- Если у тебя есть время, загляни к лейтенанту Руану. Он хочет продиктовать письмо.
- Как он себя чувствует? - спросила Клер. В ее больших круглых глазах светилось участие.
- Умирает.
- Боже мой!
Выйдя в коридор, Эммануэль уже почти открыла дверь, ведущую в сад, когда ее внезапно окликнул майор:
- Один момент, мадам.
Эммануэль обернулась:
- Месье?
- Как вы узнали, что доктор Сантер был убит стрелой из арбалета?
Зак произнес это как бы случайно, словно вопрос только что пришел ему в голову, но Эммануэль знала, что майор приберег его напоследок, чтобы застать ее врасплох. О, этот майор очень умен, еще раз подумала она. Сердце Эммануэль тревожно забилось, но ей удалось сохранить самообладание.
- А чем он еще мог быть убит?
- А вы знали, что у стрелы серебряный наконечник?
Страх охватил Эммануэль.
- Мадам? - Жесткие, проницательные глаза майора сузились.
- Нет, - наконец выдавила из себя Эммануэль. - Откуда мне это знать? Как… странно. - Она перевела взгляд на маленькие стекла раздвижной двери. Доминик нашел веревку и волок ее по земле, играя с котенком. - Вы должны меня извинить, месье, - поспешно произнесла она. - Меня ждет сын.
Не оборачиваясь, она толкнула дверь, но внутри у нее все кричало: «Этого не может быть, не может быть… Может быть?»
- Мамочка! - Бросив веревку, Доминик бросился к Эммануэль. - Вот ты где! - Он широко улыбнулся. - Я думал, ты забыла, что обещала отвести меня сегодня к деду.
- Нет, конечно, нет, - сказала Эммануэль, протягивая дрожащую руку, чтобы взъерошить кудрявые светлые волосы мальчика, напоминающие о Филиппе. - Мы сейчас идем к нему. Мне только придется по дороге заглянуть домой.
- Зачем? - Доминик нетерпеливо забегал вокруг нее. - Мы уже опаздываем. А дедушка не любит, когда ты приходишь не вовремя.
- Я только на секунду. Мне нужно кое-что проверить.
- А что?
- Да так, пустяки.
- Скажи! - потребовал Доминик.
Но Эммануэль только покачала головой и рассмеялась. Всю дорогу до дома мальчик пытался выяснить, что ей там надо, но Эммануэль ничего не сказала ему.
Глава 5
Мальчик совсем не похож на мать, подумал Зак, глядя на Эммануэль и ее сына. Не только вьющиеся светлые волосы Доминика контрастировали с темными локонами Эммануэль. У сына были более мягкие черты лица, а в ясных голубых глазах читалась мечтательность. Уже сейчас было ясно, что через пару лет мальчик будет выше своей миниатюрной матери.
- Каждый раз, когда я его вижу, Доминик напоминает мне Филиппа, - произнесла мадемуазель Клер Ла Туш, подходя к Заку. Ее французский акцент был мелодичным, говорила она с легким придыханием.
Повернувшись, Зак увидел, что Клер задумчиво смотрит на ребенка. Она была моложе, чем надменная, самоуверенная вдовушка, и в свои восемнадцать лет чем-то походила на мальчика.
- Вы знали Филиппа де Бове? - спросил майор.
- Конечно. Мы дальние родственники - вернее, мы были дальними родственниками, - поправилась она, и ее широкие влажные глаза затуманились. - Девичья фамилия моей матери де Бове.
Это его не удивило. Зак находился в Новом Орлеане недолго, но уже понял, какое важное значение в этом городе играют семейные узы. Люди здесь были связаны не только через отца, но и через мать. Во многих смыслах Новый Орлеан можно было назвать городом матриархата, хотя этого слова здесь никто не произносил вслух.
- Именно из-за него вы вызвались помогать в больнице?
Ее пухлые губы чуть тронула тонкая улыбка.
- О нет. В этом виноват Антуан.
- Антуан?
- Мой брат. Мы как-то в начале войны присутствовали на обеде. Нас было четверо - Антуан, Филипп, Эммануэль и я. Эммануэль рассказала о группе раненых солдат, которых привезли по железной дороге из Виргинии, и я случайно сказала, что хотела бы делать то же, что и она. И Антуан произнес: «Так что тебя останавливает?»
- Другими словами, вы приняли вызов?
Девушка рассмеялась:
- Да.
Она прошла мимо него в сад. Майор проследовал за ней и остановился рядом с двухэтажным кирпичным домом, который стоял на краю больничной территории. Зак молча наблюдал, как девушка разговаривает с чернокожей кухаркой, которая переставляла на поднос кувшины с холодным лимонным напитком. Чем-то эта девушка напоминала Заку Рэчел - возможно, светлыми волосами и уверенной, надменной посадкой головы, с которой позируют на старинных монетах монархи. За последние сутки он уже дважды вспомнил о Рэчел, и это опять неприятно кольнуло сердце. Ведь Рэчел умерла из-за него.
- А в больнице есть другие молодые женщины, работающие на добровольных началах? - спросил майор, когда Клер закончила.
- Вряд ли, - ответила Клер, легко поднимая тяжелый поднос. Она была сильнее, чем это казалось. - Большинство людей считает, что молодым, изнеженным, скромным дамам не следует видеть все ужасы больничной жизни. - Она произнесла эти слова так, словно цитировала кого-то.
Майор взял из ее рук поднос и понес его через двор.
- Ваши родители не протестовали?
Клер открыла дверь.
- О, моя мать очень возражала.
- Но это вас не остановило.
Клер посмотрела на майора через плечо.
- Думаете, следовало?
Ему было неприятно второй раз входить в больницу. Хотя чистая, полная света и свежего воздуха больница Сантера резко отличалась от темных палаток со спертым воздухом в разоренной войной долине Теннесси, где Зак несколько месяцев мучился отболи, но запахи были такими же, да и общая атмосфера страданий и страха, казалось, присутствовала в каждом уголке. Зак ненавидел больницы. У входа в отделение на первом этаже он передал поднос в руки Клер Ла Туш и попросил:
- Расскажите мне о Генри Сантере.
Она пожала плечами:
- Что можно сказать? Ему было много лет.
«И он не принадлежал к моим поклонникам», - прочитал Зак ее мысли.
- И это все?
Клер снова пожала плечами:
- Семью Сантер уважают в городе.
Заку вспомнился маленький белый склеп, куда Эммануэль де Бове ходила молиться, - тот самый, где над входом было высечено «МАРЕ». На плите было только два имени. На крыше гробницы не стоял каменный ангел, перед склепом не было литых чугунных ворот со шпилем. Если в этом городе столь много внимания уделяется семейным связям, почему эта усыпальница была столь скромной?
Опершись о дверной косяк, Зак молча наблюдал, как Клер Ла Туш начала быстро обходить больных, раздавая охлажденные напитки, поправляя простыни и время от времени прикладывая свою мягкую руку к жарким от лихорадки лбам. Самые тяжелые обязанности - смена постельного белья, обмывание изувеченных тел, опорожнение подкладного судна - выполняли два чернокожих и один молодой белокурый юноша с тонким лицом, опиравшийся на костыль. Но и работа мадемуазель Ла Туш была нелегкой. У Зака невольно сжалось сердце, когда он увидел, как Клер поднесла стакан к губам безрукого юноши, которому было не больше шестнадцати.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74