Но пока придется довольствоваться тем, что у вас есть. Думайте о ребенке и не расстраивайте меня жалобами.
Его слова обрушились на нее ледяным душем. Алессандро казался совершенно сухим, грубым и властным. Он больше не любил ее. Потом она вдруг вспомнила, что он ведь ни разу и не говорил, что любит ее.
Фоска чувствовала себя настолько несчастной, что когда через несколько дней пришла навестить отца, то даже не смогла создать видимость хорошего настроения. Как только отец обнял ее и заметил, что она выглядит несколько бледной, она разразилась слезами.
– Он солгал мне! Он не любит меня! Никогда не любил! О, папа, я так несчастна!
Орио Долфин как мог успокоил Фоску и тут же отвернулся. Но она все же успела заметить чувство вины на его лице.
– Ты знал! – задыхаясь, произнесла она. – Ты знал, что он не любит меня. И тем не менее разрешил мне выйти за него замуж! О, папа, почему ты мне ничего не сказал?
– Я, дитя мое, поступил так ради твоего блага, – горестно сказал Орио. – Я не хотел, чтобы ты возвращалась в монастырь. Я знал, что тебе там не нравится.
– Я предпочла бы поехать туда, чем оказаться, как теперь, обманутой! Я не понимаю, почему так случилось? Как несправедливо!
– Мне жаль, Фоска. Очень жаль, что я был вынужден избрать этот путь. Я думал, что ты обрела надежное укрытие. Я никогда не хотел, дитя мое, причинить тебе боль. Я уже и без того лишил тебя многого – спустил все состояние в карты, лишил тебя будущего. Лоредан предоставил мне шанс исправить мои дурные поступки.
– Люди говорят, что он вертит тобой как хочет. Что это значит? – требовательно спросила она.
– О, ничего. Они имеют в виду, что я помогаю ему сделать карьеру.
– В обмен на то, что он женился на мне?
– Что-то вроде этого. Я не возражаю. Я стар, старомоден. Я сделал достаточно для Венеции. Возможно, настало время передать все в руки молодых.
– Он же тебе не нравился, – жестко сказала Фоска, смахнув слезы. – У тебя с ним были разногласия, не так ли? Ты бы ему ни за что не помог, не будь меня?
– Возможно, нет. Но ведь я мог… ошибиться, – с надеждой в голосе сказал Долфин.
– Ты сам в это не веришь, – возразила она.
– Мне очень жаль, Фоска, – повторил он, понурив голову. – Ты даже не можешь представить, как жаль.
– Ты позволил ему использовать тебя! – сказала она язвительно. – О, папа, как ты мог оказаться таким слабым?
Она ушла, а Орио Долфин долго не вставал из-за стола. Он терял влияние в сенате столь же быстро, как Лоредан набирал его. Те, кто некогда восхищался Орио за его принципиальность, теперь высмеивали его. Он чувствовал, что устал, потерпел крушение, исполнен печалью и чувством вины.
Орио выдвинул верхний ящик письменного стола и вынул дуэльный пистолет. За несколько последних недель он не раз брал его в руки. Его успокаивало уже то, что пистолет лежит в ящике и он заряжен. Ему было немного жаль расставаться с Фоской, но она, он был уверен, простит и поймет его. Иного пути помочь ей не существовало.
Он приложил дуло пистолета к правому глазу с тем, чтобы кость не смогла изменить направление полета пули. Он так много напортачил в своей жизни, стыдно будет промахнуться на сей раз.
Фоска родила мертвого младенца. Врачи объяснили это шоком, который вызвало у нее самоубийство отца. Месяцем позже Алессандро пришел к ней ночью. Она лежала под ним как туша на колоде для разделки мяса. Хотела только набраться смелости и сказать мужу, что она чувствует.
Она вновь забеременела. Вскоре случился выкидыш. Ей было очень плохо, несколько недель она не могла подняться с постели. Постоянно думала об Алессандро, об отце, о своей несчастной жизни.
После того как Фоска почувствовала себя лучше, к ней зашел Алессандро.
– Что вы здесь делаете? – холодно спросила она, когда тот присел на краю кровати.
– Что за вопрос? Я здесь, потому что беспокоюсь о вас, Фоска. Я слишком долго не приходил.
– Но разве нельзя проявлять заботу днем? Нет, вы здесь потому, что хотите, чтобы я принесла вам сына.
– Прошу прощения, синьора, – сказал он невозмутимо. – Я не буду навязываться.
– Я вас ненавижу, – тихо сказала она. – И не смейте больше прикасаться ко мне. Вы воспользовались моей любовью, сломали, растоптали ее. Вы мне лгали, предали меня. Убили моего отца. Я никогда вам этого не прощу. Никогда!
– Фоска, ваш отец был болен.
– Нет, он не болел, – промолвила она абсолютно спокойно. – В тот день я навестила его. Я вела себя с ним жестоко. Сказала ему ужасные вещи. Но я знаю, почему он умер. Из-за вас. Он больше не мог терпеть, что вы использовали его.
