Выпороть кнутом! Тащите линь!
Но тут, перекрывая этот шум, раздался властный голос:
— Эй вы, тихо!
В помещение вошел высокий человек с гордой осанкой. Оливье понял, что он был здесь главным. Об этом свидетельствовал, в частности, и его костюм, сшитый по последней парижской моде, однако же без лент, бантов и кружев.
Он направился прямо к шевалье де Сову.
— Так это ты новичок, поступивший на службу?
— Поступивший на службу? Какую службу? На службу к кому?
— Не валяй дурака!
— Клянусь, что я совершенно не знаю, почему и где я нахожусь!
— Ладно, и такое бывает. Тогда слушай меня и запоминай. Добровольно ты тут очутился или нет — не имеет ровно никакого значения. Отныне ты корсар, морской разбойник, член Берегового братства. Теперь ты с нами навеки. Если ты окажешься достойным нашей дружбы, то всегда, до самой смерти, сможешь рассчитывать на нашу поддержку. Перед тобой открывается новая жизнь: тебе придется привыкнуть к дисциплине, но зато тебя будут окружать преданные друзья, да и кошелек твой никогда не опустеет. Все зависит от тебя. Захочешь — станешь знаменитым и сказочно богатым… Ну а коли ты окажешься трусом, то со всеобщего согласия тебя вздернут на рее. Мы готовы помогать тебе, но и ты не смеешь предать нас.
У Оливье даже не было времени, чтобы как следует удивиться. Тотчас же в спальню по свистку вбежали еще человек десять, которые молча окружили шевалье плотным кольцом. По ту сторону этого живого круга сгрудились все те, с кем отец Армель проснулся нынче утром в одном помещении. Эти десятеро молодцов были вооружены охотничьими ружьями. По нескольким репликам Оливье понял, что человек, который расспрашивал его и теперь стоял перед ним в центре круга, звался капитан Турмантен.
— Подойди ко мне, — торжественно обратился Турмантен к Оливье, — и будь достоин оказываемой тебе чести. Ты присягнешь на прикладе вот этого ружья, и я сам приму твою присягу!
Оливье подчинился. Пираты еще плотнее сомкнулись вокруг них.
— Будьте вы все свидетелями, — произнес капитан, — да услышит нас Бог!
Левую руку он возложил на голову неофита и, взяв правой рукой ружье, звонко ударил прикладом в пол.
— Как твое имя?
— Оливье де Сов.
— Оливье де Сов, — повторил капитан Турмантен звучным голосом, — я не спрашиваю тебя о твоем прошлом, но отныне ты принадлежишь мне, я принимаю тебя к себе на службу, и вот что отвечает за твое будущее!
И капитан снова яростно ударил в пол прикладом своего охотничьего ружья.
Пока очевидцы этой странной сцены расходились, понимая, что спектакль окончен, капитан Турмантен добавил:
— Теперь ты принят ко мне на службу, ты, если угодно, становишься моим слугой. Твои жизнь и смерть отныне в моих руках, и если ты как следует запомнишь эти мои слова, то сможешь избежать многих неприятностей!
Оливье гордо и бесстрашно смотрел прямо в глаза капитану.
Тогда Турмантен заговорил более мягко:
— Я надеюсь на тебя. Ты не такой, как остальные. Мне кое-что рассказывали про тебя, так что я буду рад, если ты станешь моим помощником. Возможно, мы подружимся…
— Что мне придется делать?
— Увидишь. Теперь довольно вопросов. У нас сначала учатся выполнять чужие команды, а уж потом командуют сами!
III
ПОДАРОК СУДЬБЫ
После того как Миртиль отдала приказ спустить в «печь» Оливье де Сова, с ней случился нервный припадок. Впрочем, с помощью верной Жертро ей довольно скоро удалось взять себя в руки. Никогда не упускающая собственной выгоды, холодная и расчетливая супруга Годфруа Кокбара быстро одержала победу над влюбленной девицей, лишь на мгновение очнувшейся при виде Оливье, напомнившем ей об их недолгом романе.
— Бабетта, — обратилась она к субретке, — как только вернутся Жоэль де Жюган и Эстафе, прикажи позвать их ко мне!
Субретка сделала книксен и удалилась.
Жертро честно служила своей госпоже, но в душе ненавидела ее, так как та была резка, своенравна и суха. Миртиль невозможно было любить, ибо ее эгоизм, стремление повелевать, ненасытное тщеславие и бессердечность давали о себе знать столь часто, что служанка, находившаяся во власти этой особы, не могла не страдать.
Только мужчины, подобные Эстафе или Жоэлю де Жюгану, попадали в ловушки, расставляемые кокетливой содержательницей «Сосущего теленка».
