Я знаю, как вы заняты и как правительственные обязанности отягощают ваш ум и занимают ваше время. Мы – пустые, глупые тунеядцы, которые только и знают что смеяться и петь день напролет, подобно стрекозе из басни Эзопа. А вы трудолюбивый муравей – прилежный и серьезный. Мы должны учиться у вас. Не так ли, господа?
Гости с готовностью согласились. Правда, Флабонико запротестовал, заявив, что в любви и развлечениях он прилежен и серьезен. Фоска мило рассмеялась. Алессандро почувствовал, что его отпустило. Она предложила ему чашку горячего шоколада. Обычно Алессандро отказывался от подобных предложений, но сегодня принял его и сел в маленькое кресло рядом с ее шезлонгом.
Джакомо внезапно вспомнил, что у него назначена встреча, и, извинившись, собрался уходить. Флабонико спросил Джакомо, не будет ли тот настолько любезен, чтобы подбросить его до Моло. Они вышли. Однако Антонио остался, поскольку Фоска недвусмысленно взглядом дала ему понять, чтобы он не оставлял ее наедине с мужем.
Они натянуто обсудили погоду и карнавал, который приближался к своему завершению в конце февраля. Алессандро внимательнейшим образом следил за обоими. Антонио был как всегда вежлив. Фоска принимала его похвалы снисходительно, но не теплее, чем обычно. Ее глаза были устремлены на висевшую над каминной доской картину Тициана, которую Антонию Валир, конечно же, не был в состоянии подарить ей.
Наконец Алессандро сказал, что вынужден покинуть ее.
– Я в восторге, что вы так прекрасно выглядите, моя дорогая, – сказал он, беря ее за руку.
– А вы, синьор, выглядите уставшим. Я полагаю, слишком много работаете, – заметила она. – Ведь пошла последняя неделя карнавала. Бросьте работу и получите удовольствие!
Он испытал некоторое замешательство. Она никогда не проявляла заботы о его здоровье и какого-либо интереса к его работе. Что-то определенно происходит.
Он направился в свою контору во Дворце дожей. Там его приветствовал Пьетро Сальвино, помог снять плащ и шляпу и подал чашку кофе.
– Я разочарован, Пьетро, – сказал Алессандро. – Вы до сих пор не выяснили, где Валир достал эту картину…
– Я пытался, но никаких следов, ваше превосходительство! – оправдывался Пьетро. – Невозможно выяснить!
– Тогда я дам вам новое поручение и верю, Пьетро, что на этот раз вы не подведете меня. Моя жена, – он сделал паузу и вздохнул, – моя жена имеет любовника. Я хочу знать, кто он. Следите за ней. У нее есть «казино», понимаете…
– Да, ваше превосходительство, я слышал. Донна Фоска уже приобрела репутацию очаровательнейшей хозяйки.
– Кто он? – сурово повторил Алессандро. – Это все, что я хочу знать. Кто?
Старый дож Пабло Реньер скончался еще до окончания карнавала. Высшие должностные лица правительства решили сохранить его смерть в тайне, дабы не испортить народу – да и самим себе – веселый праздник.
В ночь на масленицу, самую последнюю и безудержную ночь карнавала, толпа масок-Пульчинелл, одетых в белые одежды, похитили готовую на все Коломбину у ее друзей, наблюдавших на площади Сан-Марко за представлением акробатов, выступающих при свете факелов.
Один из друзей запротестовал, и люди, стоявшие рядом, слышали голос Коломбины.
– О Боже мой! – воскликнула она. – Да успокойтесь же, Антонио!
Толпа направилась к Моло и наняла гондолы, которые должны были перевезти их через лагуну. Лодки отплыли, а вслед за ними, слегка отстав, следовала еще одна гондола. В тени лоджии под Дворцом дожей Коломбина засмеялась.
– Какой вы смешной! – Фоска поцеловала длинный нос маски Рафа. – Вы слышали, какую суматоху поднял Антонио? Я чуть не побила его.
– Блестящий маневр, – одобрительно сказал Раф. – Давайте поедем дальше. На площади слишком шумно и невозможно уединиться.
– Но куда? Мое «казино» теперь небезопасно. Кто-то беспрерывно следит за ним.
– Ну хорошо. У друга одного из друзей Томассо есть «казино», которым он не будет пользоваться одну-две недели. У меня же есть от него ключ. – Раф продемонстрировал свой трофей.
– Но почему этот человек не пользуется им? – заинтересовалась Фоска.
– Он только что женился. Его любовница так рассердилась, что бросила его и нашла другого.
Они рассмеялись и, не снимая масок, обменялись неуклюжими поцелуями. Рука об руку они покинули шумную площадь и исчезли в более спокойных боковых улочках. За ними следовала стройная юная девушка, одетая во все черное. Поэтому когда она прикрывала лицо шалью или поворачивалась к стене, то сливалась с окутывающим улицу мраком.
