Я улыбнулся ему:
— Прости, не смог.
В это мгновение пуля угодила Нортону прямо в переносицу и отбросила его голову назад с такой силой, что я, кажется, услышал, как хрустнула его черепная коробка. Люди по обе стороны от него почти не имели шанса среагировать: они тоже упали. Лишь Ларуз стоял, застыв от удивления. Но тут Киттим поднял свой пистолет, и я почувствовал, как Терезий толкает меня на землю. Раздались выстрелы — теплая кровь залила мне глаза. Я поднял голову вверх и заметил удивленное выражение лица Терезия перед тем, как он упал в яму, и глубоко внизу раздался громкий всплеск.
Я поднял его брошенный револьвер и побежал к кустам, ожидая, что один из выстрелов Киттима сразит меня в любой момент, но он в это время тоже пытался убежать. Я заметил краем глаза, как Ларуз скрывается за деревьями, а потом он исчез из вида.
Но только на минуту.
Он вновь появился, медленно пятясь от чего-то, находившегося среди деревьев. Я увидел, как она приближается к нему, облаченная в легкую ткань, — единственную одежду, которую могла носить, не испытывая мучительной боли.
Голову Мелии не покрывал капюшон. На черепе не было волос, все черты ее лица деформировались, словно слились в одно пятно, не имеющее ничего общего с прежней красотой. Только глаза оставались прежними, они сверкали из-под распухших век. Мелия протянула руку к Ларузу, и в этом жесте было что-то похожее на нежность, как будто отвергнутая возлюбленная в последний раз пытается коснуться мужчины, который повернулся к ней спиной. Ларуз издал сдавленный крик, потом отмахнулся от ее руки так, что у нее лопнула кожа. Инстинктивно он стал вытирать руку с выражением брезгливости об свою куртку, потом быстро пошел направо, стремясь обойти ее и спрятаться в лесу.
Но Луис вышел из тени и направил пистолет ему в лицо.
— Куда это ты пошел? — спросил он.
Эрл остановился и оказался между женщиной и пистолетом.
Потом она бросилась на него, они оба опрокинулись. Она оплелась телом вокруг него, когда они падали — он с криком, она молча — вниз, в темную воду. Мне показалось, что я вижу, как всплывает из-под воды ее светлая одежда, но потом они исчезли.
Глава 26
Мы пошли назад, к машине Луиса, но нигде не заметили следов Киттима.
— Теперь ты понимаешь? — спросил Луис. — Ты понимаешь, почему мы не можем позволить им уйти, не можем никого из них отпустить?
Я кивнул.
— Слушание по делу назначено через три дня, — сказал он. — Проповедника выпустят, и тогда никто из нас снова не будет в безопасности.
— Я в игре.
— Ты уверен?
— Уверен. Как насчет Киттима?
— А что с ним?
— Он сбежал.
Луис почти смеялся:
— Неужели?
* * *
Киттим быстро удалялся в сторону Блю Ридж, он добрался до цели ранним утром. У него еще будет шанс, будут другие возможности. Но в настоящий момент надо отдохнуть и подождать проповедника, чтобы переправить его в безопасное место. После этого он найдет подходящий момент.
Киттим толкнул дверь в коридор перед входом в квартиру, потом подошел к двери и отпер ее. Лунный свет проникал в окна, освещая дешевую мебель, некрашеные стены. Он падал и на мужчину, который сидел лицом к двери и держал наготове пистолет с глушителем. На нем были кроссовки, выцветшие джинсы и вульгарная шелковая рубашка, которую он купил на последней распродаже в подвале магазина «Филен». Его небритое лицо казалось очень бледным. Он даже не моргнул, когда пуля угодила Киттиму прямо в живот. Киттим упал и попытался вытащить из-за пояса свой пистолет, но незнакомец уже сидел на нем. Его пистолет уперся в правый бок Киттима, когда тот высвободил руку из-под ремня, и оружие было отобрано у него.
— Кто ты такой?! — заорал Киттим. — Мать твою, ты кто?!
— Я — Ангел, — последовал ответ. — А ты, мать твою, кто?
Теперь его окружили другие фигуры. Руки Киттима были заведены за спину, наручники на них защелкнулись раньше, чем он успел обернуться, чтобы увидеть тех, кто схватил его, — невысокого человека в плохо подобранной рубашке, двоих молодых людей, вооруженных пистолетами, и старика в черном облачении, который вышел из тени.
— Киттим, — задумчиво произнес Эпштейн, рассматривая человека, лежащего на земле. — Необычное, мудреное имя.
Киттим не двигался. Теперь он был весь внимание, несмотря на мучения, которые доставляла ему рана. Он уперся взглядом в старика.
— Я припоминаю, что киттим — это название племени, предназначенного для того, чтобы руководить последней битвой с сыновьями Света, агенты силы тьмы, живущие на земле, — продолжал Эпштейн. Он наклонился вперед так низко, что мог почувствовать запах изо рта раненого. — Вам следовало изучить ваши скрижали поподробнее, друг мой, в них говорится, что племя киттим недолговечно и что для сыновей тьмы не будет спасения.
Эпштейн сложил руки у себя за спиной. Теперь они стали видны, и свет отразился от металлического чемоданчика в его руках.
— У нас есть к вам вопросы, — сказал Эпштейн, вынимая шприц и выпуская струйку чистой жидкости в воздух.
Игла нацелилась в Киттима, и существо, которое скрывалось внутри него, начало бесплодную борьбу, стремясь избавиться от бренной плоти.
Я покинул Чарлстон поздно вечером на следующий день. В комнате для допросов я рассказал специальным агентам Адамсу и Аддамсу почти все, что мне было известно, соврав только в тех местах, где надо было выгородить Луиса. Я не стал рассказывать и о своей роли в смерти двух мужчин на Конгари. Терезий избавился от их тел, когда я связанный лежал в его лачуге, а топи много лет надежно скрывали останки мертвых. Их не найдут.
Что же до тех, которые были убиты перед ямой, я сказал, что они умерли от рук Терезия и женщины, потому что были застигнуты врасплох и не успели отреагировать. Тело Терезия всплыло на поверхность, но от женщины и Ларуза-младшего не осталось и следов. Сидя в комнате для допросов, я снова мысленно видел, как они падают, исчезая в темной воде, тонут, и женщина тянет мужчину вниз за собой к протокам, которые текут под камнями, удерживает его там. Он захлебывается, и оба они сливаются в смертельном объятии, и смерть не может разлучить их.
У здания чарлстонского аэропорта стоял лимузин с тонированными окнами, сквозь которые никто не мог увидеть тех, кто находился внутри. Когда я шел к дверям, стекло одного из окон медленно опустилось и Эрл Ларуз-старший взглянул на меня, ожидая, что я подойду.
— Мой сын, — только и произнес он.
— Погиб. Я уже все рассказал полиции.
Его губы задрожали, и он смахнул слезы с глаз. Но я не чувствовал к нему ни жалости, ни сострадания.
— Вы ведь все знали, — сказал я. — Вы с самого начала должны были знать, что натворил ваш сын. Когда он пришел домой в ту ночь, забрызганный ее кровью, разве он не рассказал вам обо всем, что сделал?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102