Сбились своей компанией. Продукты получали сухим пайком, кашеварил Иван Булгаков. Из бараков выгнали их блохи и духота. Соорудили себе шалашики, благо погода стояла сухая и теплая. Перебрасывались в картишки. Лесничий Брагин, любивший потолковать о политике, доставал местную орловскую газету, проводил громкие читки. Желтолицый, чернобровый Магомаев, не умевший сидеть на месте, бродил по лагерю, собирал новости.
На призыв уходили в плохой обуви, кто в калошах, кто в тапочках - лишь бы добраться до места формирования. С обмундированием получилась заминка, а обувь у многих развалилась. Иван Булгаков сплел лапти себе, Брагину, а потом заказчики повалили к нему без отбоя. Деньги Иван брать стеснялся, но от продуктов не отказывался. Все шло в общий котел. Заядлый рыбак, Брагин наладился ходить на речку, километра за три. Приносил щурят и ершей для ухи. На добрых харчах и при хорошем сне мужики раздобрели, залоснились щеки.
- Чисто на курорте живем, - удивлялся Иван. - У меня во всю жизнь такого отдыха не было. Разве только когда в госпитале лежал. Даже совестно: Алена моя дома теперь за двоих воз везет.
- Жди, - наставительно говорил Брагин. - Сейчас по всей стране миллионы людей на ноги подняли. Всех обуть, одеть надо, оружие выдать, к месту приставить.
- Ну, а зачем же всех в одночасье сгарновали? Сперва забрили бы тех, кто ближе к границе, а у нас взяли бы возраста помоложе. Мы бы пока дома поработали. Время такое, что день год кормит. А мы тут без пользы калканы нажираем да добро на дерьмо переводим.
Брагин, еще более потучневший, тяжело ворочался на траве, устраивался удобней. Лежал на спине, живот горой поднимал подол старой гимнастерки.
- Ты, Иван, не по-государственному рассуждаешь, - утробно басил он. - Сегодня без тебя могут обойтись, а завтра ты позарез нужен. Пока тебя с печки достанешь - дорогое время пройдет. А тут ты, как резерв, под рукой.
- Вам, Егор Дорофеич, видней, конечно, - соглашался Иван. - Только урожай жалко. Богато земля в сей год уродила. Смотрю на поле - и сердце щиплет: управятся ли бабы одни?
- Пойми, Ваня, заваруха сейчас началась очень серьезная. С фашистами в два счета не справишься, война теперь надолго завязалась. Не об урожае думать надо, а о том, как противника побеждать.
- Чего думать? Пошлют - пойдем, прикажут - исполним… Без работы я, Егор Дорофеич, жить не привык. Лежу, а внутри червяк меня гложет. День прошел, а чего я за этот день сделал?
- Лапти сплел.
- Одно утешение…
Ближе к вечеру из барака прибежал старший команды Магомаев. Еще издали закричал:
- Подымайтесь, ребята! На построение!
Выстроились за бараками в четыре шеренги. Иван Булгаков прикинул на глазок: народу тысячи две, а то и больше. Все обтрепанные, грязные (вода была далеко), заросшие волосами, отпустившие бороды. Однако строй держали четко. А когда раздалась команда: «Равняйсь!» - разом, заученно, дернулись вправо головы.
Пришли командиры. Впереди - полный, пожилой полковник с крупным носом и одутловатыми щеками. Осанистый, широкий в поясе и в плечах, под стать Брагину. Только живот поменьше, да ростом пониже. Иван вгляделся и чуть не ахнул: узнал земляка, Степана Ермакова. Не только земляк, но, можно сказать, и родня: отец Ермакова приходился двоюродным братом деду Ивана. Шепнул об этом Егору Дорофеевичу, тот даже рот приоткрыл:
- Ну, брат, лафа тебе!
- Да Ермаков-то и не помнит небось.
- А ты напомни.
Магомаев свирепо глянул на них черными диковатыми глазами. Пришлось замолчать.
