Надо же было Луису прислать парня, который оказался более заметным, чем он сам! Но, по крайней мере, теперь я мог меньше волноваться за Рейчел. Я до сих пор еще не был уверен, насколько я нужен Эллиоту. Кроме того, меня беспокоил тюремный проповедник, который снабдил Атиса Джонса оружием под видом креста. Я словно плыл по воле волн мимо всего происходящего, поскольку еще не нашел такого способа, благодаря которому мог проникнуть в глубинную суть событий и изучить их. И уж, конечно, не вполне разделял уверенность Эллиота в способности престарелой пары и их сына браться за самые сложные ситуации и искать выход из них. Я нашел телефон-автомат и решил связаться с надежным домом, чтобы узнать, обстановку там. Трубку снял старик, и он уверял, что все хорошо:
— Шо засавяет вас так бесокоица? Не соит та переживати.
Я поблагодарил его и уже собирался повесить трубку, когда он заговорил снова:
— А паень все жа ни убиал деушку. Он всретил деушку.
Мне пришлось дважды попросить его повторить одну и ту же фразу, пока я в конце концов не понял, что именно он хотел мне сообщить.
— Он сказал вам, что не убивал ее? Вы говорили с ним об этом?
— Угу-у-у... Он увеяет мея, чито ни тогал ие.
— Он сказал вам что-нибудь еще?
— Да, казал. Казал, чито очин бойца.
— Боится чего?
— Де полиции. Де енщины.
— Какой женщины?
— Сашного пизака, каториго он всетил ночю на Конгари. Эта енщина пасаянна пуугаит иго.
Мне опять пришлось попросить его повторить сказанное. В итоге я понял, что он говорил о каких-то привидениях.
— Вы говорите мне о том, что существует призрак женщины на Конгари?
— Угу-у.
— И это та самая женщина, которую видел Атис?
— Я точа ни заю, но умаю, чито так.
— А вы знаете, кто она такая?
— Не, точа я ни магоу нисего казат, но заю, чито ана спит на «Божестенном акре».
«Божественный акр». Это кладбище.
Я попросил его постараться выяснить еще что-нибудь у Атиса, потому что у меня все еще оставалось впечатление, что парень знал больше, чем говорил. Старик обещал попытаться, но не был уверен, что у него это получится.
Теперь я оказался во французском квартале между Митинг-стрит и Ист-Бэй. Откуда-то издалека доносились шум машин и отдельные громкие голоса отдыхающих, но вокруг не было ни души.
А потом, проходя по аллее Юнити, я внезапно услышал пение. Кто-то пел очень милым детским голоском. Голосок напевал отрывок из старого номера Роба Стэнли «Дьявольская Мэри», но звучало это так, будто ребенок не знал всей песни целиком или, может быть, просто решил напеть свой любимый отрывок:
В молочной лавочке,
В молочной лавочке
Я встретил девушку,
Я встретил лапочку.
И губки крали, словно розы, рдели,
И звали кралю Дьявольская Мэри...
Пение прекратилось, и из темноты аллеи на свет вышла девочка.
— Эй, мистер, — протянула она. — Огоньку не найдется?
Я остановился. На вид ей было лет тринадцать-четырнадцать. Под короткой узкой черной юбчонкой никаких чулок. Ее голые ноги были слишком белыми, а из-под черной кургузой маечки виднелся пупок. Лицо, также очень бледное и грязное, уродовали непристойный макияж вокруг глаз и, словно рана, полоска слишком яркой красной помады на губах. Девочка покачивалась на высоченных каблуках, но все равно смотрелась не намного выше. Грязные каштановые волосы частично скрывали ее лицо. Темнота словно крутилась вокруг девочки так, как если бы она стояла под освещенным луной деревом, ветви которого тихонько колыхались, поддаваясь ночному ветру. Ее лицо казалось мне до боли знакомым. Так детская фотография несет отпечаток черт женщины, в которую превратится ребенок. У меня, однако, возникло ощущение, что сначала я видел женщину, а теперь мне словно позволили взглянуть на ребенка, которым она когда-то была.
— Я не курю, — сказал я. — Прости.
Еще несколько секунд я молча стоял и смотрел на нее, а потом пошел прочь.
— Куда ты? — спросила она. — Не хочешь немного поразвлечься? У меня есть местечко, куда мы можем пойти.
Незнакомка шагнула мне навстречу, и я увидел, что она еще моложе, чем я предполагал. Девочка начала двоиться у меня в глазах, и все-таки что-то было не так с ее голосом. Он звучал старше, чем должен бы. Намного старше.
