Она может получить аудиенцию, когда ей вздумается. Кто знает, не рассказал ли ей уже обо всем бывший горбун? Ведь ему наверняка известно, кто стал причиной несчастий Армель!»
Однако, увидев Лагардера в своем кабачке, где было полно ее головорезов, она воспряла духом.
— Его покровительница не просила защиты у Людовика XIV, и она не подозревает о существовании «Сосущего теленка», иначе этот проклятый Лагардер едва ли стал бы действовать в одиночку… Посмотрим! Нет, я не вижу ни одного полицейского «топтуна»… все лица мне знакомы… Может быть, это и есть тот единственный шанс, что дает мне судьба? И надо попытаться избавиться от спасителя Армель раз и навсегда.
Ее красивое, как у падшего ангела, лицо приобрело жестокое выражение.
Сомневаться было нельзя. Много раз она видела Анри де Лагардера рядом с дочерью Оливье де Сова, когда он сопровождал белокурую девушку либо в церковь, либо на ярмарку в Сен-Жермен, либо в театр, либо на прогулку.
Госпожа Миртиль знала, как опасен Лагардер. Один из ее верных слуг, Марсель де Ремай, частенько захаживал в фехтовальный зал Кокардаса и Паспуаля. Кроме того, и он, и люди, нанятые Антуаном де Пейролем в этом самом кабачке, рассказали своей хозяйке о том, что произошло на «Аллее королевы». В их ушах еще звучали гордые слова Анри над телом герцога Мантуанского: «Вот правосудие Лагардера!», а перед глазами вспыхивали блики от мелькания изумительной шпаги, способной отразить нападение девятерых дерзких и опытных рубак.
— Лагардер! — прошипела повелительница Двора Гробье. — Опять Лагардер! Я не хочу больше слышать этого имени!
Тем не менее она продолжала размышлять.
Если мальчишка застынет, холодный и окровавленный, на полу кабачка, если он к тому же сумеет проткнуть кого-нибудь из нападавших, не повлечет ли это за собой излишнее внимание полиции? Начнется следствие, и дело может кончиться закрытием притона.
«Мне не удастся выйти сухой из воды, — призналась она себе, — но и оставить в живых этого молодца нельзя. Он, того и гляди, докопается до истины».
Она прикидывала и так и эдак и наконец приняла решение.
— Пусть он умрет. А мне придется бежать… Да, я немедленно отправлюсь в Гавр, и Годфруа выручит меня. Мы богаты, очень богаты… Поедем на Антильские острова. Говорят, это просто рай земной… Быть по сему! Я все ставлю на карту!
Злая Фея тут же призвала к себе Бабетту, и та вскоре привела к ней Жоэля де Жюгана и Эстафе, впавших в немилость после неудачи — правда, не для всех! — с пожаром в «Театре Маленькой Королевы». Они явились пред очи грозной хозяйки с трепетом… Но встретили их ласково, очень ласково…
Уже десять минут Анри де Лагардер сидел в полном одиночестве за столиком, предназначенном для четверых. Три скамьи пустовали, однако неслыханная вещь в заведении, где посетителям обычно приходилось тесниться самым вульгарным образом — никто и не думал подсаживаться к нему.
Или же никто не смел?
Возможно, все эти бретеры, наемные убийцы с продажной шпагой, все эти воры, мошенники и проходимцы, промышлявшие милостыней, уже почувствовали, что молодой человек — чужак, которого заранее нужно отделить от прочих невидимой чертой, оставив его наедине с честью и доблестью? Или в подданных Злой Феи проникло неведомое им прежде чувство некоей странной стыдливости, и они покорно отступили в тень перед героем?
Кто знает?
Анри, ужиная, присматривался к этому сборищу подонков, но во взгляде его не было презрения. Ему вовсе не хотелось затевать ссору. Он пришел сюда только для того, чтобы самому взглянуть на то место, где в последний раз видели живым Оливье де Сова. Никакого определенного плана у него еще не было.
Различные предположения возникали в его мозгу.
Может быть, ему попытаться завязать разговор с Марион? Или соблазнить одну из тех девиц, что, упившись до полубесчувственного состояния, сидели за одним столом с головорезами? Некоторые из них, чуть более трезвые, чем другие, уже успели взглянуть на него с многообещающей улыбкой. А может, надо сыграть в карты с их кавалерами и проиграть ровно столько, чтобы у тех развязались языки?
Он еще не решил, что предпринять, однако понимал, что в любом случае должен как-то познакомиться с завсегдатаями этого подозрительного кабачка.
Внезапно он заметил какие-то странные передвижения.
