От резкого тона она очнулась, и личико ее исказил страх.
– Папаша Эшалот послал тебя наблюдать? – еще строже спросил доктор. – Передай ему от моего имени, что он рискует многим, если возьмется за старые грехи!
– Совсем не папаша Эшалот, – отозвалась Лиретта.
– Тогда что ты тут делаешь? Тебя выгнали? – расспрашивал девочку доктор.
Она опустила голову, и густые волосы закрыли ей лицо.
– Нет, не выгнали, – сказала малышка, – но скоро выгонят.
– За что? – допытывался доктор.
– За то, что я люблю одного человека, а мне еще рано, – тихо произнесла она.
Доктор едва расслышал ее тихие-тихие слова. Он отпустил руку девочки и отвел волосы с ее лица.
– Малышка Лиретта, – сказал он, – и ты туда же?
Она вскочила на ноги и выпрямилась.
– Да это случилось давным-давно! – гордо заявила она.
Девочка в слабом свете далекого фонаря, который подчеркивал бледность и бархатистость ее кожи и заставлял мерцать большие влажные глаза, показалась доктору неожиданно красивой, будто увидел он ее в первый раз.
– И кого же ты любишь, Лиретта? – спросил он, невольно понижая голос до шепота.
Она ответила не сразу.
– Вы такой добрый, – проговорила она, видимо, решившись довериться доктору, – вы не откажете, и я узнаю, где он. А то стали говорить, что он умер…
– Жорж! – вскричал доктор вне себя от изумления.
Девочка схватила руку доктора и поднесла к губам, лепеча:
– Не смейтесь надо мной, ответьте…
Доктор с улыбкой смотрел на нее. На его красивом и ласковом сейчас лице появилось мечтательно-меланхолическое выражение, словно смотрел он в далекое прошлое.
– Я зайду навестить тебя, Лиретта, – пообещал он. – Узнаю, что и как. Я ведь лечу не только горячку и лихорадку…
– Но я совсем не хочу выздоравливать, – сказала девочка. – Где он?
– В большом странствии, – ответил доктор.
– Он хорошо себя чувствует? – интересовалась Лиретта.
– Вполне, – заверил ее доктор Ленуар.
– А какое у него настроение? – не унималась малышка.
– Не знаю, – как-то грустно проговорил доктор.
– Скоро он вернется? – продолжала спрашивать Лиретта.
– Надеюсь, – ответил доктор Абель.
– Спаси вас, Господи! – радостно вскричала девочка.
Словно быстрая птичка она вспорхнула на цыпочки, и доктор почувствовал на своей щеке прикосновение поцелуя.
Как только в доме стало известно о прибытии молодого хозяина, вся прислуга, горя желанием услужить и не скрывая любопытства, явилась его встречать. Кто-то подхватил мешок, кто-то другой – чемоданы, и только госпоже Майер нечего было нести, но зато она больше других нуждалась в свежих новостях, которыми собиралась поделиться с булочником, мясником, зеленщиком и трубочистом.
Жорж быстро прошел мимо столпившихся слуг, не замечая и старика Тарденуа, который стоял в стороне, поднялся на темное крыльцо и через парадную дверь вошел в просторную прихожую.
Глядя ему вслед, госпожа Майер тонко заметила:
– Можно подумать, занимался контрабандой! Все какие-то секреты! И скажите на милость, что он нес в правой руке?
В гостиной Жоржа ждала госпожа де Сузей, ждала в одиночестве. Жорж хотел было поцеловать ей руку, но она расцеловала его, повторяя:
– Бедный мой мальчик! Бедный мальчик! Как вы, однако, настрадались!
Глаза ее были полны слез, но не знаю, как бы это лучше выразить: в ее чувстве недоставало тепла, оно было снисхождением и в чем-то сродни жалости.
Почти тотчас же Жорж позвал Тарденуа и распорядился:
– Запрягайте, и как можно скорее!
– Как! Уже? – воскликнула госпожа де Сузей.
– Я и так опаздываю, – отвечал Жорж, – меня ждут.
Когда старый слуга ушел исполнять распоряжение, молодой человек спросил:
– Матушка, разве мне не позволено поцеловать Альберта?
Госпожа де Сузей покраснела, отвечая:
– Он спит.
Она так и не подняла глаз. Ее бледное красивое лицо могло бы пробудить вдохновение у поэта, но необъяснимое смятение, которое мешало благородной прямоте ее взгляда, разочаровало бы искушенного наблюдателя.
Жорж задал еще один вопрос:
– Доктор оставил для меня какую-нибудь информацию?
– Он сказал, – отвечала госпожа де Сузей, не поднимая глаз, – что вы должны торопиться и ни под каким видом не пропустить сегодняшнего свидания.
Жорж тотчас встал со словами:
– Вот видите, сударыня, я себе не принадлежу.
Красавица-вдова протянула ему руку и сказала тихо-тихо:
– Жорж, вы пойдете не один.
– Кто же будет меня сопровождать, матушка? – спросил он.
– Я. Я всему причиной, и я так хочу, – ответила она.
– Так решил доктор? – осведомился молодой человек.