– Фоска, заверяю вас…
– Избавьте меня от вашей лжи, – сказала она устало. Он взял ее за руки.
– Моя дорогая, я знаю, сколь сильно вы расстроены. Мне жаль…
– Прошу вас, пустите меня.
– Я не имел в виду…
Она стала дико орать. От ее воплей могли лопнуть барабанные перепонки. Он вскочил и отпрянул от нее. Желая узнать, что происходит, в комнату ворвалась Эмилия. Алессандро рявкнул на нее. Фоска замолчала и бесстрастно глядела на него.
– Больше никогда не прикасайтесь ко мне. Понятно? Никогда… Можете развестись со мной. Меня это мало волнует. Я хотела бы этого.
– Нет. – Его лицо пылало от гнева. Как она смеет так унижать его! – Ни о каком разводе не может быть и речи.
– Я останусь при своем мнении.
– Как угодно. Я рассчитывал, что мы будем появляться вместе.
– Конечно, – ответила она. Он круто повернулся и вышел из комнаты. Она медленно опустилась на постель и закрыла глаза. Она не плакала. Она уже выплакала все слезы.
Он решил, что ее поведение не что иное, как временное умопомешательство, и что она оправится. Но он больше не приближался к ней. Мать рассказывала ему, что Фоска завела двух чичизбео. Он не возражал. Он обеспечил ей щедрую сумму на расходы, половина которой, как он выяснил, исчезала в тощих карманах Томассо. Временами он заходил к ней в будуар для того, чтобы поинтересоваться здоровьем, но никогда не задерживался больше чем на одну-две минуты. Они никогда не оставались наедине. Таковы были правила игры.
А между тем Антонио и Джакомо знакомили ее с реальным миром. Они сопровождали ее на приемы и в концерты, посещали вместе с ней магазины, присутствовали при ее туалете, помогали зашнуровывать корсеты, надевать туфли, делать прическу.
Они обрушили на Фоску поток легких и забавных разговоров, льстили ей, восхваляли ее, оказывали ей столь желанное внимание. Они обучили ее правилам поведения в свете: как вести блестящую беседу на любую тему, ограничиваясь лишь остротами, как сочинять эпиграммы, как одеваться, сплетничать, когда и как смотреть свысока. Они научили ее понимать оперную и камерную музыку и драматическое искусство. Познакомили с карточными играми. Она знала, что испытываемая венецианцами страсть к азартным играм отравила жизнь отца, но тем не менее играла, поскольку это забавляло ее и потому, что она проигрывала деньги Лоредана.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118
Его слова обрушились на нее ледяным душем. Алессандро казался совершенно сухим, грубым и властным. Он больше не любил ее. Потом она вдруг вспомнила, что он ведь ни разу и не говорил, что любит ее.
Фоска чувствовала себя настолько несчастной, что когда через несколько дней пришла навестить отца, то даже не смогла создать видимость хорошего настроения. Как только отец обнял ее и заметил, что она выглядит несколько бледной, она разразилась слезами.
– Он солгал мне! Он не любит меня! Никогда не любил! О, папа, я так несчастна!
Орио Долфин как мог успокоил Фоску и тут же отвернулся. Но она все же успела заметить чувство вины на его лице.
– Ты знал! – задыхаясь, произнесла она. – Ты знал, что он не любит меня. И тем не менее разрешил мне выйти за него замуж! О, папа, почему ты мне ничего не сказал?
– Я, дитя мое, поступил так ради твоего блага, – горестно сказал Орио. – Я не хотел, чтобы ты возвращалась в монастырь. Я знал, что тебе там не нравится.
– Я предпочла бы поехать туда, чем оказаться, как теперь, обманутой! Я не понимаю, почему так случилось? Как несправедливо!
– Мне жаль, Фоска. Очень жаль, что я был вынужден избрать этот путь. Я думал, что ты обрела надежное укрытие. Я никогда не хотел, дитя мое, причинить тебе боль. Я уже и без того лишил тебя многого – спустил все состояние в карты, лишил тебя будущего. Лоредан предоставил мне шанс исправить мои дурные поступки.
– Люди говорят, что он вертит тобой как хочет. Что это значит? – требовательно спросила она.
– О, ничего. Они имеют в виду, что я помогаю ему сделать карьеру.
– В обмен на то, что он женился на мне?
– Что-то вроде этого. Я не возражаю. Я стар, старомоден. Я сделал достаточно для Венеции. Возможно, настало время передать все в руки молодых.
– Он же тебе не нравился, – жестко сказала Фоска, смахнув слезы. – У тебя с ним были разногласия, не так ли? Ты бы ему ни за что не помог, не будь меня?
– Возможно, нет. Но ведь я мог… ошибиться, – с надеждой в голосе сказал Долфин.
– Ты сам в это не веришь, – возразила она.
– Мне очень жаль, Фоска, – повторил он, понурив голову. – Ты даже не можешь представить, как жаль.
