Всех вас ненавижу!
Фоску словно ветром сдуло. Эмилия покачала ей вслед головой.
– Одни неприятности, – сказала она мрачно. – Мужчины – это сплошные неприятности.
Лиа передала Рафу блюдо с едой и уселась на свое место. Она не разговаривала с ним. Не разговаривала она и с тетей. Раф же ел с удовольствием и делал вид, что не замечает атмосферу холодности, воцарившуюся в доме после той ночи, когда он привел Фоску.
– Вы сегодня обе такие тихие, – отметил Раф. – Рекомендую попробовать тушеное мясо, Лиа. Очень вкусно!
– Я знаю. – Лиа рассеянно ковырялась в тарелке и даже не притронулась к вину. Она не поднимала глаз на Рафа.
– Уже устала от жизни в гетто? – спросил он. – Я не осуждаю тебя, Лиа. Ты не привыкла к такому. Оказаться запертой в четырех стенах, когда ты могла бы…
Лиа поднялась так резко со стула, что он с грохотом повалился на пол, и выбежала из комнаты. Раф непонимающе посмотрел ей вслед.
– Если бы ты не был моей плотью и кровью, – сказала тетя Ребекка, – я бы разбила всю посуду о твою тупую голову. Тебе мало, что ты навлек на всех нас позор и печаль, пренебрегая законами, глумясь над добрым советом наших старейшин и самого раввина – мудрого человека! Образованнейшего ученого! Нет, тебе мало того, что тебя изгоняют из гетто – первого еврея за сто лет! Ты приводишь в наш дом, в котором живут приличные женщины, проститутку! Да еще проститутку-христианку!
– Да, она христианка, – сказал спокойно Раф. – Аристократка.
– О мой Боже! Я так и знала! После того как она ушла, я в каждой щели и уголке нашего дома чувствую смрадный запах ее духов. Это отвратительно! Я понимаю, почему девочка так расстроилась. Какой пример ты ей подаешь? Вчера она отсутствовала весь день, и, если бы она не вернулась, я бы не осудила ее!
– Все, что произошло, не имеет никакого отношения ни к одной из вас, – спокойно сказал Раф. – Или ты забыла, кто теперь хозяин в этом доме?
– Хозяин! – фыркнула тетя Ребекка. – Ты что, забыл, кто тебя мыл, кормил, кто убирал за тобой и растил тебя с младенческих лет? Я живу в этом доме пятьдесят пять лет, и такого несчастья, как сегодня, никогда не испытывала! Ты разбил мое сердце! А девочка?
– А что девочка? Ты напрасно меня осуждаешь…
– Ты балбес. Разве не видишь, что она в тебя влюблена?
– Что?.. Да это смешно!
– Ты так считаешь? А она тем не менее влюблена. А ты так с ней поступаешь! Рафаэлло, то, что ты делаешь вне стен дома, не важно. Но ты приводишь шлюху…
– Она не шлюха, черт побери! – заорал Раф и стукнул ладонями по столу.
– Не ругайся на меня, мальчик. Боже, какой ты вспыльчивый. Твоя бедная мать, да будет ей земля пухом, всегда была какой-то шальной. Никогда ничему не радовалась. О, она навлекла на нас скандал и большое горе! Да и твой отец, говорят, тоже был сумасшедшим.
Раф сердито посмотрел на старую женщину, но ничего не сказал.
Она глубоко вздохнула.
– Что же, ты так никогда ничему и не научишься? Ты что, решил навлечь на всех нас гнев государства? Кем бы ни была эта женщина, она не для тебя. Дворянка!.. Господи, у нас в гетто двадцать незамужних девушек, которые отдали бы все, лишь бы ты обратил на них внимание. Даже теперь!.. Почему ты не можешь удовольствоваться тем, чем обладаешь? Почему всегда стремишься к невозможному? Почему никак не смиришься с реальностью?
