Он скоро выйдет.
Констебли ввели арестованных в огромную гостиную, скудно меблированную и обшитую дубом. Посреди нее стоял массивный стол с громадным креслом, больше всего похожим на трон. Женщин выстроили полукругом перед столом, вошел полусонный лакей и стал зажигать свечи и масляные светильники по стенам.
В наступившей зловещей тишине можно было услышать шелест юбки, бесшумные шаги лакея по комнате. Казалось, что женщины не решаются даже перемолвиться словом и лишний раз пошевельнуться, чтобы ненароком не усугубить свое и без того серьезное положение. Констебли тоже оставили свои скабрезные шуточки и притихли, испытывая благоговейный страх перед хозяином дома. Джулиана же с интересом разглядывала обстановку, подмечая детали узора лепного потолка, резных дубовых панелей, навощенных плинтусов. Она была напугана не меньше других, но не показывала вида, поскольку заставляла себя не думать о том, какая ужасная судьба ее ждет.
Прошло не меньше получаса, прежде чем двойные двери настежь распахнулись и лакей возвестил:
— Его честь сэр Джон Филдинг. Прошу всех встать.
Джулиана чуть было не расхохоталась над такой несуразной просьбой: предложить сесть им никто не удосужился. Между тем по рядам арестованных прокатилось волнение.
Сэр Джон Филдинг в кружевном халате поверх бриджей и белой сорочки, в парике, символизирующем, что его обладатель находится при исполнении долга службы, с достоинством уселся за стол и обвел собравшихся пристальным, укоризненным взглядом.
— В чем обвиняются?
— В непристойном поведении, сэр Джон, — важно ответил судебный исполнитель. — Дебош… нанесение ущерба… проституция.
— Кто предъявитель обвинения?
— Мадам Коксэдж и миссис Митчел, ваша честь.
— Они присутствуют здесь?
— Ждут ваших распоряжений, сэр. — Судебный исполнитель поморщился и от сознания собственной значимости раздулся как индюк.
— Пригласите их.
Через минуту дамы вошли в гостиную. Миссис Митчел в своем цветном платье и кружевном чепчике выглядела, как благонамеренная домохозяйка. Мадам Коксэдж была убита горем: она уткнулась лицом в белый передник, ее плечи вздрагивали, а из груди готовы были вырваться рыдания.
— Перестань хныкать и расскажи его чести, что случилось, — приказал ей констебль.
— Я разорена, ваша честь, полностью разорена, — раздался хриплый голос. — И все благодаря этим чертовым девчонкам… Это они подбили молодых господ разрушить мое заведение, мой дом. Сначала вешались им на шею, соблазнили, накачали джином и подговорили пустить меня по миру. А вот эти три девки… — мадам Коксэдж высунулась из-под передника и указала на Джулиану, Розамунд и Лили, — они главные зачинщики. Это они сбили с пути истинного не только юных господ, но и своих подруг. А бедные глупышки доверились им, пошли у них на поводу, и вот что из этого получилось…
— Ах ты, старая… — воскликнула Джулиана.
— Молчать! — перебил ее констебль громовым голосом. — Еще раз откроешь рот, паршивая дрянь, и тебя прогонят плетьми от церкви Святого Павла до «Друри-Лэйн» и обратно!
Джулиана вынуждена была покориться и, задыхаясь от злобы, выслушала до конца навет подлых кумушек. Миссис Митчел «по велению доброго сердца и принципов законопослушания» рассказала судье о том, что несколько девушек сняли у нее помещение якобы для празднования дня рождения одной из своих подруг, а на самом деле замышляли бандитское нападение на заведение мадам Коксэдж с целью стереть его с лица земли. Они имели зуб на мадам Коксэдж и решили отомстить ей, подговорив компанию пьяных молодчиков устроить дебош и разрушить ее кофейню. В заключение сей обвинительной речи мадам Коксэдж, снова уткнувшись лицом в спасительный передник, обозвала девушек аморальными, распущенными исчадиями ада.
— Ваша честь, мы с миссис Митчел даже не представляем себе, какого наказания они заслуживают, кроме изгнания в ад, их породивший. Кстати, вся эта троица с Рассел-стрит, — добавила мадам Коксэдж.
Сэр Джон Филдинг с явным неудовольствием взирал на жалобщиц. Ему, так же, как и остальным присутствующим, было понятно, чего стоят все их заверения в собственной благонадежности. Однако в данной ситуации судья был бессилен — их жалобы приходилось признать законными. Он обвел взглядом полукруг обвиняемых и остановился на трех главных подстрекательницах.
Лили и Розамунд немедленно потупили взор, а Джулиана, гордо вскинув рыжеволосую голову, смотрела на него прямо и даже вызывающе.
