«Спасибо» и «пожалуйста». Что это значит?
– Спасибо – это thank you, пожалуйста – please.
– О, а я все перепутал! А как вы привлекаете внимание бармена?
– Скажите громко: «комитет».
– Комитет?
– Совершенно верно. Это обязательно должно привлечь его внимание. А вы тут давно?
– Около часа, по-моему. А что?
– Я ищу своего приятеля. Он американец, лет двадцати в синих джинсах и черной ветровке.
– По-моему, я видел его.
– А вы не заметили, он с кем-нибудь разговаривал?
Уилсон осмотрел бар.
– Я видел, он сидел где-то вон там. Да, он с кем-то говорил.
– С кем?
– А, теперь вспомнил! Видите вон тех двоих? Красиво одетых? По-моему, это лягушатники. Что там ни говори, а одеваться они умеют! С ними был молодой парень. Наверное, ваш приятель. Он немного перебрал, и двое из отеля помогли ему выйти. Парнишка стал немного... воинственным, полагаю. Ну, его сразу вывели. Не думаю, что они могли с ним что-нибудь сделать... в данный момент половина этой чертовой страны пьяна в стельку. Наверное, отвели его в номер.
– Когда это было?
– Да примерно пятнадцать минут назад.
– Благодарю вас. – Холлис прошел между столиками и сел в кресло напротив мужчины и женщины.
– Разрешите?
Мужчина что-то угрюмо пробормотал в ответ.
– Вы говорите по-английски? – спросил Холлис.
Мужчина отрицательно покачал головой.
– А вы, мадам?
Та посмотрела на него.
– Немного.
Холлис наклонился вперед и тихо, отчетливо и раздельно выговаривая слова, произнес:
– Я разыскиваю своего друга, американца, молодого человека. Я так понял, что недавно он выпивал с вами.
Прежде чем ответить, женщина взглянула на сидящего рядом мужчину.
– Да, – сказала она и прибавила: – Да. Ему стало плохо, и ему помогли добраться до номера.
– Этот молодой человек называл свое имя?
– Да.
– Фишер?
– Да.
– Он не показался вам... возбужденным? Обеспокоенным?
Женщина не ответила, но едва заметно кивнула.
– Он рассказывал вам, что его беспокоило? Мужчина поднялся и сказал женщине:
– Allons!
Она осталась на месте. Затем сказала Холлису:
– Нет, он не говорил. Но сказал, что за ним могут прийти. Он знал. По-моему, в выпивку было что-то... как это?..
– Подмешано.
– Да. – Она встала из-за столика. – Муж хочет уйти. Извините, но больше я ничего не знаю.
Холлис тоже поднялся и сказал ей:
– Видите ли, мадам, этим делом интересуются местные власти. Им известно, что он беседовал с вами, и им хотелось бы знать содержание вашего разговора. Вы можете оказаться в опасности. Вы понимаете?
– Да.
Француз нетерпеливо уходил прочь. Женщина на мгновенье задержалась, и Холлис посмотрел ей в глаза.
– Ну, что еще?
Их взгляды встретились.
– Вы атташе? – спросила она.
– Да.
– Он сказал, что вы должны прийти. И попросил передать вам кое-что, о чем не рассказал по телефону. – Она какое-то время колебалась, затем быстро заговорила: – Додсон сказал ему, что когда-то это было Красной школой Военно-Воздушных Сил. Теперь – это школа КГБ. Там почти триста американцев.
– Триста? Он сказал триста?
Она кивнула. Холлис вцепился в руку женщины.
– А что еще сказал мистер Фишер?
– Ничего. Ему стало плохо... За ним пришли. Русские спросили нас по-английски, о чем говорил этот молодой человек. Но мой муж по-французски ответил, что мы не знаем английского и не понимаем ни русских, ни того молодого человека.
– И русские поверили вашему мужу?
– Думаю, да.
Холлис отпустил ее руку.
– Возможно, с вами будет все в порядке. Однако примите меры предосторожности и свяжитесь с вашим посольством. Сегодня же ночью. Лично. Не по телефону. Затем немедленно покиньте страну.
– Понимаю.
– Прекрасно. Благодарю вас, мадам.
Она слабо улыбнулась.
– Этот мальчик одолжил у меня две копейки... он показался таким милым... и вот... теперь... что с ним? Мертв?
Холлис не ответил.
Он допил виски, вышел из бара, спустился на лифте к выходу у кинотеатра «Зарядье», вышел на набережную Москвы-реки и направился к Москворецкому мосту.
Холлис шел по подземному переходу, прислушиваясь к эху раздававшихся шагов. Несколько русских глазели на него с любопытством. Он вспомнил, как два года назад, впервые приехав в Россию, решил прогуляться ночью по городу, и его поразило открытие, что улицы и метро были чистыми. Более того, москвичи без страха гуляли по ночному городу, однако уличных преступлений не боялись не потому, что их не совершали, а потому, что их не освещали в прессе.