– Нет. Но я знаю, я чувствую, это мой долг, – проговорила женщина.
– Госпожа герцогиня, – строго произнес Жорж, – я здесь старший сын, глава семьи, и я вправе выразить свою волю. Итак, я желаю идти один.
Она привлекла его к себе.
– Мужественный мой сын, как я вас отблагодарю? – прошептала женщина.
На этот раз побледнел и опустил глаза Жорж.
– Сударыня, – произнес он с нажимом, – не надо больше так говорить, вы мне ничем не обязаны, зато я вам обязан всем.
В этот миг вернулся Тарденуа. Жорж жестом велел ему идти за собой и почтительно поклонился той, кого звал матушкой. Хозяин и слуга вышли.
Госпожа де Сузей закрыла лицо руками.
Как только за Жоржем закрылась дверь, в противоположном конце комнаты приоткрылась другая, и в гостиную заглянул молодой человек с осунувшимся болезненным лицом.
Это и был Альберт, секретарь, о котором мы уже столько раз говорили. Он обвел глазами комнату и, удостоверившись, что госпожа де Сузей одна, вошел.
Шел он медленно, и звук его шагов заглушал пушистый ковер. Пройдя до середины комнаты, он уже задыхался и, опустившись у ног госпожи де Сузей, сказал:
– Ах, матушка! Вы думаете только обо мне, а жизнью рискует он!
Она обвила его шею руками, и из глаз прекрасной вдовы хлынули слезы, куда более горячие, чем те, что блестели у нее на ресницах в присутствии Жоржа.
– Это правда! Так оно и есть! Господь меня за это покарает! Я всегда заботилась только о тебе.
Она улыбнулась, Альберт поцелуями осушил ее слезы.
– Почему, – начал он ласково, – ты не хочешь, чтобы я его поцеловал? Он желал этого, матушка, и я тоже очень его люблю.
Она помолчала, а потом ответила прерывающимся от рыданий голосом:
– Я не могу видеть вас вместе! – Она прижала Альберта к своей груди и страстно прошептала: – Он такой, каким ты был год назад – полон жизни, мужества, силы, а ты…
– Я умираю, – тихо отозвался Альберт. – Ах, ты не знаешь, не знаешь, насколько он счастливее меня, и какую цену я плачу за опасность, которой он подвергается!
XII
РУКА В ПЕРЧАТКЕ
События этим вечером развивались быстро. Еще не было и девяти часов, когда запряженная карета подъехала к крыльцу и остановилась, ожидая Жоржа.
– Держу пари, что он уже этим вечером отправится развлекаться!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97
– Папаша Эшалот послал тебя наблюдать? – еще строже спросил доктор. – Передай ему от моего имени, что он рискует многим, если возьмется за старые грехи!
– Совсем не папаша Эшалот, – отозвалась Лиретта.
– Тогда что ты тут делаешь? Тебя выгнали? – расспрашивал девочку доктор.
Она опустила голову, и густые волосы закрыли ей лицо.
– Нет, не выгнали, – сказала малышка, – но скоро выгонят.
– За что? – допытывался доктор.
– За то, что я люблю одного человека, а мне еще рано, – тихо произнесла она.
Доктор едва расслышал ее тихие-тихие слова. Он отпустил руку девочки и отвел волосы с ее лица.
– Малышка Лиретта, – сказал он, – и ты туда же?
Она вскочила на ноги и выпрямилась.
– Да это случилось давным-давно! – гордо заявила она.
Девочка в слабом свете далекого фонаря, который подчеркивал бледность и бархатистость ее кожи и заставлял мерцать большие влажные глаза, показалась доктору неожиданно красивой, будто увидел он ее в первый раз.
– И кого же ты любишь, Лиретта? – спросил он, невольно понижая голос до шепота.
Она ответила не сразу.
– Вы такой добрый, – проговорила она, видимо, решившись довериться доктору, – вы не откажете, и я узнаю, где он. А то стали говорить, что он умер…
– Жорж! – вскричал доктор вне себя от изумления.
Девочка схватила руку доктора и поднесла к губам, лепеча:
– Не смейтесь надо мной, ответьте…
Доктор с улыбкой смотрел на нее. На его красивом и ласковом сейчас лице появилось мечтательно-меланхолическое выражение, словно смотрел он в далекое прошлое.
– Я зайду навестить тебя, Лиретта, – пообещал он. – Узнаю, что и как. Я ведь лечу не только горячку и лихорадку…
– Но я совсем не хочу выздоравливать, – сказала девочка. – Где он?
– В большом странствии, – ответил доктор.
– Он хорошо себя чувствует? – интересовалась Лиретта.
– Вполне, – заверил ее доктор Ленуар.
– А какое у него настроение? – не унималась малышка.
– Не знаю, – как-то грустно проговорил доктор.
– Скоро он вернется? – продолжала спрашивать Лиретта.
– Надеюсь, – ответил доктор Абель.
– Спаси вас, Господи! – радостно вскричала девочка.
Словно быстрая птичка она вспорхнула на цыпочки, и доктор почувствовал на своей щеке прикосновение поцелуя.
