- Эй, - не удержался Карасев, - наклонись, послушай, кажется, мотор заглох!
Сержант Яценко сердито посмотрел на него.
Лешка принес и поставил в моторное отделение тяжелые аккумуляторы, заправил машину водой и горючим. Работал спокойно, знал, что не ошибется: привычной была эта наука.
К концу заправки пришел младший лейтенант Варюхин с башенным стрелком. Карасев доложил, что танк к выходу готов. Варюхин, посерьезнев, скомандовал:
- По местам!
Лешка первый залез в люк. Следом протиснулся в отделение управления громадный Яценко. Сидеть сержанту было неудобно, он жался к броне, чтобы не мешать Карасеву.
- Заводи! - крикнул младший лейтенант.
Лешка поймал на себе взгляд Яценко, впервые увидел его улыбку. Рука сержанта легла на колено.
«Не робей!» - понял Карасев и, вздохнув, плавно нажал стартер. Мотор загудел сильно и ровно.
- Вперед!
Танк медленно, на первой скорости пополз по ровному полю. Позади двести, триста метров.
- Правый поворот!
Лешка выполнил команду.
- Вторая скорость!
Это - самое трудное. Надо сбросить газ, отключить фрикционы, опять включить. Карасев нажал педаль, перевел рычаг, прибавил газ. Снова педаль. Мотор заработал громче, увеличилась скорость. В открытый люк Лешка видел перед собой ровное поле: ни деревца на нем, ни кусточка. Простор, есть где промчаться на быстроходной, послушной машине.
Вот он уже и танкист! Вечером посмеется над ребятами из учебной роты. Тоже водители: занимаются с осени, а моторы глохнут!
«Броня крепка, и танки наши быстры», - запел Карасев.
- Отставить! - крикнул Яценко.
Ну, что же, можно и не петь! Все равно ведь танк в его руках! Как когда-то повиновался ему трактор, повинуется теперь боевая машина. Он может делать с ней все, что захочет: повернуть, остановить, бросить вперед.
- Первая скорость! - скомандовал младший лейтенант.
Карасев поморщился; не интересно еле-еле тащиться по полигону. Танк пошел медленно. И снова команда:
- Закрыть люк!
Тяжелая бронированная крышка захлопнулась над головой. Лешка склонился к смотровой щели, прижался лбом к холодному металлу. Что за черт! Ничего не видно. На месте смотровой щели - тусклая серая полоска. У Карасева дрогнули руки. Вести танк вслепую нельзя, открыть люк тоже… Лешка остановил машину.
- В чем дело? - спросил Варюхин.
- Товарищ командир, почему-то темно стало!
- Это среди дня-то? - засмеялся младший лейтенант. - Ну, откиньте люк, разберитесь.
Карасев открыл крышку. Приподнялся, осмотрел триплексы. Не сдержался: вырвалось крепкое ругательство, хотя и знал, что Варюхин брани терпеть не может. Младший лейтенант, выбравшийся на броню, будто не расслышал, повторил вопрос:
- Что случилось?
- Триплексы тавотом смазаны.
- Кто готовил машину?
- Я.
- Почему не протерли?
- Забыл.
- Ну, забыл, случается. А машину остановили зачем? Что нужно было сделать? Сержант, покажите.
Яценко ловким движением вынул триплекс, провел по голенищу сапога, потом по колену, стирая тавот. Сунул триплекс на место. На все это ушло несколько секунд.
- Видели, Карасев? Запомните и не теряйтесь больше. А сейчас ведите машину обратно.
Из парка в казарму Лешка возвращался хмурый, со скверным настроением. Обидно, что сорвался на пустяке, на мелочи…
Младший лейтенант, раскуривая самокрутку, спросил с улыбкой:
- Расстроился, механик?
- Какой я механик!
- Не унывай! - Варюхин обнял его за плечи. - Поверил я сегодня, что машину ты чувствуешь. Знаешь, как бывает? Сперва не водитель на танке ездит, а танк на нем. Изъездит, измучает новичка, потом подчинится. А тебя машина послушалась сразу. Опытную руку почуяла… Верно говорю, а, Яценко?
- Верно, - буркнул сержант.
- Только ты, Карасев, танкист еще наполовину. Танкист-тракторист. Я ведь нарочно разрешил тебе все самому делать, чтобы понял это.
- А теперь как же?
- Что теперь? Как и раньше - учиться будем. Яценко-то наш домой осенью уедет в совхоз на трактор. А ты на его место - в танк. Как, сержант, доверишь ему машину?
- Доверю, - сказал Яценко.
Вытащив из кармана кисет, по величине мало уступавший вещевому мешку, протянул Карасеву:
- Кури, механик. Дел у нас с тобой много сегодня будет. После обеда траки чистить пойдем.
Сержант впервые говорил с ним как равный с равным.
* * *
Почти весь май держалась дождливая, слякотная погода, не просыхали лужи и грязь на дорогах. Широко разлившийся Западный Буг медленно входил в русло, оставляя на луговинах низкого правобережья топкие болота. Над озерами вешней воды поднимались мокрые ветлы, на незатопленных буграх тесно жался зазеленевший кустарник.
Лагерь стрелкового полка разместился на лето в лесу юго-восточнее Бреста. В крепости для охраны казарм и хозяйственных работ остались мелкие подразделения.
Земля в лесу была покрыта толстым слоем волглой, непросыхавшей хвои. В пасмурные дни под густыми кронами медноствольных сосен держался сырой полусумрак. С деревьев капало, если даже не было дождя.
Вдоль прямых дорожек, посыпанных песком, ровными рядами вытянулись белые палатки, выделялись среди них полосатые «грибы» для дневальных.
Изредка прорывались сквозь низкие облака лучи солнца, и тогда люди спешили обогреться, просушить вещи. Командиры взводов выводили красноармейцев из леса на открытые места, на лысый холм неподалеку от лагеря. С холма хорошо видна была дорога, убегавшая к городу, красные крыши местечка, острый шпиль костела.
С конца мая чаще стали появляться над лесом куски голубого неба, меньше надоедали дожди, горячее светило солнце. Синоптики обещали жаркое лето.
Бесстужев мало бывал теперь на городской квартире, раз в неделю видел Полину. Капитан Патлюк после учений старался подчеркнуть свое уважение к лейтенанту. Уезжая ночевать в город (имел свой мотоцикл), оставлял Бесстужева вместо себя, доверял роту. Неудача на ученьях не повлияла на Патлюка. Ходил, как и раньше, веселый, довольный, всегда выбритый, туго стянутый в тонкой талии командирским ремнем. Бесстужеву сказал как-то:
- Поругали меня, так что из этого? Инспекция должна же кому-то всыпать, иначе зачем ее посылать. А насчет образования - так у нас академики по штабам сидят, карты разрисовывают. Их на черную работу не очень тянет, нравится, значит, бумажные крепостя брать… Я в генералы не мечу, а время придет - с батальоном справлюсь…
Монотонно и незаметно текли лагерные будни. Во всем чувствовался твердый, годами установившийся армейский порядок, с его нерушимыми правилами, определявшими жизнь бойцов по часам и минутам.
Бесстужев задумывался порой: не слишком ли много времени и сил тратится на поддержание этого внешнего благополучия? Бойцы умели быстро строиться, отдавать честь, ходить строевым шагом, дословно вызубривали параграфы уставов, вертелись на турниках и совершали марш-броски.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204 205 206 207 208 209 210 211 212 213 214 215 216 217 218 219 220 221 222 223 224 225 226 227 228 229 230 231 232 233 234 235