Но и тренировки Мистраля наполняли его радостью; со страстью и одержимостью — обучал Мистраля фигурам поворота — со все более маленькими восьмерками, курбетам, добившись, чтобы тот аккуратно и одновременно поднимал передние ноги; потом натренировал его руаду — с выбросом задних ног, когда ударял его прутом по брюху. У Мистраля был особый талант к этому движению, поскольку он в своей жизни разнес немало стойл могучими задними копытами.
Вороной Сирокко был честным флегматичным животным, которого трудно было заставить двигаться, и почти никогда не надо было сдерживать, а Мистраль не терпел дураков. Для его жизнелюбия и доверия нужны были самые медленные и решительные руки, величайшее терпение. Но стоило Мистралю понять урок, и он хорошо его выполнял. Главной заботой С.Т. было справляться со своим собственным нетерпением, внушавшим ему желание вести лошадь вперед слишком быстро. Иногда вместо серьезных уроков он проводил утренние часы за игрой, показывая серому негодяю те же штучки, которым он обучил слепую французскую кобылу, или просто стоял рядом с Мистралем и почесывал ему холку, пока тот сжевал зимнее сено.
Именно в те спокойные минуты гордость и подбрасывала ему слова, которые сказала Ли.
«Вы докучаете мне. Вы беспокоите меня. Вы — обманщик».
Он оставил ее торчать в городишке Рай, и поехал один. Это напомнило отъезд рыцаря в поисках приключений: убьешь дракона — завоюешь даму.
Черт ее побери, он сумеет ее завернуть в драконьи шкуры! Он накормит ее драконовым супом. Он построит ей чертов пасскудный замок из костей дракона.
Пусть тогда попробует говорить, что он обманщик.
Преподобный Джеймс Чилтон, может, и называл это место своим Небесным Прибежищем, но уже немало столетий оно было известно, как Фелчестер. Сначала это было укрепление римлян почти в виду стены Адриана, отделявшей римские владения Британии от язычников, потом — форпост при правлении датчан. Норманнские французы не сочли нужным выстроить здесь замок, но еженедельная ярмарка и брод через реку не дали местечку умереть до пятнадцатого столетия, и оно дождалось удачи: какой-то его уроженец отправился в Лондон, и, разбогатев, вернулся восвояси. Этот гордый собой горожанин счел нужным построить через реку каменный мост, и существование города Фелчестера было, таким образом, обеспечено.
Все это С.Т. узнал от Ли. Неожиданным оказалось очарование этого городка: он умостился у подножия огромной угрюмой горы, между ее уступами и рекой. Привычные сланцевые дома севера были смягчены штукатуркой и побелкой, их пугающие очертания скрыты буйным переплетением веток фруктовых деревьев и красноватых стеблей вьющихся зимних растений. Погожим январским днем крупные пятна солнечного света лежали на широкой главной улице, прогревшейся в укрытой от ветром долине.
В своей остроугольной шляпе и плаще из толстой шерсти цвета коньяка, С.Т. чувствовал, что привлекает к себе внимание. Похоже, что все те туристы, которые посещали образцовый город преподобного Джеймса Чилтона, одеты были в священнические одежды и носили с собой псалтирь, а не шпагу.
— Видите, — я стараюсь, очень-очень сильно, — говорил мистер Чилтон. После часа пылкой лекции его рыжие волосы торчали во все стороны. Они были сильно напудрены, отчего их естественный цвет превратился в бледно-абрикосовый. — Джентльмены, я с вами честен. Мы не можем ожидать рая на земле. Но теперь я хочу, чтобы вы осмотрели наш маленький дом. Пожалуйста, останьтесь у нас на ночь — и добро пожаловать. Любой укажет вам, где находятся спальни для гостей.
Гости-священники стояли кругом, кивая и улыбаясь. Чилтон с особой приветливостью улыбнулся С.Т., протягивая ему руку. Веснушки заставляли его лицо казаться одновременно и молодым, и увядшим. Несколько мгновений он, не моргая, глядел прямо в глаза С.Т.
— Я так рад, что вы заехали, — сказал он. — Вас интересует филантропия, сэр?
— Я здесь просто из любопытства, — ответил С.Т., не желая дать повода к просьбам о пожертвованиях. — Я могу где-нибудь поставить мою лошадь?
Он единственный прибыл верхом. Остальные приехали в простом фургоне, принадлежащем Прибежищу, который забрал их у церкви в Хексхэме, в четырнадцати милях отсюда.