– Потому что не хочу! – завопил Раф, поднимаясь со стула. – Не хочу подчиняться никакому закону, придуманному кем-то. И не хочу, чтобы мне читала проповеди женщина. Ясно?
Тетя Ребекка плотно сжала губы и неподвижным взглядом уставилась перед собой. Раф перевел дыхание.
– Прости. Я не хотел обижать тебя или Лиу. Но это моя жизнь, и я проживу ее так, как считаю разумным.
Он набросил плащ и собрался уйти из дома, но вспомнил о Лие. Надо поговорить и с ней. Эти женщины должны уяснить, что он не намерен подчиняться их настроениям.
Лиа сидела на стуле перед окном, поджав колени и обхватив их руками. Кот Джекоб и котенок дремали на подоконнике. Она не обернулась, когда в комнату вошел Раф и встал позади нее.
– И ты, Лиа, сердишься на меня?
Она слегка пожала плечами и продолжала пристально рассматривать темнеющие в сумерках крыши и небольшие островки проглядывавшего между высокими зданиями неба.
– Я не могу рассчитывать, что ты меня поймешь, Лиа, – сказал он грубовато. – Ты еще молода, и хотя видела в жизни гораздо больше, чем многие девочки твоего возраста…
Она подняла лицо. Взгляд ее был поразительно зрелым. Старые глаза на юном лице. Раф почувствовал, что он сбился уже в середине разговора. Он замолчал и откашлялся.
– Я понимаю, что ты чувствуешь, – твердо сказал он.
– Правда понимаете? – Она вновь отвернулась от него. Для столь молодого существа она держалась с поразительным самообладанием.
– Ты убедила себя, что влюблена в меня. Это не удивительно. Я, вероятно, единственный мужчина, который был добр к тебе, и естественно…
– Вы единственный, кто не изнасиловал меня, – сказала она. – Не обращайтесь со мной как с ребенком, синьор Раф. В девять лет я потеряла девственность. Я знаю о мужчинах все, знаю, что им нужно. Неро обычно позволял незнакомым мужчинам спать со мной. Они ему за это платили.
– О! – Раф нахмурился. – Я не сознавал…
– Не нужно ничего объяснять. Я была для вас чужая, но вы подобрали меня, радушно приняли, будто я действительно ваша кузина. Вы мне ничего не должны, синьор Раф. И меня не касается, что вы делаете.
Она казалась такой хрупкой и юной и вместе с тем была мудрей любой женщины, в три раза старше ее. Раф положил руку ей на плечо и почувствовал, что она дрожит.
– Мне очень жаль, Лиа.
– Все в порядке. Я на вас не сержусь, – сказала она. – Только на себя. А теперь оставьте меня, пожалуйста.
Когда он ушел, Лиа взяла кота на колени и погрузила лицо в его мягкий мех.
– О, Джекоб, как я люблю его! И как ненавижу ее! Ненавижу!
– Ума не приложу, что с вами произошло, Фоска, – озабоченно сказал Антонио Валир. – Начиная с выдумки по поводу картины. Я еле сообразил, что сказать, когда ваш муж поблагодарил меня за то, что я разыскал ее для вас. Знали ли вы, что Сальвино обнюхал весь мой дом, допрашивал слуг? Зачем вам это?
– Неужели он пошел на это? О, мой бедный Тонино, – тихо проговорила Фоска. – Простите, что я поставила вас в неловкое положение. Я знаю, что это жестоко. Но ведь я раньше от вас никогда ничего не скрывала, так? Умоляю вас, проявите терпение и не сердитесь на меня.
– Я не сержусь, просто не могу понять. Если вы больше не хотите видеть меня…
– Ничего подобного у меня и в мыслях нет, мой дражайший друг! – уверяла его Фоска. Они прогуливались рука об руку вдоль Листона по направлению к кафедральному собору. – Вы всегда в моем сердце. Вы же знаете. Но ни о чем не спрашивайте. Я сожалею по поводу случая с Лореданом.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118
Фоску словно ветром сдуло. Эмилия покачала ей вслед головой.
