Он появился вскоре после ареста Фолкнера, и после этого идея участия в процессе над Фолкнером стала казаться Боуэну абсолютно естественной. А то, что он не мог точно припомнить, чем именно прославился Киттим или откуда он появился, не имело такого уж большого значения. С этими народными героями ведь всегда так: они только наполовину реальны, а наполовину вымышлены, но, когда рядом с ним появился Киттим, Боуэн приобрел новое чувство цели, почти непобедимости.
Оно было таким сильным, что практически затмевало страх, который Роджер испытывал в присутствии этого человека.
Восхищенное отношение Боуэна, воплощенное в конкретных действиях после прибытия Киттима, безусловно, нашло отклик у Фолкнера, и он передал через своих юристов готовность украсить мачту Боуэна своими цветными лентами, заключив с ним альянс. Он даже предложил через свои секретные счета, которые его преследователи не смогли обнаружить, финансовую поддержку, если Боуэн окажет содействие в его освобождении. Больше всего старик не хотел умирать в тюрьме. Он предпочел бы до конца своих дней скрываться от преследования, но не гнить за тюремными решетками. Фолкнер попросил еще об одной маленькой услуге. Боуэна это немного напрягло — он и так уж предложил содействие в укрывании Фолкнера от преследований со стороны закона, — но, когда Фолкнер рассказал, о чем идет речь, Боуэн расслабился. Это была мелочь, и она доставит Боуэну почти столько же удовольствия, сколько Фолкнеру.
Боуэну казалось, что в лице Киттима он нашел подходящего для дела человека. Но он ошибался.
По сути, это Киттим нашел его.
* * *
Грузовик Боуэна подъехал к расчищенной площадке перед деревянным строением у границы Южной Каролины и Теннесси. Постройка была из темной древесины, крыльцо, поднятое на четыре ступеньки, справа и слева от него — два узких окна. Здание производило впечатление хорошо подготовленного к обороне бункера.
Справа от двери в кресле-качалке сидел и курил сигарету мужчина. Это был Карлайл. Его короткие вьющиеся волосы начали выпадать, едва ему исполнилось двадцать, и мистическим образом перестали, когда ему стукнуло тридцать, оставив на голове нечто похожее на клоунский венчик вокруг лысого черепа. Он был в хорошей форме, как и все, с кем работал Боуэн, — почти не пил, и Боуэн не мог припомнить, чтобы он когда-либо до этого курил. Сегодня Карлайл выглядел каким-то потрепанным, и Боуэн уловил запах, исходящий от него: рвота.
— Ты в порядке? — спросил Боуэн.
Карлайл вытер рот рукой и посмотрел, не осталось ли на ней чего.
— А что? Я испачкался в дерьме?
— Нет, но от тебя дурно пахнет.
Карлайл сделал последнюю затяжку и аккуратно затушил сигарету о подошву ботинка. Убедившись, что окурок погас, он растер его и развеял по ветру то, что осталось.
— Откуда взялся этот парень, Роджер? — спросил он, когда закончил.
— Кто? Киттим?
— Да, Киттим.
— Он настоящая легенда, — сказал Боуэн, и это прозвучало, как молитва.
Карлайл провел ладонью по лысине.
— Я знаю. По крайней мере, думаю, что знаю. — Его лицо приняло задумчивый вид, а потом на нем отразилось явное отвращение. — Откуда бы он ни взялся... он просто псих.
— Он нам нужен.
— Как-то и без него справлялись.
— Все равно, он нам нужен. Вам удалось что-нибудь выбить из парня?
Карлайл покачал головой.
— Он ничего не знает.
— Ты уверен?
— Поверь мне, если бы он что-то знал, давно бы все нам рассказал. Но этот чертов психопат не слезает с него.
Боуэн не особенно верил в еврейскую тайную организацию. Конечно, среди жидов были богатые люди, но, если посмотреть на картину в целом, они были достаточно разрозненны. Однако, если верить Фолкнеру, какие-то гребаные цадики в Нью-Йорке пытались добиться его смерти.
Сейчас тот, кого послали жиды, мертв, но Фолкнер хотел узнать, кто за ним стоял, чтобы, когда придет время, он смог им отомстить, и Боуэн решил, что было бы неплохо разузнать обстановку. Вот почему они похитили парня, схватив его на улице в Гринвилле, после того как он привлек к себе внимание, задавая неправильные вопросы в неправильных местах. Потом его привезли сюда в багажнике машины и перепоручили Киттиму.
— Где он?
— Там, во дворе.
Когда Боуэн проходил мимо Карлайла, тот преградил ему путь рукой.
— Тебе удалось сегодня поесть?
— Не особенно...
— Тебе повезло.
