Мы с радостью пришлем в американское посольство смазочные материалы и аналогичные продукты. В сущности, вы можете забрать их с собой. Груши выглядят весьма аппетитно.
– Полковник, возьмите эти груши, полейте слегка смазкой и засуньте их...
– Засунуть? Куда?
Холлис был уверен, что Бурову достаточно хорошо известно это выражение, чтобы точно понять, куда именно.
Полковник лишь пожал плечами и продолжал:
– Интуристовские чеки будут переведены через западный банк ближайшим родственникам мистера Фишера. У меня тут шестьсот два доллара в американской валюте и еще небольшая сумма в различных европейских валютах. А также тридцать два рубля семьдесят восемь копеек. Все это вы можете забрать сейчас.
Холлис вспомнил слова Фишера на пленке. «Я дал ему карты и деньги». А француженка заявила, что Фишер одалживал у нее две копейки.
– Я не вижу карт, указанных в этой описи, – заметил Холлис.
Буров не отвечал.
– У Фишера, несомненно, имелись карты. – Холлис изучал лицо полковника. – Наверное, кто-то взял их.
Буров махнул рукой.
– Да им цена-то копейки.
– Тем не менее бьюсь об заклад, что вам очень бы хотелось знать, где сейчас находятся эти карты, полковник.
Буров пристально посмотрел на Холлиса, и тот понял, что Додсон не попал в лапы КГБ ни живым, ни мертвым.
– Если эти карты каким-нибудь образом неожиданно объявятся в американском посольстве, то я дам вам знать. Так что об этом можете не беспокоиться, – упрямо продолжал Холлис.
Буров задумчиво поджал губы, словно оценивая такую возможность, и явно нашел ее неприятной.
– Бьюсь об заклад, что мы обнаружим эти карты быстрее, чем вы, – произнес он.
– Принимаю пари. Каковы ставки?
– Очень высокие, полковник Холлис.
Сэм кивнул. Если Додсон достигнет цели и доберется до посольства или любого западного репортера в Москве, его история моментально прервет советско-американские отношения еще лет на десять.
Буров, видимо, понимал, о чем размышляет Холлис, и напрямик, довольно откровенно, сказал:
– Ставка здесь – мир.
– Действительно, так и есть.
– Мы также обнаружили фотопленку. После обработки мы пришлем фотографии в ваше посольство. Вы же понимаете, что КГБ не выпустит из своих рук непроявленную пленку, предварительно не посмотрев ее, – ухмыльнулся Буров.
– Не вижу в этом ничего удивительного. Молодой человек мертв.
Холлису страстно захотелось двинуть кулаком в эти вишнево-красные губы. Лиза начала что-то говорить, но Холлис положил руку ей на запястье и сказал Бурову:
– И конечно же, вы вернете ключ или пропуск гостиницы «Россия».
– У меня нет ни ключа, ни пропуска, полковник Холлис. Грегори Фишер вообще не доехал до Москвы.
– Вам известно, что доехал. Мы тоже это знаем.
Еще с полчаса продолжалась эта возня с документами. Наконец Буров откинулся на стуле и резко заметил:
– А вы гуляли по лесу.
Холлис поднял взгляд от бумаг и сказал:
– Собирали грибы.
– Неужели? Да вы просто настоящий русак. Вы можете мне объяснить, какие грибы ядовиты?
– Полагаю, могу. Как видите, я еще жив.
Буров искренне рассмеялся, затем перегнулся через стол и, по-прежнему улыбаясь, спросил:
– Можно взглянуть на грибы? Я сам большой их знаток.
– Боюсь, нам не очень повезло.
– Я бы не пытался их искать в сосновом лесу.
Холлис предположил, что Буров заметил несколько сосновых иголок или почувствовал запах хвои, исходящий от них с Лизой, а возможно, он располагал какой-то информацией. Чрезвычайно трудно определить, в чем эти люди уверены, а что просто предполагают.
– Вы найдете грузовик с водителем? Нам бы хотелось выехать в аэропорт, – поднимаясь со стула, сказал Холлис.
Буров остался сидеть.
– В такое время это сделать невозможно. Вам придется переждать ночь.
– Вы хотите сказать, что полковник КГБ не в состоянии пригнать грузовик только потому, что сейчас позднее шести вечера?
– Я хотел этим сказать, полковник Холлис, что иностранцам не разрешается ездить ночью по стране без соответствующего сопровождения. В том числе и дипломатам.
– Тогда дайте нам сопровождение.
– И во-вторых, – продолжил Буров, – когда приехала ваша машина, я обратил внимание, что у нее не работают ни фары, ни габаритные огни. Вы должны были утром заметить это. К несчастью, в Можайске нет ни станции техобслуживания, ни гостиницы. Тем не менее здесь есть совхоз – государственная ферма. Он находится в двух километрах отсюда. В общежитии есть свободные комнаты. К тому же там есть автомеханик. Я напишу записку, и они будут рады предоставить вам все удобства.
Холлис посмотрел на Лизу, затем перевел взгляд на Бурова.
– Не вижу для нас иного выбора. И все же я требую к восьми утра грузовик с водителем.
Буров рассмеялся.
– Здесь вам не Америка, а я не американский босс, а всего лишь полковник государственной безопасности. Ждите водителя между девятью и десятью часами. – Он сложил документы в «дипломат» и сделал пометки на их пропусках. – Теперь они действительны до завтрашнего полудня и также дадут вам право въезда в совхоз. Постарайтесь оказаться в Москве к полудню. – Буров указал им на выход.
– Могу я позвонить в посольство? – спросил Холлис.
– Не думаю, что здесь есть телефон. Пожалуйста, следуйте за мной. – Он выключил свет в каморке и повел их к выходу.
Когда они вышли из морга. Буров объяснил им, как добраться до совхоза.
– Где мы можем найти телефон? – поинтересовалась Лиза.
– В совхозе. Там же и душ, так что вы сможете отмыться от смолы. – Буров коснулся пальцем небольшого липкого пятна на ее руке.
Лиза резко отдернула руку. Буров подошел к «Жигулям» и взглянул на номера.
– Машина напрокат?
– В посольстве не оказалось свободного автомобиля.
– Даже если так, полковник Холлис, то все равно по закону вы не имели права пользоваться этой машиной.
– Не «потейте» над этой штучкой, полковник. Знаете, что это означает?
Буров обошел машину вокруг.
– Ехали вы небрежно... туго же ей пришлось... грязь, сосновые иголки... – он отодрал с кузова «Жигулей» прилипшую сосновую веточку. – А зазубрины и царапины на дверцах и крыльях совсем свежие. Где вы взяли ее напрокат?
– Ее взял для меня мой сотрудник.
– Могу ли я взглянуть на документы проката машины?
– Нет.
– Нет?
– Нет. – Холлис открыл дверцу со стороны водителя. – Всего хорошего, полковник Буров.
Лиза села в «жигули», однако Буров облокотился на машину так, что она не могла захлопнуть дверцу.
– В окрестностях Можайска, – проговорил он, – есть три главных достопримечательности. Это собор святого Николая, развалины Лютецкого монастыря и Бородино. Если бы вы встали пораньше, то успели бы объехать их все. Особенно людей с запада интересует Бородино в связи с романом «Война и мир».
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117