результат прямо противоположный, подчас просто плачевный. Вот и теперь, когда служебные дела заставили меня покинуть привычную заводскую контору и пуститься в вояж по просторам губернии, я подумал заранее, что управлюсь с делами дня за три, вместо пяти отведенных, а остальные проведу в приятном обществе друзей детства, коих немало в нашем маленьком уездном городишке. И всенепременно ударюсь в загул с ними. Так бы оно и вышло, если бы вдруг не вспомнил о сыноввем долге и не решил, что не по-Божески будет проехать мимо родного гнезда. И вот пожалуйста - и дома вроде побывал, а толку никакого. Так что надлежит, друзья мои, жизнь свою строить расчетливо - так думал я тогда. Такова уж моя судьба…
Глупец, если бы только я знал, что за судьба у меня. И какой неожиданный поворот совершит она в тот ненастный и скучный день.
По молодости лет я, конечно, порой обольщался наивными мыслями о своей исключительности, о том, какие блестящие перспективы откроются предо мной. Но, будучи человеком не по годам рассудочным и здравомыслящим, в глубине души я осознавал, что являюсь личностью вполне заурядной и вряд ли меня ждет нечто исключительное. Печать будущего, оттенок этой самой исключительности предначертанной мне судьбы, сумел разглядеть только мой уважаемый товарищ Осиповский. С первой встречи он узрел во мне, по-моему, не совсем обоснованно, философский склад ума, в чем часто пытался убедить меня. Также неоднократно высказывал он мысль, что жизнь моя будет далеко не гладкой и совершит она не один лихой и опасный зигзаг. Я считал эти слова за очередное чудачество, но не мог не признать, что Осиповский обладает каким-то сверхъестественным чутьем и действительно порой способен угадать, что человеку предначертано и как у него все сложится.
Немного о себе. Выходец из семьи военного, по идее, я должен был продолжить дело своего отца - отставного полковника. Однако сложилось все иначе, и я избрал стезю инженера-изобретателя в области пионерных (новых видов) вооружений. Но все равно можно сказать, что все члены нашей семьи, не исключая меня, родились под знаком бога войны Марса.
История знакомства моего отца и матери заслуживает отдельного повествования. Скажу только, что познакомились они на Кавказе, где отец служил в пехотном полку. Мама же была татарской княжной из довольно знатного рода. Их любовь оказалась сильнее сословных и религиозных предрассудков. Мама бежала из родного дома и приняла обряд крещения, навсегда связав свою жизнь с русским офицером. В наследство от нее мне досталась восточная внешность, от отца же я унаследовал бесстрашие и любвеобильность. А еще мама привила мне любовь к иноземным языкам, и благодаря ей я довольно свободно владею немецким, французским, турецким и могу даже немного изъясняться на хинди, вот только на нем не с кем у нас перемолвиться и словечком…
Вернемся, однако, к тому роковому дню. Более всего мне хотелось повидаться с другом моей буйной молодости корнетом Запашным. Он как раз находился на излечении после ранения в турецкой кампании. Его деревенька лежала на пути в Тулу, и я приказал кучеру править туда.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90