– Одни неприятности, – сказала она мрачно. – Мужчины – это сплошные неприятности.
Лиа передала Рафу блюдо с едой и уселась на свое место. Она не разговаривала с ним. Не разговаривала она и с тетей. Раф же ел с удовольствием и делал вид, что не замечает атмосферу холодности, воцарившуюся в доме после той ночи, когда он привел Фоску.
– Вы сегодня обе такие тихие, – отметил Раф. – Рекомендую попробовать тушеное мясо, Лиа. Очень вкусно!
– Я знаю. – Лиа рассеянно ковырялась в тарелке и даже не притронулась к вину. Она не поднимала глаз на Рафа.
– Уже устала от жизни в гетто? – спросил он. – Я не осуждаю тебя, Лиа. Ты не привыкла к такому. Оказаться запертой в четырех стенах, когда ты могла бы…
Лиа поднялась так резко со стула, что он с грохотом повалился на пол, и выбежала из комнаты. Раф непонимающе посмотрел ей вслед.
– Если бы ты не был моей плотью и кровью, – сказала тетя Ребекка, – я бы разбила всю посуду о твою тупую голову. Тебе мало, что ты навлек на всех нас позор и печаль, пренебрегая законами, глумясь над добрым советом наших старейшин и самого раввина – мудрого человека! Образованнейшего ученого! Нет, тебе мало того, что тебя изгоняют из гетто – первого еврея за сто лет! Ты приводишь в наш дом, в котором живут приличные женщины, проститутку! Да еще проститутку-христианку!
– Да, она христианка, – сказал спокойно Раф. – Аристократка.
– О мой Боже! Я так и знала! После того как она ушла, я в каждой щели и уголке нашего дома чувствую смрадный запах ее духов. Это отвратительно! Я понимаю, почему девочка так расстроилась. Какой пример ты ей подаешь? Вчера она отсутствовала весь день, и, если бы она не вернулась, я бы не осудила ее!
– Все, что произошло, не имеет никакого отношения ни к одной из вас, – спокойно сказал Раф. – Или ты забыла, кто теперь хозяин в этом доме?
– Хозяин! – фыркнула тетя Ребекка. – Ты что, забыл, кто тебя мыл, кормил, кто убирал за тобой и растил тебя с младенческих лет? Я живу в этом доме пятьдесят пять лет, и такого несчастья, как сегодня, никогда не испытывала! Ты разбил мое сердце! А девочка?
– А что девочка? Ты напрасно меня осуждаешь…
– Ты балбес. Разве не видишь, что она в тебя влюблена?
– Что?.. Да это смешно!
– Ты так считаешь? А она тем не менее влюблена. А ты так с ней поступаешь! Рафаэлло, то, что ты делаешь вне стен дома, не важно. Но ты приводишь шлюху…
– Она не шлюха, черт побери! – заорал Раф и стукнул ладонями по столу.
– Не ругайся на меня, мальчик. Боже, какой ты вспыльчивый. Твоя бедная мать, да будет ей земля пухом, всегда была какой-то шальной. Никогда ничему не радовалась. О, она навлекла на нас скандал и большое горе! Да и твой отец, говорят, тоже был сумасшедшим.
Раф сердито посмотрел на старую женщину, но ничего не сказал.
Она глубоко вздохнула.
– Что же, ты так никогда ничему и не научишься? Ты что, решил навлечь на всех нас гнев государства? Кем бы ни была эта женщина, она не для тебя. Дворянка!.. Господи, у нас в гетто двадцать незамужних девушек, которые отдали бы все, лишь бы ты обратил на них внимание. Даже теперь!.. Почему ты не можешь удовольствоваться тем, чем обладаешь? Почему всегда стремишься к невозможному? Почему никак не смиришься с реальностью?
