Его воины, атаковавшие казематную батарею противника, дрались как львы. Это именно они помогли нам упрочить положение на захваченном участке. Тогда я еще не знал, что во время схватки у Бросских ворот отважный генерал получил смертельное ранение вражьей пулей.
Где-то вдалеке пошел в атаку Воронежский гусарский полк, чью форму носил и лже-Никитин, который до последней минуты был рядом со мной.
Несколько раз мы яростно атаковали Бросские ворота, но прорваться к ним нам никак не удавалось. Но вот часам к одиннадцати к нам присоединились сто восемьдесят спешенных казаков и три эскадрона Северского карабинерского полка. И мы вновь поднялись во весь рост и ринулись на штурм. Когда мы взломали оборону турок на нашем участке, пришло известие, что воронежскими гусарами взяты Бендерские ворота.
Но и в самой крепости нам пришлось драться буквально за каждый клочок земли. Я уже точно не помню, скольких врагов сразила моя рука. Вокруг меня то и дело слышались предсмертные хрипы, падали сраженные воины, а я как ни в чем не бывало шел вперед и вперед, пока не очутился в самой гуще турок и буквально нос к носу не столкнулся с начальником измаильского гарнизона сераскиром Айдос Мегметом. Тем самым трехбунчужным пашой, которого я уговаривал сдать крепость без боя.
- Так вот кто ты таков! - воскликнул он, едва узнав меня в новой одежде. - Тебе удалось ускользнуть от расплаты, но еще не поздно… Взять его! - крикнул он, указывая на меня своим воинам.
Меня окружала горстка егерей, оставшихся со мной с самого начала сражения. Они самоотверженно отбивались от турок, защищая меня. Но силы были уж слишком неравными. И вскоре нас осталось только шестеро. Когда надежды уцелеть уже не было никакой, я услышал знакомый голос полковника Золотухина:
- Держись, друг! Идем на подмогу!
И турок словно ветром сдуло - драться против гренадеров-фанагорийцев у них была кишка тонка. Я успел заметить, как большая толпа османов, предводительствуемая все тем же сераскиром, успела заскочить в какой-то каменный дом и укрыться там.
- А вот мы их сейчас выкурим! - крикнул полков-, ник и лично бросил в проем окна зажигательную бомбу, которая разорвалась прямо в помещении…
Тут что-то горячее ударило меня в правый бок, да гак, что я не смог устоять на ногах и без памяти повалился на землю.
… Сознание возвращалось ко мне медленно. Сначала я услышал громкий голос, скороговоркой произноивший какие-то имена и цифры. Я напряженно вслушивался и до моего сознания наконец дошло:
- … Побиты и переколоты тоже четыре двухбунчужных паши, а именно: Хаджи Магмут-паша, Селим-паша утфулла-паша, Мегмет-паша Килийский; шестеро гатарских султанов, а именно: Каплан-Гирей, Казы - ирей, Селим-Гирей, Батад-Гирей, Ахмед-Гирей и Чегмет-Гирей. В плен взяты мухафиз измаильский фехбунчужный паша, султан татарский Мехмед-Гиэей и прочие и прочие. С боем взято артиллерии двести шестьдесят пять орудий, пороха до трех тысяч пудов, ядер до двадцати тысяч. В трофеи взято до четырехсот знамен… Всего убитыми у турок насчитывается около тридцати одной тысячи… Взято в плен девять тысяч… Наши потери составили тысячу восемьсот пятнадцать человек убитыми и две тысячи четыреста ранеными…
Я приподнялся на локте и огляделся вокруг. Я лежал на охапке сена прямо под крепостной стеной. Рана моя была промыта и перевязана, а рядом хлопотала молодая турчанка, которая показалась мне хорошо знакомой. «Ба! - сказал я самому себе. - Это же Лейла, красотка Лейла, делившая со мной ложе в ту сумасшедшую ночь. Так вот кому я обязан своим спасением!»
И словно отвечая на мой вопрос, раздался голос полковника Золотухина, обходившего раненых гренадеров:
- Все обошлось, господин инженер. Вы обязаны этой женщине за то, что она не убоялась ни людской молвы, ни запретов шариата и помогла вытащить вас из горящего дома, куда вы заползли уже будучи в бессознательном состоянии.
- Спасибо тебе, Лейла! Я этого никогда не забуду, - сказал я по-турецки, обращаясь к женщине.
Она ласково положила на мой пылающий лоб свою прохладную ладонь.
- А сейчас я расскажу вам, как мы «выкурили» сераскира и его приспешников из их последнего убежища…
Однако выслушать полковника у меня не хватило сил, я прикрыл глаза. Осмотревший меня лекарь успокоил, рана неопасна, и, если не начнется заражение крови, вскоре буду на ногах.
Двое суток я провел в каком-то сумеречном состоянии. Укрытый теплым одеялом, лежал в тесном глинобитном домишке. Красавица турчанка самоотверженно ухаживала за мной, не отходя ни на шаг.