- Внимание! - крикнул полковник Ермаков. - Командиры запаса от младших лейтенантов и выше - десять шагов вперед, шагом марш!
Из рядов вышло человек двадцать, в том числе и Магомаев. Полковник останавливался возле каждого. За его спиной писарь, держа в левой руке папку, торопливо записывал.
- Старший лейтенант Филимонов, - представился Ермакову малорослый мужчина в стареньком пиджаке.
- Воевали?
- Ранен на Хасане. Во время финской командовал ротой в запасном полку.
- Примете первый батальон. Идите туда, - показал Ермаков на крайний барак. - Доложите капитану Бабину.
- Слушаюсь.
Полковник подошел к следующему. Посмотрел внимательно: красивое, восточного типа лицо, нос с горбинкой, густые сросшиеся брови.
- Лейтенант Магомаев. На финской командовал стрелковым взводом. Участвовал в штурме Выборга.
- Профессия?
- Преподаватель физики и математики.
- Будет артиллерия - используем. А сейчас назначаю командиром первой роты. Отправляйтесь к Бабину.
Закончив свой обход, полковник Ермаков подал новую команду:
- Старшины, помкомвзводы, командиры отделений, лица со средним и высшим образованием - десять шагов вперед!
На этот раз вышло гораздо больше людей. Опрос их производил теперь не только Ермаков, но и еще два командира. Фронтовиков назначали командирами взводов и старшинами рот. А с образованными, но не имевшими званий, дело было сложнее. Часть из них Ермаков отправлял в связисты, часть - в распоряжение комиссара.
Полковник остановился перед тучным, двухметрового роста мужчиной в гимнастерке без пояса, в новых лаптях. Заросшее щетиной лицо дышало здоровьем.
- Лесничий Брагин, - сказал он. - Окончил лесную академию.
- Не служили?
- Да вот, знаете ли, не довелось.
«Куда его? - снизу вверх смотрел Ермаков. - Лесничий… К лесу привык… В разведку, разве? Не подойдет, тяжел… Лесничий, а живот-то наел вон какой», - неодобрительно подумал Степан Степанович.
- Мне бы по хозяйственной части, товарищ полковник, - басом прогудел Брагин.
- Писарь, пометьте: в распоряжение начальника боепитания.
- Спасибо! - обрадовался Брагин. И, улыбаясь, сообщил: - Мы с вами земляки, товарищ полковник, из Одуевского района.
- Приятно, приятно, - кивнул Ермаков, намереваясь идти дальше, но Брагин, наклонившись, произнес тихо:
- Тут и родственник ваш есть, Булгаков, Иван Дмитриевич.
- Иван Дмитриевич? - морща лоб, вспоминал Ермаков. - А-а-а. Из Стоялова, вероятно. Спасибо, что сказали. Передайте, пусть зайдет ко мне. Завтра вечером…
Иван Булгаков, слышавший этот разговор, чувствовал себя очень неловко. А когда вернулся в строй Брагин, накинулся на него:
- Нехорошо, Егор Дорофеич. За язык вас тянули или как?
- Ладно, ладно, - покровительственно похохатывал Брагин. - Ты это брось, девица непорочная: родня, значит, родня, тут ничего не попишешь.
Полковник Ермаков, закончив обход, направился к бараку, где толпились новоявленные начальники, которые должны были составить каркас его рот и батальонов. Смотрел на эту разношерстную публику и думал невесело: «Что за народ? Какие они?.. Порошина бы сюда, на эти кадры, чтобы на себе эту свежую струю испытал… Бухгалтеры, учителя, служащие… Лесничий этот… Ох, Степан Степанович, хватишь ты горя!»
Как бы там ни было, это теперь его подчиненные, люди его дивизии.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204 205 206 207 208 209 210 211 212 213 214 215 216 217 218 219 220 221 222 223 224 225 226 227 228 229 230 231 232 233 234 235