— Конечно, вы можете отвести ее в ливрейную конюшню, но, боюсь, вы сами должны будете за ней ухаживать. Как я уже объяснял, это наше правило здесь, джентльмены: ответственность. Каждый должен крепко стоять на ногах. Хотя вы увидите, что все очень услужливы и внимательны, когда в этом есть нужда. — Чилтон кивнул в сторону шпаги С.Т. — Я попрошу вас оставить это тоже в конюшне, любезный сэр. Здесь на наших улицах у вас не будет необходимости в этой вещи. А теперь… я должен предоставить вас самим себе и заняться подготовкой к полуденной проповеди. Приходите, пожалуйста, на чашку чая в дом священника через час, а потом, я надеюсь, вы будете с нами присутствовать на богослужении, и мы еще поговорим.
Когда группа разошлась, С.Т. собрал поводья Сирокко и повел послушного вороного по главной улице в том направлении, которое указал ему Чилтон. Он ответил на улыбчивый кивок идущей ему навстречу пастушки. Ее стадо из трех беломордых овец превратило всю сцену в пастораль, как будто сошедшую с сентиментальной гравюры. Две маленькие девчушки в таких же чепцах и платьях, что и старшие женщины, хихикали и шептались, неся вдвоем ведро с молоком.
Судя по тому, что он видел, женское население Небесного Прибежища занимались своими делами в прекрасном расположении духа. Он слышал чью-то песню, доносившуюся через открытую дверь на другой стороне улицы.
В конюшне еще держалась ночная прохлада. Там не было ни людей, ни животных, но царила абсолютная чистота. Он поставил Сирокко в первое стойло, натрусил ему сена, накачал воды. Вороной сунул нос в ясли и только дернул ухом, когда С.Т. повесил на стену его седло. Поразмыслив, С.Т. пришел к выводу, что не обязан следовать пожеланиям Чилтона, и вышел, не сняв портупеи со шпагой.
Он стоял в дверях конюшни, размышляя, как лучше провести разведку. Это надо было сделать, и сделать быстро, но пока все было совсем не так, как он ожидал. Никто в этом городке не казался забитым, вокруг не ощущалось атмосферы зла, а Чилтон… Ну, Чилтон выглядел всего лишь грубовато-добродушным и довольно утомительным проповедником, если судить по его бесконечной речи о морали и правилах пребывания здесь, которой он встретил их всех сегодня утром.
Может оказаться несколько трудным просто прикончить этого типа, хоть С.Т. и сильно подозревал, что будет счастлив это сделать после нудного богослужения в Небесном Прибежище и долгого вечера заунывной философии Чилтона.
Он попытался мысленно увидеть Ли: ее застывшее лицо, тело, когда она рассказывала ему о том, что произошло здесь.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110
Вороной Сирокко был честным флегматичным животным, которого трудно было заставить двигаться, и почти никогда не надо было сдерживать, а Мистраль не терпел дураков. Для его жизнелюбия и доверия нужны были самые медленные и решительные руки, величайшее терпение. Но стоило Мистралю понять урок, и он хорошо его выполнял. Главной заботой С.Т. было справляться со своим собственным нетерпением, внушавшим ему желание вести лошадь вперед слишком быстро. Иногда вместо серьезных уроков он проводил утренние часы за игрой, показывая серому негодяю те же штучки, которым он обучил слепую французскую кобылу, или просто стоял рядом с Мистралем и почесывал ему холку, пока тот сжевал зимнее сено.
Именно в те спокойные минуты гордость и подбрасывала ему слова, которые сказала Ли.
«Вы докучаете мне. Вы беспокоите меня. Вы — обманщик».
Он оставил ее торчать в городишке Рай, и поехал один. Это напомнило отъезд рыцаря в поисках приключений: убьешь дракона — завоюешь даму.
Черт ее побери, он сумеет ее завернуть в драконьи шкуры! Он накормит ее драконовым супом. Он построит ей чертов пасскудный замок из костей дракона.
Пусть тогда попробует говорить, что он обманщик.
Преподобный Джеймс Чилтон, может, и называл это место своим Небесным Прибежищем, но уже немало столетий оно было известно, как Фелчестер. Сначала это было укрепление римлян почти в виду стены Адриана, отделявшей римские владения Британии от язычников, потом — форпост при правлении датчан. Норманнские французы не сочли нужным выстроить здесь замок, но еженедельная ярмарка и брод через реку не дали местечку умереть до пятнадцатого столетия, и оно дождалось удачи: какой-то его уроженец отправился в Лондон, и, разбогатев, вернулся восвояси. Этот гордый собой горожанин счел нужным построить через реку каменный мост, и существование города Фелчестера было, таким образом, обеспечено.