— Как твое имя?
— Джулиана Бересфорд, — просто ответила она, не поклонившись, не сделав почтительного книксена.
Лили и Розамунд, напротив, отвечали судье подобострастно и скромно, к месту и не к месту добавляя: «если угодно вашей чести».
— Что ты можешь сказать по поводу этих обвинений? — спросил сэр Джон, кивнув Джулиане.
— Они от начала до конца лживые, — ответила она.
— Значит, вы не собирались в заведении этой почтенной женщины? — удивленно приподнял бровь судья.
— Собирались, но…
— И не замышляли заговор, запершись в комнате на задней половине дома?
— Да, но…
Судья грохнул кулаком по столу, и Джулиана от неожиданности осеклась.
— Я не желаю больше ничего знать. Заговор с целью подстрекательства к драке и разбою является деянием противозаконным. Ты и две твои подружки приговариваетесь к трехмесячному заключению в Брайдвеле. Те, которых вы обманом и хитростью завлекли в свои преступные сети, свободны по внесению в казну магистрата штрафа в размере пяти шиллингов. Все.
Судья тяжело поднялся из-за стола и зевая направился к двери, бормоча себе под нос:
— Подумать только! Вчера засиделся до глубокой ночи, а меня ни свет ни заря стаскивают с постели, чтобы разбираться с тремя шлюхами, которые ищут на свою голову неприятностей. Может нормальный человек это вынести или нет? — обратился он к своему молчаливому секретарю в сером камзоле, который во время суда стоял позади кресла Джона Филдинга, а теперь сопровождал его обратно в покои.
— Готова поклясться, что пребывание в, тюрьме пойдет вам на пользу и научит уважительно относиться к тем, кто пестует вас и желает вам только добра, — заявила мадам Коксэдж, подходя к осужденным девушкам и самодовольно ухмыляясь. — Сомневаюсь, что госпожа Деннисон и этот твой граф захотят принять вас обратно после Брайдвела. Мы в Ковент-Гардене не любим смутьянов, милочка. — С этими словами она ткнула Джулиану в грудь своим корявым пальцем. Если бы констебль так крепко не держал Джулиану под локоть, она не оставила бы безнаказанным такое оскорбление: идея плюнуть в лицо мадам Коксэдж показалась Джулиане невероятно соблазнительной, но она тем не менее взяла себя в руки и отвернулась с презрительной усмешкой.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115
Констебли ввели арестованных в огромную гостиную, скудно меблированную и обшитую дубом. Посреди нее стоял массивный стол с громадным креслом, больше всего похожим на трон. Женщин выстроили полукругом перед столом, вошел полусонный лакей и стал зажигать свечи и масляные светильники по стенам.
В наступившей зловещей тишине можно было услышать шелест юбки, бесшумные шаги лакея по комнате. Казалось, что женщины не решаются даже перемолвиться словом и лишний раз пошевельнуться, чтобы ненароком не усугубить свое и без того серьезное положение. Констебли тоже оставили свои скабрезные шуточки и притихли, испытывая благоговейный страх перед хозяином дома. Джулиана же с интересом разглядывала обстановку, подмечая детали узора лепного потолка, резных дубовых панелей, навощенных плинтусов. Она была напугана не меньше других, но не показывала вида, поскольку заставляла себя не думать о том, какая ужасная судьба ее ждет.
Прошло не меньше получаса, прежде чем двойные двери настежь распахнулись и лакей возвестил:
— Его честь сэр Джон Филдинг. Прошу всех встать.
Джулиана чуть было не расхохоталась над такой несуразной просьбой: предложить сесть им никто не удосужился. Между тем по рядам арестованных прокатилось волнение.
Сэр Джон Филдинг в кружевном халате поверх бриджей и белой сорочки, в парике, символизирующем, что его обладатель находится при исполнении долга службы, с достоинством уселся за стол и обвел собравшихся пристальным, укоризненным взглядом.
— В чем обвиняются?
— В непристойном поведении, сэр Джон, — важно ответил судебный исполнитель. — Дебош… нанесение ущерба… проституция.
— Кто предъявитель обвинения?
— Мадам Коксэдж и миссис Митчел, ваша честь.
— Они присутствуют здесь?
— Ждут ваших распоряжений, сэр. — Судебный исполнитель поморщился и от сознания собственной значимости раздулся как индюк.
— Пригласите их.
Через минуту дамы вошли в гостиную. Миссис Митчел в своем цветном платье и кружевном чепчике выглядела, как благонамеренная домохозяйка. Мадам Коксэдж была убита горем: она уткнулась лицом в белый передник, ее плечи вздрагивали, а из груди готовы были вырваться рыдания.
— Перестань хныкать и расскажи его чести, что случилось, — приказал ей констебль.
