Вдруг она отстранилась.
– Подожди. У меня в сумке видеокассета. «Доктор Живаго». Я месяц дожидалась ее, поэтому мы должны посмотреть. – Лиза вернулась на диван, легла и положила ноги ему на колени. – Ты разбираешься в женских ножках?
– Никогда не думал об этом.
– Ты не хочешь погладить мне ноги?
– Нет, – ответил Сэм, поглаживая их.
Потом они смотрели фильм и пили водку.
– Я смотрела этот фильм четыре раза. И всегда он доводил меня до слез.
– Почему бы тебе не прокрутить его наоборот? Тогда в конце царь взойдет на трон.
– Не будь идиотом! О, ты только посмотри на него. Он великолепен!
– Похож на торговца старыми коврами.
– О, Сэм, как бы мне хотелось съездить в Переделкино, положить цветы на могилу Пастернака и послушать, как русские читают его стихи.
– Похоже, ты уже не успеешь осуществить свои желания.
– Знаю. И это очень грустно. Я уже на пути домой.
– Смотри фильм. Сейчас Лара будет стрелять в толстяка.
Они поуютнее устроились на диване и занялись любовью, а потом провалились в сон. В час ночи Холлис проснулся и натянул брюки. Лиза открыла глаза.
– Куда ты?
– За сигаретами.
– С кем у тебя встреча?
– С женой посла. Я собираюсь сообщить ей о нашем разрыве.
– Ты встречаешься с Сэзом?
– Правильно. Ты ревнуешь?
Она закрыла глаза и повернулась на другой бок.
– Ты никогда не говорила мне, что он живет по-царски.
– Не веди себя как животное после случки, Сэм.
Холлис вышел, с треском захлопнув за собой дверь.
Часть III
Русский – это восхитительная личность, пока он спокоен. Как восточный человек он очарователен. С ним трудно иметь дело только тогда, когда он настаивает, чтобы к нему относились как к самому восточному из западных людей, а не как к самому западному из восточных, каковым он и является на самом деле...
Редьярд Киплинг
Глава 22
– Вы не могли бы сменить пленку? – попросил Холлис. – Никак не могу полюбить их песни.
– Разумеется, – отозвался Айлеви. – Иногда я ставлю то, что им приятно было бы слушать. Что вы предпочитаете. Тину Тернер или Принца?
– Да что угодно, на ваше усмотрение, Сэз.
Айлеви поставил пленку с записями Принца.
– Услышав это, они пошлют кого-нибудь за водкой, – сказал он и повернулся к Холлису. – Итак, продолжим. Чем же занимаются в этой тюрьме триста американских летчиков, чтобы отработать свое содержание и избежать расстрела?
– Давайте-ка вернемся назад, – предложил Холлис. – Если известно, что в этом месте держат американских военнопленных, то почему наше правительство ничего не предпринимает?
Айлеви добавил в свой кофе немного бренди.
– Мы ничего не знали об этом до вечера пятницы.
– Что мы могли предпринять? Если бы наш президент начал задавать вопросы или выдвигать требования советским властям, они бы ответили: «О чем вы говорите? Вы вновь создаете угрозу миру?» И знаете что, Сэм? Они бы оказались совершенно правы. А если бы президент пришел в ярость и выдвинул публичное обвинение, то ему пришлось бы отозвать нашего посла, дать пинка под зад их послу и отменить переговоры на высшем уровне. И все это по-прежнему без каких-либо доказательств. И мир опять обозлился бы на нас. У этого парня, которого они посадили в Кремле, отличная пресса. Он утверждает, что хочет стать нашим другом.
– Тогда он не позволил бы своим головорезам из КГБ убивать и нападать на американцев.
– Занятная точка зрения, – признал Айлеви. – Это всего лишь часть сложной проблемы, с которой мы столкнулись. Этот новый парень получил в наследство триста американских военнопленных. Однако руководит этим лагерем КГБ. А насколько подробно кагэбэшники информировали его об этом лагере? Насколько он в курсе того, что нам уже известно о «школе обаяния»? По правде говоря, мы сами не во все посвящаем наше руководство, не так ли, Сэм? КГБ и Советской Армии не нужен мир с Западом.
– А ваши люди саботируют мирные инициативы?
– Не всегда, – усмехнулся Сэз. – А что вы скажете о парнях из Пентагона?
– Не у всех чистые руки, – ответил Холлис.
– А какова ваша личная точка зрения, Сэм?
– Я за мир на честных условиях. А вы? Вы же не поклонник Советов и разрядки.
– Я всего лишь ввожу вас в политический курс, – пожал плечами Айлеви. – Выполняю то, что мне приказывают. А мне приказывают не приставать к советским властям с вопросами, содержат ли они в заключении американских граждан. – Айлеви развалился на диване. – Потому я и не делаю этого. В противном случае Буров переведет куда-нибудь этот лагерь или просто-напросто расстреляет всех пленных.
– Вот поэтому нам нельзя спешить, Сэз.
– Правильно. Если бы не Додсон, эти люди были бы уже мертвы. Додсон – живая улика, и Додсон – на свободе. Так что Буров мертвой хваткой держит «школу обаяния» и ее обитателей. И если он схватит Додсона прежде, чем это сделаем мы... Я все время надеюсь, что Додсон объявится здесь.
– А я постоянно думаю об этих летчиках. По-моему, Сэз, именно нам предстоит спасти их. Нажмите на дипломатов.
– Знаете, Сэм, за два года, что мы работали вместе, я так и не понял, откуда вы такой взялись.
– Прекрасно.
– Однако теперь я должен контролировать вас. Вы намерены нарушать законы, рисковать своей карьерой, миром во всем мире и вашей собственной жизнью, чтобы вытащить оттуда этих парней. Хладнокровный, спокойный Сэм Холлис, правильный полковник снова становится безумным истребителем, готовым разбомбить и снести все на своем пути. – Айлеви улыбнулся и добавил: – Кроме того, все по-прежнему считают, что вы играете по правилам, а я – мошенник. Просто им неизвестно то, что я знаю о вас. Это может сыграть нам на руку. Добро пожаловать в мой мир, Сэм.
Холлис промолчал.
– Да вы подумайте об оборотной стороне медали! Ну, допустим, путем переговоров или как-нибудь иначе мы вытащим этих людей. Бог мой, вообразите себе триста военнопленных американцев средних лет, прилетевших из Москвы в аэропорт Даллеса! Вы осознаете, какая волна общественного возмущения тогда поднимется?
– Да, если мое негодование может служить мерой общественного мнения Америки.
– Совершенно верно. Поставить под удар переговоры на высшем уровне, военные переговоры, торговый и культурный обмен, туризм, совместное сотрудничество... Мы можем спасти свою честь, но я не способен нанести смертельного удара миру.
– О чем вы говорите, Сэз? Разве Вашингтон не хочет, чтобы они вернулись домой?
– Вы сами все прекрасно понимаете. – Айлеви встал, налил себе еще кофе с бренди и снял кассету с магнитофона. – А что бы вы еще хотели послушать?
– За последние два года я успел прослушать всю музыку, написанную с 1685 года. И вообще мне уже все равно.
– А что вы скажете насчет волынок? Послушайте вот это. «Шотландские горные полки». Один англичанин из посольства Великобритании подарил мне эту пленку.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117