Все это С.Т. узнал от Ли. Неожиданным оказалось очарование этого городка: он умостился у подножия огромной угрюмой горы, между ее уступами и рекой. Привычные сланцевые дома севера были смягчены штукатуркой и побелкой, их пугающие очертания скрыты буйным переплетением веток фруктовых деревьев и красноватых стеблей вьющихся зимних растений. Погожим январским днем крупные пятна солнечного света лежали на широкой главной улице, прогревшейся в укрытой от ветром долине.
В своей остроугольной шляпе и плаще из толстой шерсти цвета коньяка, С.Т. чувствовал, что привлекает к себе внимание. Похоже, что все те туристы, которые посещали образцовый город преподобного Джеймса Чилтона, одеты были в священнические одежды и носили с собой псалтирь, а не шпагу.
— Видите, — я стараюсь, очень-очень сильно, — говорил мистер Чилтон. После часа пылкой лекции его рыжие волосы торчали во все стороны. Они были сильно напудрены, отчего их естественный цвет превратился в бледно-абрикосовый. — Джентльмены, я с вами честен. Мы не можем ожидать рая на земле. Но теперь я хочу, чтобы вы осмотрели наш маленький дом. Пожалуйста, останьтесь у нас на ночь — и добро пожаловать. Любой укажет вам, где находятся спальни для гостей.
Гости-священники стояли кругом, кивая и улыбаясь. Чилтон с особой приветливостью улыбнулся С.Т., протягивая ему руку. Веснушки заставляли его лицо казаться одновременно и молодым, и увядшим. Несколько мгновений он, не моргая, глядел прямо в глаза С.Т.
— Я так рад, что вы заехали, — сказал он. — Вас интересует филантропия, сэр?
— Я здесь просто из любопытства, — ответил С.Т., не желая дать повода к просьбам о пожертвованиях. — Я могу где-нибудь поставить мою лошадь?
Он единственный прибыл верхом. Остальные приехали в простом фургоне, принадлежащем Прибежищу, который забрал их у церкви в Хексхэме, в четырнадцати милях отсюда.
— Конечно, вы можете отвести ее в ливрейную конюшню, но, боюсь, вы сами должны будете за ней ухаживать. Как я уже объяснял, это наше правило здесь, джентльмены: ответственность. Каждый должен крепко стоять на ногах. Хотя вы увидите, что все очень услужливы и внимательны, когда в этом есть нужда. — Чилтон кивнул в сторону шпаги С.Т. — Я попрошу вас оставить это тоже в конюшне, любезный сэр. Здесь на наших улицах у вас не будет необходимости в этой вещи. А теперь… я должен предоставить вас самим себе и заняться подготовкой к полуденной проповеди. Приходите, пожалуйста, на чашку чая в дом священника через час, а потом, я надеюсь, вы будете с нами присутствовать на богослужении, и мы еще поговорим.
Когда группа разошлась, С.Т. собрал поводья Сирокко и повел послушного вороного по главной улице в том направлении, которое указал ему Чилтон. Он ответил на улыбчивый кивок идущей ему навстречу пастушки. Ее стадо из трех беломордых овец превратило всю сцену в пастораль, как будто сошедшую с сентиментальной гравюры. Две маленькие девчушки в таких же чепцах и платьях, что и старшие женщины, хихикали и шептались, неся вдвоем ведро с молоком.
Судя по тому, что он видел, женское население Небесного Прибежища занимались своими делами в прекрасном расположении духа. Он слышал чью-то песню, доносившуюся через открытую дверь на другой стороне улицы.
В конюшне еще держалась ночная прохлада. Там не было ни людей, ни животных, но царила абсолютная чистота. Он поставил Сирокко в первое стойло, натрусил ему сена, накачал воды. Вороной сунул нос в ясли и только дернул ухом, когда С.Т. повесил на стену его седло. Поразмыслив, С.Т. пришел к выводу, что не обязан следовать пожеланиям Чилтона, и вышел, не сняв портупеи со шпагой.
Он стоял в дверях конюшни, размышляя, как лучше провести разведку. Это надо было сделать, и сделать быстро, но пока все было совсем не так, как он ожидал. Никто в этом городке не казался забитым, вокруг не ощущалось атмосферы зла, а Чилтон… Ну, Чилтон выглядел всего лишь грубовато-добродушным и довольно утомительным проповедником, если судить по его бесконечной речи о морали и правилах пребывания здесь, которой он встретил их всех сегодня утром.
Может оказаться несколько трудным просто прикончить этого типа, хоть С.Т. и сильно подозревал, что будет счастлив это сделать после нудного богослужения в Небесном Прибежище и долгого вечера заунывной философии Чилтона.
Он попытался мысленно увидеть Ли: ее застывшее лицо, тело, когда она рассказывала ему о том, что произошло здесь.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110