– Потому что не хочу! – завопил Раф, поднимаясь со стула. – Не хочу подчиняться никакому закону, придуманному кем-то. И не хочу, чтобы мне читала проповеди женщина. Ясно?
Тетя Ребекка плотно сжала губы и неподвижным взглядом уставилась перед собой. Раф перевел дыхание.
– Прости. Я не хотел обижать тебя или Лиу. Но это моя жизнь, и я проживу ее так, как считаю разумным.
Он набросил плащ и собрался уйти из дома, но вспомнил о Лие. Надо поговорить и с ней. Эти женщины должны уяснить, что он не намерен подчиняться их настроениям.
Лиа сидела на стуле перед окном, поджав колени и обхватив их руками. Кот Джекоб и котенок дремали на подоконнике. Она не обернулась, когда в комнату вошел Раф и встал позади нее.
– И ты, Лиа, сердишься на меня?
Она слегка пожала плечами и продолжала пристально рассматривать темнеющие в сумерках крыши и небольшие островки проглядывавшего между высокими зданиями неба.
– Я не могу рассчитывать, что ты меня поймешь, Лиа, – сказал он грубовато. – Ты еще молода, и хотя видела в жизни гораздо больше, чем многие девочки твоего возраста…
Она подняла лицо. Взгляд ее был поразительно зрелым. Старые глаза на юном лице. Раф почувствовал, что он сбился уже в середине разговора. Он замолчал и откашлялся.
– Я понимаю, что ты чувствуешь, – твердо сказал он.
– Правда понимаете? – Она вновь отвернулась от него. Для столь молодого существа она держалась с поразительным самообладанием.
– Ты убедила себя, что влюблена в меня. Это не удивительно. Я, вероятно, единственный мужчина, который был добр к тебе, и естественно…
– Вы единственный, кто не изнасиловал меня, – сказала она. – Не обращайтесь со мной как с ребенком, синьор Раф. В девять лет я потеряла девственность. Я знаю о мужчинах все, знаю, что им нужно. Неро обычно позволял незнакомым мужчинам спать со мной. Они ему за это платили.
– О! – Раф нахмурился. – Я не сознавал…
– Не нужно ничего объяснять. Я была для вас чужая, но вы подобрали меня, радушно приняли, будто я действительно ваша кузина. Вы мне ничего не должны, синьор Раф. И меня не касается, что вы делаете.
Она казалась такой хрупкой и юной и вместе с тем была мудрей любой женщины, в три раза старше ее. Раф положил руку ей на плечо и почувствовал, что она дрожит.
– Мне очень жаль, Лиа.
– Все в порядке. Я на вас не сержусь, – сказала она. – Только на себя. А теперь оставьте меня, пожалуйста.
Когда он ушел, Лиа взяла кота на колени и погрузила лицо в его мягкий мех.
– О, Джекоб, как я люблю его! И как ненавижу ее! Ненавижу!
– Ума не приложу, что с вами произошло, Фоска, – озабоченно сказал Антонио Валир. – Начиная с выдумки по поводу картины. Я еле сообразил, что сказать, когда ваш муж поблагодарил меня за то, что я разыскал ее для вас. Знали ли вы, что Сальвино обнюхал весь мой дом, допрашивал слуг? Зачем вам это?
– Неужели он пошел на это? О, мой бедный Тонино, – тихо проговорила Фоска. – Простите, что я поставила вас в неловкое положение. Я знаю, что это жестоко. Но ведь я раньше от вас никогда ничего не скрывала, так? Умоляю вас, проявите терпение и не сердитесь на меня.
– Я не сержусь, просто не могу понять. Если вы больше не хотите видеть меня…
– Ничего подобного у меня и в мыслях нет, мой дражайший друг! – уверяла его Фоска. Они прогуливались рука об руку вдоль Листона по направлению к кафедральному собору. – Вы всегда в моем сердце. Вы же знаете. Но ни о чем не спрашивайте. Я сожалею по поводу случая с Лореданом.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118