Эта страна жила иллюзиями и заблуждениями, «потемкинская деревня», созданная государственной пропагандой, место, где мужчины и женщины могли пропасть без следа, а все доказательства того, что они когда-либо существовали, исчезали вместе с ними.
– Я старался, Фишер. Я старался.
Холлис дошел до конца подземного перехода и очутился на мосту, по которому примерно час назад они проезжали с Бреннаном. Внизу над Москвой-рекой поднимался туман.
Полковник поднял воротник своей кожаной куртки и остановился.
Ночная Москва, как обнаружил Холлис, не походила ни на один другой большой город, в которых он жил. Можно блуждать по московским улицам и площадям до рассвета, что он проделывал не однажды, и ни разу не попасть в приключение или переделку. Тут нет ни баров, ни дискотек, ни проституток, ни уличных бродяг, ничто вообще не напоминает ночную жизнь большого города. Не работают магазины и кинотеатры, вообще ночью никого и ничего нет. Большая часть города затихала в десять часов вечера, в одиннадцать гасили свет, а последние такси исчезали в полночь. Весь общественный транспорт завершал работу в час ночи.
Холлис услышал шаги. К нему приближался молодой человек лет восемнадцати. Через плечо у него висела адидасовская сумка, а на самом – дешевое пальто из искусственной кожи. В американских джинсах, но ботинки определенно советские. Преувеличенно вежливо он заговорил на хорошем английском:
– Извините, сэр, у вас нет сигареты?
– Нет, а у тебя?
– Да. – Молодой человек угостил Холлиса «Мальборо», дал ему прикурить и прикурил сам. Мальчишка осмотрел мост. Холлис заметил еще нескольких наблюдающих за ними фарцовщиков.
– Меня зовут Миша, – представился молодой человек. – Мне очень приятно встретить вас. Вы видели эту часть Красной площади? Вот здесь один немец, Матиас Руст, приземлился на своем самолете. Я был тут в тот день. Какое же это было зрелище!
Холлис кивнул. Место посадки Руста стало нечто вроде части неофициальной экскурсии на Красную площадь. Рядовой москвич, циничный по натуре, был просто очарован полетом этого юноши. Советский суд приговорил его к четырем годам тюрьмы. Последствия этого дерзкого полета причинили массу неудобств Холлису как атташе военно-воздушных сил. Тогда были уволены некоторые из его хороших знакомых из Военно-Воздушных Сил Советской Армии и Министерства обороны.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117
– Спасибо – это thank you, пожалуйста – please.
– О, а я все перепутал! А как вы привлекаете внимание бармена?
– Скажите громко: «комитет».
– Комитет?
– Совершенно верно. Это обязательно должно привлечь его внимание. А вы тут давно?
– Около часа, по-моему. А что?
– Я ищу своего приятеля. Он американец, лет двадцати в синих джинсах и черной ветровке.
– По-моему, я видел его.
– А вы не заметили, он с кем-нибудь разговаривал?
Уилсон осмотрел бар.
– Я видел, он сидел где-то вон там. Да, он с кем-то говорил.
– С кем?
– А, теперь вспомнил! Видите вон тех двоих? Красиво одетых? По-моему, это лягушатники. Что там ни говори, а одеваться они умеют! С ними был молодой парень. Наверное, ваш приятель. Он немного перебрал, и двое из отеля помогли ему выйти. Парнишка стал немного... воинственным, полагаю. Ну, его сразу вывели. Не думаю, что они могли с ним что-нибудь сделать... в данный момент половина этой чертовой страны пьяна в стельку. Наверное, отвели его в номер.
– Когда это было?
– Да примерно пятнадцать минут назад.
– Благодарю вас. – Холлис прошел между столиками и сел в кресло напротив мужчины и женщины.
– Разрешите?
Мужчина что-то угрюмо пробормотал в ответ.
– Вы говорите по-английски? – спросил Холлис.
Мужчина отрицательно покачал головой.
– А вы, мадам?
Та посмотрела на него.
– Немного.
Холлис наклонился вперед и тихо, отчетливо и раздельно выговаривая слова, произнес:
– Я разыскиваю своего друга, американца, молодого человека. Я так понял, что недавно он выпивал с вами.
Прежде чем ответить, женщина взглянула на сидящего рядом мужчину.
– Да, – сказала она и прибавила: – Да. Ему стало плохо, и ему помогли добраться до номера.
– Этот молодой человек называл свое имя?
– Да.
– Фишер?
– Да.
– Он не показался вам... возбужденным? Обеспокоенным?
Женщина не ответила, но едва заметно кивнула.
– Он рассказывал вам, что его беспокоило? Мужчина поднялся и сказал женщине:
– Allons!
Она осталась на месте. Затем сказала Холлису:
– Нет, он не говорил. Но сказал, что за ним могут прийти. Он знал. По-моему, в выпивку было что-то... как это?..