Хоть раны и начали заживать, но общее состояние было не из лучших. Меня то бил озноб, то охватывал жар. Когда я забывался во сне, меня одолевали кошмары, в которых участвовали барон, Магистр, Потемкин, Перебийнос. Они совершали дикие поступки, говорили непонятные слова и хотели одного: сжить меня со свету. Когда же я просыпался, то частенько не мог отличить яви от бреда. Так что, увидев однажды у своего изголовья Магистра, я никак не мог понять, что это - сновидение или настоящий, во плоти лже-Никитин, он же отец Пафнутий. Он пощупал мой лоб, и только тогда я уверовал в его подлинность.
- Я вас долго разыскивал, - сказал он. - Среди раненых вас не было, и у меня уже появились опасения, а не убили ли вас ненароком. Хотя этого, конечно же, никак не могло произойти.
- Это почему же? - прошептал я.
- Потому что вам не суждено умереть в этой войне. Вас ждет иная судьба.
- Вы-то откуда знаете?
- Ох, брат мой, чего я только не знаю! Дайте-ка я погляжу на вашу рану.
Осматривал он меня сноровисто, как настоящий врач. Закончив, усмехнулся:
- Никак не пойму, что это вы валяетесь с такой царапиной? Ведь еще столько дел осталось…
- Вам бы такую царапину! - раздраженно воскликнул я. Впрочем, мне только хотелось крикнуть, а на деле я лишь слабым голосом прохрипел эти слова.
Магистр вытащил из кармана флягу с золотым колпачком и налил из нее в походный стаканчик немного жидкости изумрудного цвета.
- Пейте, - сказал он, протягивая мне стаканчик.
- Не буду. Может, это яд! Вы же явно не в восторге от того, что я не умер. Вы боитесь моих разоблачений.
Этого мне говорить не следовало, после таких речей настоящему врагу следовало тут же покончить со мной.
- Ничего я не боюсь. Разоблачений не будет. Потому что вы: первое - ничего не знаете, второе - будете на моей стороне. И последнее - если бы я хотел вас убить, вы уже давно были бы мертвы.
- Значит, это лекарство, - саркастически хмыкнул я. - Вы хотите отплатить мне за то, что я несколько раз спасал вашу жизнь?
- Ни за что я не хочу отплачивать. Просто это моя обязанность. Пейте же!
И я выпил. И провалился в черноту… Когда я очнулся, солнце было в зените' У моей постели сидел Магистр. Я потянулся, встряхнул головой.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90
Где-то вдалеке пошел в атаку Воронежский гусарский полк, чью форму носил и лже-Никитин, который до последней минуты был рядом со мной.
Несколько раз мы яростно атаковали Бросские ворота, но прорваться к ним нам никак не удавалось. Но вот часам к одиннадцати к нам присоединились сто восемьдесят спешенных казаков и три эскадрона Северского карабинерского полка. И мы вновь поднялись во весь рост и ринулись на штурм. Когда мы взломали оборону турок на нашем участке, пришло известие, что воронежскими гусарами взяты Бендерские ворота.
Но и в самой крепости нам пришлось драться буквально за каждый клочок земли. Я уже точно не помню, скольких врагов сразила моя рука. Вокруг меня то и дело слышались предсмертные хрипы, падали сраженные воины, а я как ни в чем не бывало шел вперед и вперед, пока не очутился в самой гуще турок и буквально нос к носу не столкнулся с начальником измаильского гарнизона сераскиром Айдос Мегметом. Тем самым трехбунчужным пашой, которого я уговаривал сдать крепость без боя.
- Так вот кто ты таков! - воскликнул он, едва узнав меня в новой одежде. - Тебе удалось ускользнуть от расплаты, но еще не поздно… Взять его! - крикнул он, указывая на меня своим воинам.
Меня окружала горстка егерей, оставшихся со мной с самого начала сражения. Они самоотверженно отбивались от турок, защищая меня. Но силы были уж слишком неравными. И вскоре нас осталось только шестеро. Когда надежды уцелеть уже не было никакой, я услышал знакомый голос полковника Золотухина:
- Держись, друг! Идем на подмогу!
И турок словно ветром сдуло - драться против гренадеров-фанагорийцев у них была кишка тонка. Я успел заметить, как большая толпа османов, предводительствуемая все тем же сераскиром, успела заскочить в какой-то каменный дом и укрыться там.
- А вот мы их сейчас выкурим! - крикнул полков-, ник и лично бросил в проем окна зажигательную бомбу, которая разорвалась прямо в помещении…
Тут что-то горячее ударило меня в правый бок, да гак, что я не смог устоять на ногах и без памяти повалился на землю.