Всячески обустраивая особняк Сен-Мара и прилегающие к нему дома и приспосабливая их для своих нужд (разнообразные торговые операции, контрабанда и так далее), дочь привратника Ниорского замка сделала гениальное открытие. Если мы считаем кардинала Мазарини изобретателем лифта, ибо он для вящего удобства приказывал поднимать его кресло с помощью веревок и блоков, то почему бы нам не признать, что Миртиль придумала автоматическую телефонную связь? Конечно, это нельзя было назвать настоящим телефоном, но свою задачу — передачу слов на относительно далекое расстояние — изобретение Злой Феи выполняло.
Так что Бабетта, получив приказ хозяйки, передала его в «Сосущий теленок» посредством старых каминных труб. Соединенные между собой, они, по сути, являли единую акустическую систему.
Заведение закрылось на ночь. За литыми решетками, которые по приказу начальника полиции украшали тогда окна трактиров, виднелись массивные деревянные ставни. Внутри кабак освещался парой больших фонарей.
Некоторые личности из Долины Нищеты, не имевшие собственного угла, могли ночевать прямо в кабачке. Но для этого требовалось не только заплатить — и немало! — грязной толстухе служанке по имени Марион, но и быть в милости у самой Злой Феи.
И вот сюда-то, в закрывшийся на ночь трактир, и вернулись Эстафе и Жоэль де Жюган, трепетавшие от страха при одной только мысли о гневе госпожи Миртиль.
Впрочем, предстать перед грозной хозяйкой они собирались только утром, а сейчас им хотелось отогреться, поесть и отоспаться. Жоэль уже направился было на кухню, чтобы просушить там свое платье, когда рыжая толстуха, заботам которой он немногим более часа назад поручил Армель, крикнула ему:
— Вас требует к себе госпожа Миртиль!
— Черт тебя побери! — проворчал бретонец, у которого мокрая одежда прилипла к телу. — Дай мне по крайней мере…
— Она не собирается дожидаться, пока ты обсохнешь, и требует вас немедленно!
Сунув руку в карман, бретонец начал судорожно перебирать четки.
Эстафе стоял рядом с ним, бледный и понурый.
— По-моему, надо исполнять приказ, — с жалким видом произнес он. — А ты как думаешь?
— Вот змея! — отозвался Жоэль. — Сейчас снова станет плеваться ядом! Ах, если бы мы смогли когда-нибудь…
— …отыграться за все, — подхватил его приятель, осклабившись.
Как и все голодранцы Двора Гробье, оба головореза были похотливы и безумно вожделели свою хозяйку.
Итак, бретеры, подбадривая друг друга, отправились к владелице «Сосущего теленка».
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83
Но тут, перекрывая этот шум, раздался властный голос:
— Эй вы, тихо!
В помещение вошел высокий человек с гордой осанкой. Оливье понял, что он был здесь главным. Об этом свидетельствовал, в частности, и его костюм, сшитый по последней парижской моде, однако же без лент, бантов и кружев.
Он направился прямо к шевалье де Сову.
— Так это ты новичок, поступивший на службу?
— Поступивший на службу? Какую службу? На службу к кому?
— Не валяй дурака!
— Клянусь, что я совершенно не знаю, почему и где я нахожусь!
— Ладно, и такое бывает. Тогда слушай меня и запоминай. Добровольно ты тут очутился или нет — не имеет ровно никакого значения. Отныне ты корсар, морской разбойник, член Берегового братства. Теперь ты с нами навеки. Если ты окажешься достойным нашей дружбы, то всегда, до самой смерти, сможешь рассчитывать на нашу поддержку. Перед тобой открывается новая жизнь: тебе придется привыкнуть к дисциплине, но зато тебя будут окружать преданные друзья, да и кошелек твой никогда не опустеет. Все зависит от тебя. Захочешь — станешь знаменитым и сказочно богатым… Ну а коли ты окажешься трусом, то со всеобщего согласия тебя вздернут на рее. Мы готовы помогать тебе, но и ты не смеешь предать нас.
У Оливье даже не было времени, чтобы как следует удивиться. Тотчас же в спальню по свистку вбежали еще человек десять, которые молча окружили шевалье плотным кольцом. По ту сторону этого живого круга сгрудились все те, с кем отец Армель проснулся нынче утром в одном помещении. Эти десятеро молодцов были вооружены охотничьими ружьями. По нескольким репликам Оливье понял, что человек, который расспрашивал его и теперь стоял перед ним в центре круга, звался капитан Турмантен.
— Подойди ко мне, — торжественно обратился Турмантен к Оливье, — и будь достоин оказываемой тебе чести. Ты присягнешь на прикладе вот этого ружья, и я сам приму твою присягу!
Оливье подчинился. Пираты еще плотнее сомкнулись вокруг них.
— Будьте вы все свидетелями, — произнес капитан, — да услышит нас Бог!
Левую руку он возложил на голову неофита и, взяв правой рукой ружье, звонко ударил прикладом в пол.
— Как твое имя?
— Оливье де Сов.