Рука опустилась, освобождая проход. Боуэн обошел дом и увидел закрытый загон, где раньше держали свиней. Вокруг все еще можно было уловить их запах, как показалось Боуэну. Но он сразу все понял, едва увидел, что лежало на земле посередине загона: на самом деле запах исходил от человека.
Обнаженный молодой человек лежал на самом солнцепеке. У него была короткая, аккуратно подстриженная бородка; волосы слиплись от пота и грязи. Вокруг его головы был затянут кожаный ремень. Его зубы вцепились в него, потому что раны, которые он получил, сейчас бередили. Над ним склонился человек в комбинезоне и перчатках и пальцами исследовал раны, которые ранее нанес ножом, иногда останавливаясь и чувствуя, как жертва напрягается и тихо скулит, насколько позволял ремень, а затем снова принимался за работу. Боуэн не знал, как Киттиму удавалось сохранять в парне жизнь, тем более удерживать его в сознании, но, безусловно, Киттим обладал разнообразными талантами по этой части. Заслышав приближение Боуэна, он поднялся, расправляя свое тело, подобно потревоженному насекомому, и повернулся к нему.
Киттим был высокого роста, где-то шесть футов и два дюйма. Кепка и темные очки, которые он носил постоянно, почти скрывали его лицо; он сознательно одевался именно так, потому что с его кожей было что-то не в порядке. Боуэн точно не знал, с чем это связано, и никак не мог набраться храбрости, чтобы спросить, но лицо Киттима имело пурпурно-лиловый оттенок; редкие волосы клочкам торчали из-под кепки. Он напоминал Боуэну аиста марабу, питающегося падалью и умирающими животными. Его глаза, когда он их открывал, казались зелеными, как у кошки.
Под комбинезоном угадывалось крепкое, сильное, хотя и худое, тело. Его ногти были аккуратно подстрижены, а щеки чисто выбриты. От него пахло мясом и лосьоном после бритья.
А иногда горящей нефтью.
Боуэн взглянул через плечо на парня, затем повернулся к Киттиму. Карлайл точно был прав: Киттим — извращенец; из небольшой свиты Боуэна только Лэндрон Мобли, который и сам-то был не намного лучше бешеного пса, испытывал к нему симпатию и влечение. Нет, Боуэну были отвратительны не столько пытки, которые устроили этому еврею, сколько сама атмосфера похоти, окружающая их. Киттим испытывал сексуальное возбуждение. Комбинезон не мог этого скрыть, и Боуэн отчетливо это видел. На какой-то момент вспыхнувшая в нем злость затмила страх перед этим человеком.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102
Оно было таким сильным, что практически затмевало страх, который Роджер испытывал в присутствии этого человека.
Восхищенное отношение Боуэна, воплощенное в конкретных действиях после прибытия Киттима, безусловно, нашло отклик у Фолкнера, и он передал через своих юристов готовность украсить мачту Боуэна своими цветными лентами, заключив с ним альянс. Он даже предложил через свои секретные счета, которые его преследователи не смогли обнаружить, финансовую поддержку, если Боуэн окажет содействие в его освобождении. Больше всего старик не хотел умирать в тюрьме. Он предпочел бы до конца своих дней скрываться от преследования, но не гнить за тюремными решетками. Фолкнер попросил еще об одной маленькой услуге. Боуэна это немного напрягло — он и так уж предложил содействие в укрывании Фолкнера от преследований со стороны закона, — но, когда Фолкнер рассказал, о чем идет речь, Боуэн расслабился. Это была мелочь, и она доставит Боуэну почти столько же удовольствия, сколько Фолкнеру.
Боуэну казалось, что в лице Киттима он нашел подходящего для дела человека. Но он ошибался.
По сути, это Киттим нашел его.
* * *
Грузовик Боуэна подъехал к расчищенной площадке перед деревянным строением у границы Южной Каролины и Теннесси. Постройка была из темной древесины, крыльцо, поднятое на четыре ступеньки, справа и слева от него — два узких окна. Здание производило впечатление хорошо подготовленного к обороне бункера.
Справа от двери в кресле-качалке сидел и курил сигарету мужчина. Это был Карлайл. Его короткие вьющиеся волосы начали выпадать, едва ему исполнилось двадцать, и мистическим образом перестали, когда ему стукнуло тридцать, оставив на голове нечто похожее на клоунский венчик вокруг лысого черепа. Он был в хорошей форме, как и все, с кем работал Боуэн, — почти не пил, и Боуэн не мог припомнить, чтобы он когда-либо до этого курил. Сегодня Карлайл выглядел каким-то потрепанным, и Боуэн уловил запах, исходящий от него: рвота.
— Ты в порядке? — спросил Боуэн.