Два высоченных малых, два гиганта со шпагами на боку, обходили столики, где присаживаясь, где просто наклонившись, и что-то тихонько говорили своим приятелям… И тут же взгляды всех этих выпивох и игроков загорались недобрым огнем, и они начинали чуть не в упор смотреть на одинокого посетителя за столом на четверых…
Но он увидел не только это.
Те, кого двум гигантам удалось склонить к затеянному ими предприятию, в свою очередь вставали и отправлялись на кухню, выходя оттуда… уже с рапирой на поясе!
На губах Анри, как всегда в минуту опасности, появилась гордая улыбка.
«Видимо, меня узнали, — сказал он себе, — иначе зачем бы стали раздавать шпаги тем, у кого их не было? Холодное оружие, конечно, гораздо удобнее огнестрельного… и заколоть проще, чем застрелить. Звук выстрела не скроешь, а у полиции хороший слух…»
Он залпом осушил стакан вина и принялся за цыпленка, ворча:
— Этот петух успел справить столетний юбилей!
Мимо как раз проходила рыжая Марион, и Анри окликнул ее:
— Эй, милая! Уж не этот ли петух кричал, когда святой Петр отрекался от Христа?
Туповатая служанка разинула рот, не зная, что ответить, но тут за ее спиной возникли Жоэль де Жюган и Эстафе, выражение лиц которых не обещало ничего хорошего.
— Мальчику не по душе наша птичка? — саркастически осведомился бретонец. — Вот и убирался бы в «Сосновую шишку», к своим друзьям, кавалерам Фонаря!
— У нас здесь тихо, уютно, тепло, — поддержал товарища верзила со шрамом, — а кому не нравится, для тех есть вот это! Уразумел?
И он выхватил шпагу. Второй немедленно повторил этот жест, после чего началось настоящее столпотворение: около тридцати головорезов во главе с великаном Марселем де Ремайем, вскочив с мест, устремились к столику Лагардера под грохот опрокидываемых стульев и взвизгивания встревоженных женщин.
Известно, какая быстрая реакция была у названого брата Армель. Увидев сверкающие клинки, он мгновенно отпрыгнул за скамью, прислонился спиной к стене и, обнажая свое оружие, подумал: «Где я мог встречать раньше этих двух молодчиков? Их рожи мне знакомы!» Внезапно ему на помощь пришла его изумительная память, и он словно бы вновь пережил давнюю сцену спасения Армель: с одним из этих преступников он боролся в черных водах Сены, тогда как другой бросал с берега камни, стараясь угодить ему в голову!
Он с торжеством заключил: «Теперь уж они не уйдут от меня!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83
Однако, увидев Лагардера в своем кабачке, где было полно ее головорезов, она воспряла духом.
— Его покровительница не просила защиты у Людовика XIV, и она не подозревает о существовании «Сосущего теленка», иначе этот проклятый Лагардер едва ли стал бы действовать в одиночку… Посмотрим! Нет, я не вижу ни одного полицейского «топтуна»… все лица мне знакомы… Может быть, это и есть тот единственный шанс, что дает мне судьба? И надо попытаться избавиться от спасителя Армель раз и навсегда.
Ее красивое, как у падшего ангела, лицо приобрело жестокое выражение.
Сомневаться было нельзя. Много раз она видела Анри де Лагардера рядом с дочерью Оливье де Сова, когда он сопровождал белокурую девушку либо в церковь, либо на ярмарку в Сен-Жермен, либо в театр, либо на прогулку.
Госпожа Миртиль знала, как опасен Лагардер. Один из ее верных слуг, Марсель де Ремай, частенько захаживал в фехтовальный зал Кокардаса и Паспуаля. Кроме того, и он, и люди, нанятые Антуаном де Пейролем в этом самом кабачке, рассказали своей хозяйке о том, что произошло на «Аллее королевы». В их ушах еще звучали гордые слова Анри над телом герцога Мантуанского: «Вот правосудие Лагардера!», а перед глазами вспыхивали блики от мелькания изумительной шпаги, способной отразить нападение девятерых дерзких и опытных рубак.
— Лагардер! — прошипела повелительница Двора Гробье. — Опять Лагардер! Я не хочу больше слышать этого имени!
Тем не менее она продолжала размышлять.
Если мальчишка застынет, холодный и окровавленный, на полу кабачка, если он к тому же сумеет проткнуть кого-нибудь из нападавших, не повлечет ли это за собой излишнее внимание полиции? Начнется следствие, и дело может кончиться закрытием притона.
«Мне не удастся выйти сухой из воды, — призналась она себе, — но и оставить в живых этого молодца нельзя. Он, того и гляди, докопается до истины».
Она прикидывала и так и эдак и наконец приняла решение.
— Пусть он умрет. А мне придется бежать… Да, я немедленно отправлюсь в Гавр, и Годфруа выручит меня. Мы богаты, очень богаты… Поедем на Антильские острова. Говорят, это просто рай земной… Быть по сему! Я все ставлю на карту!