— Оливье де Сов, — повторил капитан Турмантен звучным голосом, — я не спрашиваю тебя о твоем прошлом, но отныне ты принадлежишь мне, я принимаю тебя к себе на службу, и вот что отвечает за твое будущее!
И капитан снова яростно ударил в пол прикладом своего охотничьего ружья.
Пока очевидцы этой странной сцены расходились, понимая, что спектакль окончен, капитан Турмантен добавил:
— Теперь ты принят ко мне на службу, ты, если угодно, становишься моим слугой. Твои жизнь и смерть отныне в моих руках, и если ты как следует запомнишь эти мои слова, то сможешь избежать многих неприятностей!
Оливье гордо и бесстрашно смотрел прямо в глаза капитану.
Тогда Турмантен заговорил более мягко:
— Я надеюсь на тебя. Ты не такой, как остальные. Мне кое-что рассказывали про тебя, так что я буду рад, если ты станешь моим помощником. Возможно, мы подружимся…
— Что мне придется делать?
— Увидишь. Теперь довольно вопросов. У нас сначала учатся выполнять чужие команды, а уж потом командуют сами!
III
ПОДАРОК СУДЬБЫ
После того как Миртиль отдала приказ спустить в «печь» Оливье де Сова, с ней случился нервный припадок. Впрочем, с помощью верной Жертро ей довольно скоро удалось взять себя в руки. Никогда не упускающая собственной выгоды, холодная и расчетливая супруга Годфруа Кокбара быстро одержала победу над влюбленной девицей, лишь на мгновение очнувшейся при виде Оливье, напомнившем ей об их недолгом романе.
— Бабетта, — обратилась она к субретке, — как только вернутся Жоэль де Жюган и Эстафе, прикажи позвать их ко мне!
Субретка сделала книксен и удалилась.
Жертро честно служила своей госпоже, но в душе ненавидела ее, так как та была резка, своенравна и суха. Миртиль невозможно было любить, ибо ее эгоизм, стремление повелевать, ненасытное тщеславие и бессердечность давали о себе знать столь часто, что служанка, находившаяся во власти этой особы, не могла не страдать.
Только мужчины, подобные Эстафе или Жоэлю де Жюгану, попадали в ловушки, расставляемые кокетливой содержательницей «Сосущего теленка».
Всячески обустраивая особняк Сен-Мара и прилегающие к нему дома и приспосабливая их для своих нужд (разнообразные торговые операции, контрабанда и так далее), дочь привратника Ниорского замка сделала гениальное открытие. Если мы считаем кардинала Мазарини изобретателем лифта, ибо он для вящего удобства приказывал поднимать его кресло с помощью веревок и блоков, то почему бы нам не признать, что Миртиль придумала автоматическую телефонную связь? Конечно, это нельзя было назвать настоящим телефоном, но свою задачу — передачу слов на относительно далекое расстояние — изобретение Злой Феи выполняло.
Так что Бабетта, получив приказ хозяйки, передала его в «Сосущий теленок» посредством старых каминных труб. Соединенные между собой, они, по сути, являли единую акустическую систему.
Заведение закрылось на ночь. За литыми решетками, которые по приказу начальника полиции украшали тогда окна трактиров, виднелись массивные деревянные ставни. Внутри кабак освещался парой больших фонарей.
Некоторые личности из Долины Нищеты, не имевшие собственного угла, могли ночевать прямо в кабачке. Но для этого требовалось не только заплатить — и немало! — грязной толстухе служанке по имени Марион, но и быть в милости у самой Злой Феи.
И вот сюда-то, в закрывшийся на ночь трактир, и вернулись Эстафе и Жоэль де Жюган, трепетавшие от страха при одной только мысли о гневе госпожи Миртиль.
Впрочем, предстать перед грозной хозяйкой они собирались только утром, а сейчас им хотелось отогреться, поесть и отоспаться. Жоэль уже направился было на кухню, чтобы просушить там свое платье, когда рыжая толстуха, заботам которой он немногим более часа назад поручил Армель, крикнула ему:
— Вас требует к себе госпожа Миртиль!
— Черт тебя побери! — проворчал бретонец, у которого мокрая одежда прилипла к телу. — Дай мне по крайней мере…
— Она не собирается дожидаться, пока ты обсохнешь, и требует вас немедленно!
Сунув руку в карман, бретонец начал судорожно перебирать четки.
Эстафе стоял рядом с ним, бледный и понурый.
— По-моему, надо исполнять приказ, — с жалким видом произнес он. — А ты как думаешь?
— Вот змея! — отозвался Жоэль. — Сейчас снова станет плеваться ядом! Ах, если бы мы смогли когда-нибудь…
— …отыграться за все, — подхватил его приятель, осклабившись.
Как и все голодранцы Двора Гробье, оба головореза были похотливы и безумно вожделели свою хозяйку.
Итак, бретеры, подбадривая друг друга, отправились к владелице «Сосущего теленка».
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83