Она приоткрыла рот и облизала губы. Зубы у нее были зелеными в тех местах, где соприкасались с деснами.
— Сколько тебе лет? — спросил я.
— А сколько тебе хотелось бы, чтобы мне было?
Она качнула бедрами, будто пытаясь изобразить похотливость, и завлекающий тон ее голоса стал еще откровенней. Правой рукой девочка указала мне на аллею:
— Пойдем туда, мой котик. Там есть местечко для нас.
Она медленно опустила руку и начала приподнимать подол своей юбки:
— Давай, я покажу тебе...
Я дотянулся до ее руки, и она улыбнулась шире. А потом похолодела, когда я больно сжал ее запястье.
— Может, тебя проводить в полицейский участок? — спросил я. — Они там придумают, как тебе помочь.
Но тут я почувствовал, что с ее рукой происходит что-то неладное: она словно превращалась из твердой субстанции в жидкость. Процесс перерождения сопровождался резким повышением температуры, так что мне стало горячо держать ее. Это напомнило мне проповедника, который тоже словно горел изнутри.
Девушка издала странный звук и с поразительной силой вырвалась.
— Не трожь меня! — прошипела она. — Я тебе не дочь!
На мгновение я словно остолбенел, чувствуя, что мне не выдавить из себя ни слова. Она побежала вниз по аллее, а я помчался за ней. Я думал без труда догнать ее, но она удалялась от меня с молниеносной быстротой, как в мире, где нарушено пространственно-временное соответствие. Она миновала ресторан Мак-Креди и остановилась на мгновение у Ист-Бэй-стрит.
Вскоре рядом с ней появилась машина — черный «кадиллак» с тонированными стеклами и трещиной на лобовом стекле. Передняя дверь пассажирского сиденья распахнулась перед девушкой, и из машины заструился свет, казавшийся черным. Он вытекал, словно нефть, и стелился по сторонам автомобиля.
— Нет! — закричал я. — Отойди от машины!
Она обернулась, потом взглянула в салон машины, затем снова на меня и улыбнулась. Ее черты казались мне расплывчатыми, исчезающими. Улыбка обнажила ряд мелких зеленоватых зубов.
— Давай, — снова заговорила она. — У меня есть славное местечко, куда мы можем поехать.
Не дождавшись ответа, девчонка запрыгнула в машину, которая тут же исчезла в ночи.
Но, прежде чем дверца захлопнулась, из нее выпало нечто, привлекшее мое внимание. Эти странные существа уже напали на таракана и, пока я пытался их рассмотреть, расползались по его плоти, окутывая головку насекомого, словно пытаясь вгрызться в его нутро. Я наклонился ниже и увидел отметину в форме скрипки на спине у одного из пауков.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102
— Шо засавяет вас так бесокоица? Не соит та переживати.
Я поблагодарил его и уже собирался повесить трубку, когда он заговорил снова:
— А паень все жа ни убиал деушку. Он всретил деушку.
Мне пришлось дважды попросить его повторить одну и ту же фразу, пока я в конце концов не понял, что именно он хотел мне сообщить.
— Он сказал вам, что не убивал ее? Вы говорили с ним об этом?
— Угу-у-у... Он увеяет мея, чито ни тогал ие.
— Он сказал вам что-нибудь еще?
— Да, казал. Казал, чито очин бойца.
— Боится чего?
— Де полиции. Де енщины.
— Какой женщины?
— Сашного пизака, каториго он всетил ночю на Конгари. Эта енщина пасаянна пуугаит иго.
Мне опять пришлось попросить его повторить сказанное. В итоге я понял, что он говорил о каких-то привидениях.
— Вы говорите мне о том, что существует призрак женщины на Конгари?
— Угу-у.
— И это та самая женщина, которую видел Атис?
— Я точа ни заю, но умаю, чито так.
— А вы знаете, кто она такая?
— Не, точа я ни магоу нисего казат, но заю, чито ана спит на «Божестенном акре».
«Божественный акр». Это кладбище.
Я попросил его постараться выяснить еще что-нибудь у Атиса, потому что у меня все еще оставалось впечатление, что парень знал больше, чем говорил. Старик обещал попытаться, но не был уверен, что у него это получится.
Теперь я оказался во французском квартале между Митинг-стрит и Ист-Бэй. Откуда-то издалека доносились шум машин и отдельные громкие голоса отдыхающих, но вокруг не было ни души.
А потом, проходя по аллее Юнити, я внезапно услышал пение. Кто-то пел очень милым детским голоском. Голосок напевал отрывок из старого номера Роба Стэнли «Дьявольская Мэри», но звучало это так, будто ребенок не знал всей песни целиком или, может быть, просто решил напеть свой любимый отрывок:
В молочной лавочке,
В молочной лавочке
Я встретил девушку,
Я встретил лапочку.