Злая Фея тут же призвала к себе Бабетту, и та вскоре привела к ней Жоэля де Жюгана и Эстафе, впавших в немилость после неудачи — правда, не для всех! — с пожаром в «Театре Маленькой Королевы». Они явились пред очи грозной хозяйки с трепетом… Но встретили их ласково, очень ласково…
Уже десять минут Анри де Лагардер сидел в полном одиночестве за столиком, предназначенном для четверых. Три скамьи пустовали, однако неслыханная вещь в заведении, где посетителям обычно приходилось тесниться самым вульгарным образом — никто и не думал подсаживаться к нему.
Или же никто не смел?
Возможно, все эти бретеры, наемные убийцы с продажной шпагой, все эти воры, мошенники и проходимцы, промышлявшие милостыней, уже почувствовали, что молодой человек — чужак, которого заранее нужно отделить от прочих невидимой чертой, оставив его наедине с честью и доблестью? Или в подданных Злой Феи проникло неведомое им прежде чувство некоей странной стыдливости, и они покорно отступили в тень перед героем?
Кто знает?
Анри, ужиная, присматривался к этому сборищу подонков, но во взгляде его не было презрения. Ему вовсе не хотелось затевать ссору. Он пришел сюда только для того, чтобы самому взглянуть на то место, где в последний раз видели живым Оливье де Сова. Никакого определенного плана у него еще не было.
Различные предположения возникали в его мозгу.
Может быть, ему попытаться завязать разговор с Марион? Или соблазнить одну из тех девиц, что, упившись до полубесчувственного состояния, сидели за одним столом с головорезами? Некоторые из них, чуть более трезвые, чем другие, уже успели взглянуть на него с многообещающей улыбкой. А может, надо сыграть в карты с их кавалерами и проиграть ровно столько, чтобы у тех развязались языки?
Он еще не решил, что предпринять, однако понимал, что в любом случае должен как-то познакомиться с завсегдатаями этого подозрительного кабачка.
Внезапно он заметил какие-то странные передвижения.
Два высоченных малых, два гиганта со шпагами на боку, обходили столики, где присаживаясь, где просто наклонившись, и что-то тихонько говорили своим приятелям… И тут же взгляды всех этих выпивох и игроков загорались недобрым огнем, и они начинали чуть не в упор смотреть на одинокого посетителя за столом на четверых…
Но он увидел не только это.
Те, кого двум гигантам удалось склонить к затеянному ими предприятию, в свою очередь вставали и отправлялись на кухню, выходя оттуда… уже с рапирой на поясе!
На губах Анри, как всегда в минуту опасности, появилась гордая улыбка.
«Видимо, меня узнали, — сказал он себе, — иначе зачем бы стали раздавать шпаги тем, у кого их не было? Холодное оружие, конечно, гораздо удобнее огнестрельного… и заколоть проще, чем застрелить. Звук выстрела не скроешь, а у полиции хороший слух…»
Он залпом осушил стакан вина и принялся за цыпленка, ворча:
— Этот петух успел справить столетний юбилей!
Мимо как раз проходила рыжая Марион, и Анри окликнул ее:
— Эй, милая! Уж не этот ли петух кричал, когда святой Петр отрекался от Христа?
Туповатая служанка разинула рот, не зная, что ответить, но тут за ее спиной возникли Жоэль де Жюган и Эстафе, выражение лиц которых не обещало ничего хорошего.
— Мальчику не по душе наша птичка? — саркастически осведомился бретонец. — Вот и убирался бы в «Сосновую шишку», к своим друзьям, кавалерам Фонаря!
— У нас здесь тихо, уютно, тепло, — поддержал товарища верзила со шрамом, — а кому не нравится, для тех есть вот это! Уразумел?
И он выхватил шпагу. Второй немедленно повторил этот жест, после чего началось настоящее столпотворение: около тридцати головорезов во главе с великаном Марселем де Ремайем, вскочив с мест, устремились к столику Лагардера под грохот опрокидываемых стульев и взвизгивания встревоженных женщин.
Известно, какая быстрая реакция была у названого брата Армель. Увидев сверкающие клинки, он мгновенно отпрыгнул за скамью, прислонился спиной к стене и, обнажая свое оружие, подумал: «Где я мог встречать раньше этих двух молодчиков? Их рожи мне знакомы!» Внезапно ему на помощь пришла его изумительная память, и он словно бы вновь пережил давнюю сцену спасения Армель: с одним из этих преступников он боролся в черных водах Сены, тогда как другой бросал с берега камни, стараясь угодить ему в голову!
Он с торжеством заключил: «Теперь уж они не уйдут от меня!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83