Как только в доме стало известно о прибытии молодого хозяина, вся прислуга, горя желанием услужить и не скрывая любопытства, явилась его встречать. Кто-то подхватил мешок, кто-то другой – чемоданы, и только госпоже Майер нечего было нести, но зато она больше других нуждалась в свежих новостях, которыми собиралась поделиться с булочником, мясником, зеленщиком и трубочистом.
Жорж быстро прошел мимо столпившихся слуг, не замечая и старика Тарденуа, который стоял в стороне, поднялся на темное крыльцо и через парадную дверь вошел в просторную прихожую.
Глядя ему вслед, госпожа Майер тонко заметила:
– Можно подумать, занимался контрабандой! Все какие-то секреты! И скажите на милость, что он нес в правой руке?
В гостиной Жоржа ждала госпожа де Сузей, ждала в одиночестве. Жорж хотел было поцеловать ей руку, но она расцеловала его, повторяя:
– Бедный мой мальчик! Бедный мальчик! Как вы, однако, настрадались!
Глаза ее были полны слез, но не знаю, как бы это лучше выразить: в ее чувстве недоставало тепла, оно было снисхождением и в чем-то сродни жалости.
Почти тотчас же Жорж позвал Тарденуа и распорядился:
– Запрягайте, и как можно скорее!
– Как! Уже? – воскликнула госпожа де Сузей.
– Я и так опаздываю, – отвечал Жорж, – меня ждут.
Когда старый слуга ушел исполнять распоряжение, молодой человек спросил:
– Матушка, разве мне не позволено поцеловать Альберта?
Госпожа де Сузей покраснела, отвечая:
– Он спит.
Она так и не подняла глаз. Ее бледное красивое лицо могло бы пробудить вдохновение у поэта, но необъяснимое смятение, которое мешало благородной прямоте ее взгляда, разочаровало бы искушенного наблюдателя.
Жорж задал еще один вопрос:
– Доктор оставил для меня какую-нибудь информацию?
– Он сказал, – отвечала госпожа де Сузей, не поднимая глаз, – что вы должны торопиться и ни под каким видом не пропустить сегодняшнего свидания.
Жорж тотчас встал со словами:
– Вот видите, сударыня, я себе не принадлежу.
Красавица-вдова протянула ему руку и сказала тихо-тихо:
– Жорж, вы пойдете не один.
– Кто же будет меня сопровождать, матушка? – спросил он.
– Я. Я всему причиной, и я так хочу, – ответила она.
– Так решил доктор? – осведомился молодой человек.
– Нет. Но я знаю, я чувствую, это мой долг, – проговорила женщина.
– Госпожа герцогиня, – строго произнес Жорж, – я здесь старший сын, глава семьи, и я вправе выразить свою волю. Итак, я желаю идти один.
Она привлекла его к себе.
– Мужественный мой сын, как я вас отблагодарю? – прошептала женщина.
На этот раз побледнел и опустил глаза Жорж.
– Сударыня, – произнес он с нажимом, – не надо больше так говорить, вы мне ничем не обязаны, зато я вам обязан всем.
В этот миг вернулся Тарденуа. Жорж жестом велел ему идти за собой и почтительно поклонился той, кого звал матушкой. Хозяин и слуга вышли.
Госпожа де Сузей закрыла лицо руками.
Как только за Жоржем закрылась дверь, в противоположном конце комнаты приоткрылась другая, и в гостиную заглянул молодой человек с осунувшимся болезненным лицом.
Это и был Альберт, секретарь, о котором мы уже столько раз говорили. Он обвел глазами комнату и, удостоверившись, что госпожа де Сузей одна, вошел.
Шел он медленно, и звук его шагов заглушал пушистый ковер. Пройдя до середины комнаты, он уже задыхался и, опустившись у ног госпожи де Сузей, сказал:
– Ах, матушка! Вы думаете только обо мне, а жизнью рискует он!
Она обвила его шею руками, и из глаз прекрасной вдовы хлынули слезы, куда более горячие, чем те, что блестели у нее на ресницах в присутствии Жоржа.
– Это правда! Так оно и есть! Господь меня за это покарает! Я всегда заботилась только о тебе.
Она улыбнулась, Альберт поцелуями осушил ее слезы.
– Почему, – начал он ласково, – ты не хочешь, чтобы я его поцеловал? Он желал этого, матушка, и я тоже очень его люблю.
Она помолчала, а потом ответила прерывающимся от рыданий голосом:
– Я не могу видеть вас вместе! – Она прижала Альберта к своей груди и страстно прошептала: – Он такой, каким ты был год назад – полон жизни, мужества, силы, а ты…
– Я умираю, – тихо отозвался Альберт. – Ах, ты не знаешь, не знаешь, насколько он счастливее меня, и какую цену я плачу за опасность, которой он подвергается!
XII
РУКА В ПЕРЧАТКЕ
События этим вечером развивались быстро. Еще не было и девяти часов, когда запряженная карета подъехала к крыльцу и остановилась, ожидая Жоржа.
– Держу пари, что он уже этим вечером отправится развлекаться!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97