… Сознание возвращалось ко мне медленно. Сначала я услышал громкий голос, скороговоркой произноивший какие-то имена и цифры. Я напряженно вслушивался и до моего сознания наконец дошло:
- … Побиты и переколоты тоже четыре двухбунчужных паши, а именно: Хаджи Магмут-паша, Селим-паша утфулла-паша, Мегмет-паша Килийский; шестеро гатарских султанов, а именно: Каплан-Гирей, Казы - ирей, Селим-Гирей, Батад-Гирей, Ахмед-Гирей и Чегмет-Гирей. В плен взяты мухафиз измаильский фехбунчужный паша, султан татарский Мехмед-Гиэей и прочие и прочие. С боем взято артиллерии двести шестьдесят пять орудий, пороха до трех тысяч пудов, ядер до двадцати тысяч. В трофеи взято до четырехсот знамен… Всего убитыми у турок насчитывается около тридцати одной тысячи… Взято в плен девять тысяч… Наши потери составили тысячу восемьсот пятнадцать человек убитыми и две тысячи четыреста ранеными…
Я приподнялся на локте и огляделся вокруг. Я лежал на охапке сена прямо под крепостной стеной. Рана моя была промыта и перевязана, а рядом хлопотала молодая турчанка, которая показалась мне хорошо знакомой. «Ба! - сказал я самому себе. - Это же Лейла, красотка Лейла, делившая со мной ложе в ту сумасшедшую ночь. Так вот кому я обязан своим спасением!»
И словно отвечая на мой вопрос, раздался голос полковника Золотухина, обходившего раненых гренадеров:
- Все обошлось, господин инженер. Вы обязаны этой женщине за то, что она не убоялась ни людской молвы, ни запретов шариата и помогла вытащить вас из горящего дома, куда вы заползли уже будучи в бессознательном состоянии.
- Спасибо тебе, Лейла! Я этого никогда не забуду, - сказал я по-турецки, обращаясь к женщине.
Она ласково положила на мой пылающий лоб свою прохладную ладонь.
- А сейчас я расскажу вам, как мы «выкурили» сераскира и его приспешников из их последнего убежища…
Однако выслушать полковника у меня не хватило сил, я прикрыл глаза. Осмотревший меня лекарь успокоил, рана неопасна, и, если не начнется заражение крови, вскоре буду на ногах.
Двое суток я провел в каком-то сумеречном состоянии. Укрытый теплым одеялом, лежал в тесном глинобитном домишке. Красавица турчанка самоотверженно ухаживала за мной, не отходя ни на шаг.
Хоть раны и начали заживать, но общее состояние было не из лучших. Меня то бил озноб, то охватывал жар. Когда я забывался во сне, меня одолевали кошмары, в которых участвовали барон, Магистр, Потемкин, Перебийнос. Они совершали дикие поступки, говорили непонятные слова и хотели одного: сжить меня со свету. Когда же я просыпался, то частенько не мог отличить яви от бреда. Так что, увидев однажды у своего изголовья Магистра, я никак не мог понять, что это - сновидение или настоящий, во плоти лже-Никитин, он же отец Пафнутий. Он пощупал мой лоб, и только тогда я уверовал в его подлинность.
- Я вас долго разыскивал, - сказал он. - Среди раненых вас не было, и у меня уже появились опасения, а не убили ли вас ненароком. Хотя этого, конечно же, никак не могло произойти.
- Это почему же? - прошептал я.
- Потому что вам не суждено умереть в этой войне. Вас ждет иная судьба.
- Вы-то откуда знаете?
- Ох, брат мой, чего я только не знаю! Дайте-ка я погляжу на вашу рану.
Осматривал он меня сноровисто, как настоящий врач. Закончив, усмехнулся:
- Никак не пойму, что это вы валяетесь с такой царапиной? Ведь еще столько дел осталось…
- Вам бы такую царапину! - раздраженно воскликнул я. Впрочем, мне только хотелось крикнуть, а на деле я лишь слабым голосом прохрипел эти слова.
Магистр вытащил из кармана флягу с золотым колпачком и налил из нее в походный стаканчик немного жидкости изумрудного цвета.
- Пейте, - сказал он, протягивая мне стаканчик.
- Не буду. Может, это яд! Вы же явно не в восторге от того, что я не умер. Вы боитесь моих разоблачений.
Этого мне говорить не следовало, после таких речей настоящему врагу следовало тут же покончить со мной.
- Ничего я не боюсь. Разоблачений не будет. Потому что вы: первое - ничего не знаете, второе - будете на моей стороне. И последнее - если бы я хотел вас убить, вы уже давно были бы мертвы.
- Значит, это лекарство, - саркастически хмыкнул я. - Вы хотите отплатить мне за то, что я несколько раз спасал вашу жизнь?
- Ни за что я не хочу отплачивать. Просто это моя обязанность. Пейте же!
И я выпил. И провалился в черноту… Когда я очнулся, солнце было в зените' У моей постели сидел Магистр. Я потянулся, встряхнул головой.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90