И губки крали, словно розы, рдели,
И звали кралю Дьявольская Мэри...
Пение прекратилось, и из темноты аллеи на свет вышла девочка.
— Эй, мистер, — протянула она. — Огоньку не найдется?
Я остановился. На вид ей было лет тринадцать-четырнадцать. Под короткой узкой черной юбчонкой никаких чулок. Ее голые ноги были слишком белыми, а из-под черной кургузой маечки виднелся пупок. Лицо, также очень бледное и грязное, уродовали непристойный макияж вокруг глаз и, словно рана, полоска слишком яркой красной помады на губах. Девочка покачивалась на высоченных каблуках, но все равно смотрелась не намного выше. Грязные каштановые волосы частично скрывали ее лицо. Темнота словно крутилась вокруг девочки так, как если бы она стояла под освещенным луной деревом, ветви которого тихонько колыхались, поддаваясь ночному ветру. Ее лицо казалось мне до боли знакомым. Так детская фотография несет отпечаток черт женщины, в которую превратится ребенок. У меня, однако, возникло ощущение, что сначала я видел женщину, а теперь мне словно позволили взглянуть на ребенка, которым она когда-то была.
— Я не курю, — сказал я. — Прости.
Еще несколько секунд я молча стоял и смотрел на нее, а потом пошел прочь.
— Куда ты? — спросила она. — Не хочешь немного поразвлечься? У меня есть местечко, куда мы можем пойти.
Незнакомка шагнула мне навстречу, и я увидел, что она еще моложе, чем я предполагал. Девочка начала двоиться у меня в глазах, и все-таки что-то было не так с ее голосом. Он звучал старше, чем должен бы. Намного старше.
Она приоткрыла рот и облизала губы. Зубы у нее были зелеными в тех местах, где соприкасались с деснами.
— Сколько тебе лет? — спросил я.
— А сколько тебе хотелось бы, чтобы мне было?
Она качнула бедрами, будто пытаясь изобразить похотливость, и завлекающий тон ее голоса стал еще откровенней. Правой рукой девочка указала мне на аллею:
— Пойдем туда, мой котик. Там есть местечко для нас.
Она медленно опустила руку и начала приподнимать подол своей юбки:
— Давай, я покажу тебе...
Я дотянулся до ее руки, и она улыбнулась шире. А потом похолодела, когда я больно сжал ее запястье.
— Может, тебя проводить в полицейский участок? — спросил я. — Они там придумают, как тебе помочь.
Но тут я почувствовал, что с ее рукой происходит что-то неладное: она словно превращалась из твердой субстанции в жидкость. Процесс перерождения сопровождался резким повышением температуры, так что мне стало горячо держать ее. Это напомнило мне проповедника, который тоже словно горел изнутри.
Девушка издала странный звук и с поразительной силой вырвалась.
— Не трожь меня! — прошипела она. — Я тебе не дочь!
На мгновение я словно остолбенел, чувствуя, что мне не выдавить из себя ни слова. Она побежала вниз по аллее, а я помчался за ней. Я думал без труда догнать ее, но она удалялась от меня с молниеносной быстротой, как в мире, где нарушено пространственно-временное соответствие. Она миновала ресторан Мак-Креди и остановилась на мгновение у Ист-Бэй-стрит.
Вскоре рядом с ней появилась машина — черный «кадиллак» с тонированными стеклами и трещиной на лобовом стекле. Передняя дверь пассажирского сиденья распахнулась перед девушкой, и из машины заструился свет, казавшийся черным. Он вытекал, словно нефть, и стелился по сторонам автомобиля.
— Нет! — закричал я. — Отойди от машины!
Она обернулась, потом взглянула в салон машины, затем снова на меня и улыбнулась. Ее черты казались мне расплывчатыми, исчезающими. Улыбка обнажила ряд мелких зеленоватых зубов.
— Давай, — снова заговорила она. — У меня есть славное местечко, куда мы можем поехать.
Не дождавшись ответа, девчонка запрыгнула в машину, которая тут же исчезла в ночи.
Но, прежде чем дверца захлопнулась, из нее выпало нечто, привлекшее мое внимание. Эти странные существа уже напали на таракана и, пока я пытался их рассмотреть, расползались по его плоти, окутывая головку насекомого, словно пытаясь вгрызться в его нутро. Я наклонился ниже и увидел отметину в форме скрипки на спине у одного из пауков.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102