Лиа следовала за Рафом от самого гетто. Как и шпион инквизиторов, она пришла в замешательство при виде толпы, кишащей одинаково одетыми людьми. Но потом заметила, как на Моло Коломбине и одному из Пульчинелл удалось уйти от слежки, и догадалась, что это был Раф и его подруга.
Раф вел Фоску по извилистым переулкам в сторону двора бесконечно протянувшегося палаццо. Он толкнул широкие железные ворота, которые, открываясь, оглушающе заскрипели. Фоска встала как вкопанная.
– Зачем мы здесь?
– Тут находится «казино», – сказал Раф.
– О, Раф, это был мой дом, – печально призналась Фоска. – Дворец Долфин. Я играла в этом дворе до того, как меня отправили в пансион. Там наверху был кабинет отца, а моя комната – на третьем этаже вот этого крыла. Я обычно сидела на балконе и наблюдала, как слуги поздно ночью во дворе занимались любовью. Я не знала… Я не понимала, что дворец будет перестроен под квартиры. Я не могу идти туда, Раф. Мое сердце не выдержит.
– Хорошо, Фоска, – сказал он нежно. – Не будем входить в дом. Посидим здесь, у фонтана, и займемся любовью, как это делали слуги. Не печальтесь, моя любимая. Ведь это же не последняя наша ночь вместе.
– Но последняя ночь карнавала. Теперь встречаться будет значительно труднее. Во время Великого поста вы забудете меня.
– Нет, не забуду. Если будет нужно, я приду на мессу и выдам себя за католика, чтобы только быть рядом с вами. – Он сел на край фонтана в центре двора и усадил ее к себе на колени.
Она от удовольствия рассмеялась.
– Вы, синьор, богохульник. Еврей и вдруг пойдет на католическую обедню!
– А что в этом дурного? Мы же приглашаем христиан, если они того хотят, присутствовать на наших молениях в синагогах. Ты, например, можешь прийти в субботу и сидеть вместе с женщинами…
– А почему они сидят за занавесами? Что, еврейки так уродливы?
– Нет, они красивые и поэтому могут отвлечь мужчин от богослужения.
– Тогда я не приду! О, Раф…
– Эй, убирайтесь от фонтана! – раздался пронзительный крик откуда-то сверху. – Обнимайтесь где-нибудь в другом месте!
– Уважаемая синьора, – произнесла властным тоном Фоска, вывертываясь из рук Рафа и заняв неустойчивое положение на краю фонтана, – довожу до вашего сведения, что это мой фонтан и мой двор и что вы вошли в мой дом самовольно, нарушив право частной собственности.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118
Гости с готовностью согласились. Правда, Флабонико запротестовал, заявив, что в любви и развлечениях он прилежен и серьезен. Фоска мило рассмеялась. Алессандро почувствовал, что его отпустило. Она предложила ему чашку горячего шоколада. Обычно Алессандро отказывался от подобных предложений, но сегодня принял его и сел в маленькое кресло рядом с ее шезлонгом.
Джакомо внезапно вспомнил, что у него назначена встреча, и, извинившись, собрался уходить. Флабонико спросил Джакомо, не будет ли тот настолько любезен, чтобы подбросить его до Моло. Они вышли. Однако Антонио остался, поскольку Фоска недвусмысленно взглядом дала ему понять, чтобы он не оставлял ее наедине с мужем.
Они натянуто обсудили погоду и карнавал, который приближался к своему завершению в конце февраля. Алессандро внимательнейшим образом следил за обоими. Антонио был как всегда вежлив. Фоска принимала его похвалы снисходительно, но не теплее, чем обычно. Ее глаза были устремлены на висевшую над каминной доской картину Тициана, которую Антонию Валир, конечно же, не был в состоянии подарить ей.
Наконец Алессандро сказал, что вынужден покинуть ее.
– Я в восторге, что вы так прекрасно выглядите, моя дорогая, – сказал он, беря ее за руку.
– А вы, синьор, выглядите уставшим. Я полагаю, слишком много работаете, – заметила она. – Ведь пошла последняя неделя карнавала. Бросьте работу и получите удовольствие!
Он испытал некоторое замешательство. Она никогда не проявляла заботы о его здоровье и какого-либо интереса к его работе. Что-то определенно происходит.
Он направился в свою контору во Дворце дожей. Там его приветствовал Пьетро Сальвино, помог снять плащ и шляпу и подал чашку кофе.
– Я разочарован, Пьетро, – сказал Алессандро. – Вы до сих пор не выяснили, где Валир достал эту картину…
– Я пытался, но никаких следов, ваше превосходительство! – оправдывался Пьетро. – Невозможно выяснить!
– Тогда я дам вам новое поручение и верю, Пьетро, что на этот раз вы не подведете меня. Моя жена, – он сделал паузу и вздохнул, – моя жена имеет любовника. Я хочу знать, кто он. Следите за ней. У нее есть «казино», понимаете…
– Да, ваше превосходительство, я слышал. Донна Фоска уже приобрела репутацию очаровательнейшей хозяйки.