– Ты позволил ему использовать тебя! – сказала она язвительно. – О, папа, как ты мог оказаться таким слабым?
Она ушла, а Орио Долфин долго не вставал из-за стола. Он терял влияние в сенате столь же быстро, как Лоредан набирал его. Те, кто некогда восхищался Орио за его принципиальность, теперь высмеивали его. Он чувствовал, что устал, потерпел крушение, исполнен печалью и чувством вины.
Орио выдвинул верхний ящик письменного стола и вынул дуэльный пистолет. За несколько последних недель он не раз брал его в руки. Его успокаивало уже то, что пистолет лежит в ящике и он заряжен. Ему было немного жаль расставаться с Фоской, но она, он был уверен, простит и поймет его. Иного пути помочь ей не существовало.
Он приложил дуло пистолета к правому глазу с тем, чтобы кость не смогла изменить направление полета пули. Он так много напортачил в своей жизни, стыдно будет промахнуться на сей раз.
Фоска родила мертвого младенца. Врачи объяснили это шоком, который вызвало у нее самоубийство отца. Месяцем позже Алессандро пришел к ней ночью. Она лежала под ним как туша на колоде для разделки мяса. Хотела только набраться смелости и сказать мужу, что она чувствует.
Она вновь забеременела. Вскоре случился выкидыш. Ей было очень плохо, несколько недель она не могла подняться с постели. Постоянно думала об Алессандро, об отце, о своей несчастной жизни.
После того как Фоска почувствовала себя лучше, к ней зашел Алессандро.
– Что вы здесь делаете? – холодно спросила она, когда тот присел на краю кровати.
– Что за вопрос? Я здесь, потому что беспокоюсь о вас, Фоска. Я слишком долго не приходил.
– Но разве нельзя проявлять заботу днем? Нет, вы здесь потому, что хотите, чтобы я принесла вам сына.
– Прошу прощения, синьора, – сказал он невозмутимо. – Я не буду навязываться.
– Я вас ненавижу, – тихо сказала она. – И не смейте больше прикасаться ко мне. Вы воспользовались моей любовью, сломали, растоптали ее. Вы мне лгали, предали меня. Убили моего отца. Я никогда вам этого не прощу. Никогда!
– Фоска, ваш отец был болен.
– Нет, он не болел, – промолвила она абсолютно спокойно. – В тот день я навестила его. Я вела себя с ним жестоко. Сказала ему ужасные вещи. Но я знаю, почему он умер. Из-за вас. Он больше не мог терпеть, что вы использовали его.
– Фоска, заверяю вас…
– Избавьте меня от вашей лжи, – сказала она устало. Он взял ее за руки.
– Моя дорогая, я знаю, сколь сильно вы расстроены. Мне жаль…
– Прошу вас, пустите меня.
– Я не имел в виду…
Она стала дико орать. От ее воплей могли лопнуть барабанные перепонки. Он вскочил и отпрянул от нее. Желая узнать, что происходит, в комнату ворвалась Эмилия. Алессандро рявкнул на нее. Фоска замолчала и бесстрастно глядела на него.
– Больше никогда не прикасайтесь ко мне. Понятно? Никогда… Можете развестись со мной. Меня это мало волнует. Я хотела бы этого.
– Нет. – Его лицо пылало от гнева. Как она смеет так унижать его! – Ни о каком разводе не может быть и речи.
– Я останусь при своем мнении.
– Как угодно. Я рассчитывал, что мы будем появляться вместе.
– Конечно, – ответила она. Он круто повернулся и вышел из комнаты. Она медленно опустилась на постель и закрыла глаза. Она не плакала. Она уже выплакала все слезы.
Он решил, что ее поведение не что иное, как временное умопомешательство, и что она оправится. Но он больше не приближался к ней. Мать рассказывала ему, что Фоска завела двух чичизбео. Он не возражал. Он обеспечил ей щедрую сумму на расходы, половина которой, как он выяснил, исчезала в тощих карманах Томассо. Временами он заходил к ней в будуар для того, чтобы поинтересоваться здоровьем, но никогда не задерживался больше чем на одну-две минуты. Они никогда не оставались наедине. Таковы были правила игры.
А между тем Антонио и Джакомо знакомили ее с реальным миром. Они сопровождали ее на приемы и в концерты, посещали вместе с ней магазины, присутствовали при ее туалете, помогали зашнуровывать корсеты, надевать туфли, делать прическу.
Они обрушили на Фоску поток легких и забавных разговоров, льстили ей, восхваляли ее, оказывали ей столь желанное внимание. Они обучили ее правилам поведения в свете: как вести блестящую беседу на любую тему, ограничиваясь лишь остротами, как сочинять эпиграммы, как одеваться, сплетничать, когда и как смотреть свысока. Они научили ее понимать оперную и камерную музыку и драматическое искусство. Познакомили с карточными играми. Она знала, что испытываемая венецианцами страсть к азартным играм отравила жизнь отца, но тем не менее играла, поскольку это забавляло ее и потому, что она проигрывала деньги Лоредана.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118