– Подмешано.
– Да. – Она встала из-за столика. – Муж хочет уйти. Извините, но больше я ничего не знаю.
Холлис тоже поднялся и сказал ей:
– Видите ли, мадам, этим делом интересуются местные власти. Им известно, что он беседовал с вами, и им хотелось бы знать содержание вашего разговора. Вы можете оказаться в опасности. Вы понимаете?
– Да.
Француз нетерпеливо уходил прочь. Женщина на мгновенье задержалась, и Холлис посмотрел ей в глаза.
– Ну, что еще?
Их взгляды встретились.
– Вы атташе? – спросила она.
– Да.
– Он сказал, что вы должны прийти. И попросил передать вам кое-что, о чем не рассказал по телефону. – Она какое-то время колебалась, затем быстро заговорила: – Додсон сказал ему, что когда-то это было Красной школой Военно-Воздушных Сил. Теперь – это школа КГБ. Там почти триста американцев.
– Триста? Он сказал триста?
Она кивнула. Холлис вцепился в руку женщины.
– А что еще сказал мистер Фишер?
– Ничего. Ему стало плохо... За ним пришли. Русские спросили нас по-английски, о чем говорил этот молодой человек. Но мой муж по-французски ответил, что мы не знаем английского и не понимаем ни русских, ни того молодого человека.
– И русские поверили вашему мужу?
– Думаю, да.
Холлис отпустил ее руку.
– Возможно, с вами будет все в порядке. Однако примите меры предосторожности и свяжитесь с вашим посольством. Сегодня же ночью. Лично. Не по телефону. Затем немедленно покиньте страну.
– Понимаю.
– Прекрасно. Благодарю вас, мадам.
Она слабо улыбнулась.
– Этот мальчик одолжил у меня две копейки... он показался таким милым... и вот... теперь... что с ним? Мертв?
Холлис не ответил.
Он допил виски, вышел из бара, спустился на лифте к выходу у кинотеатра «Зарядье», вышел на набережную Москвы-реки и направился к Москворецкому мосту.
Холлис шел по подземному переходу, прислушиваясь к эху раздававшихся шагов. Несколько русских глазели на него с любопытством. Он вспомнил, как два года назад, впервые приехав в Россию, решил прогуляться ночью по городу, и его поразило открытие, что улицы и метро были чистыми. Более того, москвичи без страха гуляли по ночному городу, однако уличных преступлений не боялись не потому, что их не совершали, а потому, что их не освещали в прессе.
Эта страна жила иллюзиями и заблуждениями, «потемкинская деревня», созданная государственной пропагандой, место, где мужчины и женщины могли пропасть без следа, а все доказательства того, что они когда-либо существовали, исчезали вместе с ними.
– Я старался, Фишер. Я старался.
Холлис дошел до конца подземного перехода и очутился на мосту, по которому примерно час назад они проезжали с Бреннаном. Внизу над Москвой-рекой поднимался туман.
Полковник поднял воротник своей кожаной куртки и остановился.
Ночная Москва, как обнаружил Холлис, не походила ни на один другой большой город, в которых он жил. Можно блуждать по московским улицам и площадям до рассвета, что он проделывал не однажды, и ни разу не попасть в приключение или переделку. Тут нет ни баров, ни дискотек, ни проституток, ни уличных бродяг, ничто вообще не напоминает ночную жизнь большого города. Не работают магазины и кинотеатры, вообще ночью никого и ничего нет. Большая часть города затихала в десять часов вечера, в одиннадцать гасили свет, а последние такси исчезали в полночь. Весь общественный транспорт завершал работу в час ночи.
Холлис услышал шаги. К нему приближался молодой человек лет восемнадцати. Через плечо у него висела адидасовская сумка, а на самом – дешевое пальто из искусственной кожи. В американских джинсах, но ботинки определенно советские. Преувеличенно вежливо он заговорил на хорошем английском:
– Извините, сэр, у вас нет сигареты?
– Нет, а у тебя?
– Да. – Молодой человек угостил Холлиса «Мальборо», дал ему прикурить и прикурил сам. Мальчишка осмотрел мост. Холлис заметил еще нескольких наблюдающих за ними фарцовщиков.
– Меня зовут Миша, – представился молодой человек. – Мне очень приятно встретить вас. Вы видели эту часть Красной площади? Вот здесь один немец, Матиас Руст, приземлился на своем самолете. Я был тут в тот день. Какое же это было зрелище!
Холлис кивнул. Место посадки Руста стало нечто вроде части неофициальной экскурсии на Красную площадь. Рядовой москвич, циничный по натуре, был просто очарован полетом этого юноши. Советский суд приговорил его к четырем годам тюрьмы. Последствия этого дерзкого полета причинили массу неудобств Холлису как атташе военно-воздушных сил. Тогда были уволены некоторые из его хороших знакомых из Военно-Воздушных Сил Советской Армии и Министерства обороны.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117