– Кто он? – сурово повторил Алессандро. – Это все, что я хочу знать. Кто?
Старый дож Пабло Реньер скончался еще до окончания карнавала. Высшие должностные лица правительства решили сохранить его смерть в тайне, дабы не испортить народу – да и самим себе – веселый праздник.
В ночь на масленицу, самую последнюю и безудержную ночь карнавала, толпа масок-Пульчинелл, одетых в белые одежды, похитили готовую на все Коломбину у ее друзей, наблюдавших на площади Сан-Марко за представлением акробатов, выступающих при свете факелов.
Один из друзей запротестовал, и люди, стоявшие рядом, слышали голос Коломбины.
– О Боже мой! – воскликнула она. – Да успокойтесь же, Антонио!
Толпа направилась к Моло и наняла гондолы, которые должны были перевезти их через лагуну. Лодки отплыли, а вслед за ними, слегка отстав, следовала еще одна гондола. В тени лоджии под Дворцом дожей Коломбина засмеялась.
– Какой вы смешной! – Фоска поцеловала длинный нос маски Рафа. – Вы слышали, какую суматоху поднял Антонио? Я чуть не побила его.
– Блестящий маневр, – одобрительно сказал Раф. – Давайте поедем дальше. На площади слишком шумно и невозможно уединиться.
– Но куда? Мое «казино» теперь небезопасно. Кто-то беспрерывно следит за ним.
– Ну хорошо. У друга одного из друзей Томассо есть «казино», которым он не будет пользоваться одну-две недели. У меня же есть от него ключ. – Раф продемонстрировал свой трофей.
– Но почему этот человек не пользуется им? – заинтересовалась Фоска.
– Он только что женился. Его любовница так рассердилась, что бросила его и нашла другого.
Они рассмеялись и, не снимая масок, обменялись неуклюжими поцелуями. Рука об руку они покинули шумную площадь и исчезли в более спокойных боковых улочках. За ними следовала стройная юная девушка, одетая во все черное. Поэтому когда она прикрывала лицо шалью или поворачивалась к стене, то сливалась с окутывающим улицу мраком.
Лиа следовала за Рафом от самого гетто. Как и шпион инквизиторов, она пришла в замешательство при виде толпы, кишащей одинаково одетыми людьми. Но потом заметила, как на Моло Коломбине и одному из Пульчинелл удалось уйти от слежки, и догадалась, что это был Раф и его подруга.
Раф вел Фоску по извилистым переулкам в сторону двора бесконечно протянувшегося палаццо. Он толкнул широкие железные ворота, которые, открываясь, оглушающе заскрипели. Фоска встала как вкопанная.
– Зачем мы здесь?
– Тут находится «казино», – сказал Раф.
– О, Раф, это был мой дом, – печально призналась Фоска. – Дворец Долфин. Я играла в этом дворе до того, как меня отправили в пансион. Там наверху был кабинет отца, а моя комната – на третьем этаже вот этого крыла. Я обычно сидела на балконе и наблюдала, как слуги поздно ночью во дворе занимались любовью. Я не знала… Я не понимала, что дворец будет перестроен под квартиры. Я не могу идти туда, Раф. Мое сердце не выдержит.
– Хорошо, Фоска, – сказал он нежно. – Не будем входить в дом. Посидим здесь, у фонтана, и займемся любовью, как это делали слуги. Не печальтесь, моя любимая. Ведь это же не последняя наша ночь вместе.
– Но последняя ночь карнавала. Теперь встречаться будет значительно труднее. Во время Великого поста вы забудете меня.
– Нет, не забуду. Если будет нужно, я приду на мессу и выдам себя за католика, чтобы только быть рядом с вами. – Он сел на край фонтана в центре двора и усадил ее к себе на колени.
Она от удовольствия рассмеялась.
– Вы, синьор, богохульник. Еврей и вдруг пойдет на католическую обедню!
– А что в этом дурного? Мы же приглашаем христиан, если они того хотят, присутствовать на наших молениях в синагогах. Ты, например, можешь прийти в субботу и сидеть вместе с женщинами…
– А почему они сидят за занавесами? Что, еврейки так уродливы?
– Нет, они красивые и поэтому могут отвлечь мужчин от богослужения.
– Тогда я не приду! О, Раф…
– Эй, убирайтесь от фонтана! – раздался пронзительный крик откуда-то сверху. – Обнимайтесь где-нибудь в другом месте!
– Уважаемая синьора, – произнесла властным тоном Фоска, вывертываясь из рук Рафа и заняв неустойчивое положение на краю фонтана, – довожу до вашего сведения, что это мой фонтан и мой двор и что вы вошли в мой дом самовольно, нарушив право частной собственности.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118