Карлайл вытер рот рукой и посмотрел, не осталось ли на ней чего.
— А что? Я испачкался в дерьме?
— Нет, но от тебя дурно пахнет.
Карлайл сделал последнюю затяжку и аккуратно затушил сигарету о подошву ботинка. Убедившись, что окурок погас, он растер его и развеял по ветру то, что осталось.
— Откуда взялся этот парень, Роджер? — спросил он, когда закончил.
— Кто? Киттим?
— Да, Киттим.
— Он настоящая легенда, — сказал Боуэн, и это прозвучало, как молитва.
Карлайл провел ладонью по лысине.
— Я знаю. По крайней мере, думаю, что знаю. — Его лицо приняло задумчивый вид, а потом на нем отразилось явное отвращение. — Откуда бы он ни взялся... он просто псих.
— Он нам нужен.
— Как-то и без него справлялись.
— Все равно, он нам нужен. Вам удалось что-нибудь выбить из парня?
Карлайл покачал головой.
— Он ничего не знает.
— Ты уверен?
— Поверь мне, если бы он что-то знал, давно бы все нам рассказал. Но этот чертов психопат не слезает с него.
Боуэн не особенно верил в еврейскую тайную организацию. Конечно, среди жидов были богатые люди, но, если посмотреть на картину в целом, они были достаточно разрозненны. Однако, если верить Фолкнеру, какие-то гребаные цадики в Нью-Йорке пытались добиться его смерти.
Сейчас тот, кого послали жиды, мертв, но Фолкнер хотел узнать, кто за ним стоял, чтобы, когда придет время, он смог им отомстить, и Боуэн решил, что было бы неплохо разузнать обстановку. Вот почему они похитили парня, схватив его на улице в Гринвилле, после того как он привлек к себе внимание, задавая неправильные вопросы в неправильных местах. Потом его привезли сюда в багажнике машины и перепоручили Киттиму.
— Где он?
— Там, во дворе.
Когда Боуэн проходил мимо Карлайла, тот преградил ему путь рукой.
— Тебе удалось сегодня поесть?
— Не особенно...
— Тебе повезло.
Рука опустилась, освобождая проход. Боуэн обошел дом и увидел закрытый загон, где раньше держали свиней. Вокруг все еще можно было уловить их запах, как показалось Боуэну. Но он сразу все понял, едва увидел, что лежало на земле посередине загона: на самом деле запах исходил от человека.
Обнаженный молодой человек лежал на самом солнцепеке. У него была короткая, аккуратно подстриженная бородка; волосы слиплись от пота и грязи. Вокруг его головы был затянут кожаный ремень. Его зубы вцепились в него, потому что раны, которые он получил, сейчас бередили. Над ним склонился человек в комбинезоне и перчатках и пальцами исследовал раны, которые ранее нанес ножом, иногда останавливаясь и чувствуя, как жертва напрягается и тихо скулит, насколько позволял ремень, а затем снова принимался за работу. Боуэн не знал, как Киттиму удавалось сохранять в парне жизнь, тем более удерживать его в сознании, но, безусловно, Киттим обладал разнообразными талантами по этой части. Заслышав приближение Боуэна, он поднялся, расправляя свое тело, подобно потревоженному насекомому, и повернулся к нему.
Киттим был высокого роста, где-то шесть футов и два дюйма. Кепка и темные очки, которые он носил постоянно, почти скрывали его лицо; он сознательно одевался именно так, потому что с его кожей было что-то не в порядке. Боуэн точно не знал, с чем это связано, и никак не мог набраться храбрости, чтобы спросить, но лицо Киттима имело пурпурно-лиловый оттенок; редкие волосы клочкам торчали из-под кепки. Он напоминал Боуэну аиста марабу, питающегося падалью и умирающими животными. Его глаза, когда он их открывал, казались зелеными, как у кошки.
Под комбинезоном угадывалось крепкое, сильное, хотя и худое, тело. Его ногти были аккуратно подстрижены, а щеки чисто выбриты. От него пахло мясом и лосьоном после бритья.
А иногда горящей нефтью.
Боуэн взглянул через плечо на парня, затем повернулся к Киттиму. Карлайл точно был прав: Киттим — извращенец; из небольшой свиты Боуэна только Лэндрон Мобли, который и сам-то был не намного лучше бешеного пса, испытывал к нему симпатию и влечение. Нет, Боуэну были отвратительны не столько пытки, которые устроили этому еврею, сколько сама атмосфера похоти, окружающая их. Киттим испытывал сексуальное возбуждение. Комбинезон не мог этого скрыть, и Боуэн отчетливо это видел. На какой-то момент вспыхнувшая в нем злость затмила страх перед этим человеком.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102