— Я разорена, ваша честь, полностью разорена, — раздался хриплый голос. — И все благодаря этим чертовым девчонкам… Это они подбили молодых господ разрушить мое заведение, мой дом. Сначала вешались им на шею, соблазнили, накачали джином и подговорили пустить меня по миру. А вот эти три девки… — мадам Коксэдж высунулась из-под передника и указала на Джулиану, Розамунд и Лили, — они главные зачинщики. Это они сбили с пути истинного не только юных господ, но и своих подруг. А бедные глупышки доверились им, пошли у них на поводу, и вот что из этого получилось…
— Ах ты, старая… — воскликнула Джулиана.
— Молчать! — перебил ее констебль громовым голосом. — Еще раз откроешь рот, паршивая дрянь, и тебя прогонят плетьми от церкви Святого Павла до «Друри-Лэйн» и обратно!
Джулиана вынуждена была покориться и, задыхаясь от злобы, выслушала до конца навет подлых кумушек. Миссис Митчел «по велению доброго сердца и принципов законопослушания» рассказала судье о том, что несколько девушек сняли у нее помещение якобы для празднования дня рождения одной из своих подруг, а на самом деле замышляли бандитское нападение на заведение мадам Коксэдж с целью стереть его с лица земли. Они имели зуб на мадам Коксэдж и решили отомстить ей, подговорив компанию пьяных молодчиков устроить дебош и разрушить ее кофейню. В заключение сей обвинительной речи мадам Коксэдж, снова уткнувшись лицом в спасительный передник, обозвала девушек аморальными, распущенными исчадиями ада.
— Ваша честь, мы с миссис Митчел даже не представляем себе, какого наказания они заслуживают, кроме изгнания в ад, их породивший. Кстати, вся эта троица с Рассел-стрит, — добавила мадам Коксэдж.
Сэр Джон Филдинг с явным неудовольствием взирал на жалобщиц. Ему, так же, как и остальным присутствующим, было понятно, чего стоят все их заверения в собственной благонадежности. Однако в данной ситуации судья был бессилен — их жалобы приходилось признать законными. Он обвел взглядом полукруг обвиняемых и остановился на трех главных подстрекательницах.
Лили и Розамунд немедленно потупили взор, а Джулиана, гордо вскинув рыжеволосую голову, смотрела на него прямо и даже вызывающе.
— Как твое имя?
— Джулиана Бересфорд, — просто ответила она, не поклонившись, не сделав почтительного книксена.
Лили и Розамунд, напротив, отвечали судье подобострастно и скромно, к месту и не к месту добавляя: «если угодно вашей чести».
— Что ты можешь сказать по поводу этих обвинений? — спросил сэр Джон, кивнув Джулиане.
— Они от начала до конца лживые, — ответила она.
— Значит, вы не собирались в заведении этой почтенной женщины? — удивленно приподнял бровь судья.
— Собирались, но…
— И не замышляли заговор, запершись в комнате на задней половине дома?
— Да, но…
Судья грохнул кулаком по столу, и Джулиана от неожиданности осеклась.
— Я не желаю больше ничего знать. Заговор с целью подстрекательства к драке и разбою является деянием противозаконным. Ты и две твои подружки приговариваетесь к трехмесячному заключению в Брайдвеле. Те, которых вы обманом и хитростью завлекли в свои преступные сети, свободны по внесению в казну магистрата штрафа в размере пяти шиллингов. Все.
Судья тяжело поднялся из-за стола и зевая направился к двери, бормоча себе под нос:
— Подумать только! Вчера засиделся до глубокой ночи, а меня ни свет ни заря стаскивают с постели, чтобы разбираться с тремя шлюхами, которые ищут на свою голову неприятностей. Может нормальный человек это вынести или нет? — обратился он к своему молчаливому секретарю в сером камзоле, который во время суда стоял позади кресла Джона Филдинга, а теперь сопровождал его обратно в покои.
— Готова поклясться, что пребывание в, тюрьме пойдет вам на пользу и научит уважительно относиться к тем, кто пестует вас и желает вам только добра, — заявила мадам Коксэдж, подходя к осужденным девушкам и самодовольно ухмыляясь. — Сомневаюсь, что госпожа Деннисон и этот твой граф захотят принять вас обратно после Брайдвела. Мы в Ковент-Гардене не любим смутьянов, милочка. — С этими словами она ткнула Джулиану в грудь своим корявым пальцем. Если бы констебль так крепко не держал Джулиану под локоть, она не оставила бы безнаказанным такое оскорбление: идея плюнуть в лицо мадам Коксэдж показалась Джулиане невероятно соблазнительной, но она тем не менее взяла себя в руки и отвернулась с презрительной усмешкой.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115