* * *
Игорь развалился на диване, задрав на валик ноги в ботинках, выталкивал изо рта дым, чтобы получались кольца, и лениво следил, как сизые круги, расширяясь и колеблясь, поднимаются к потолку. В комнате было полусумрачно, наступал вечер. Снег на крыше дома через улицу казался фиолетовым. За столом, вполоборота к Игорю, сидел Альфред Ермаков, сосредоточенно шевелил толстыми губами, читая книгу, выписывал что-то. Работал он в нижней рубашке, рассеянно почесывал белую, пухлую грудь. На глазах очки с массивными выпуклыми стеклами.
- Двенадцать, - сказал Игорь.
- Двенадцать - чего?
- Подряд двенадцать колец.
Альфред сдвинул на лоб очки, прищурился.
- Твое поведение позволяет сделать некоторые выводы.
- Давай, послушаю.
- Прежде всего - данный субъект, а именно студент Булгаков, не отличается усидчивостью и трудолюбием. Второе - спокойствию данного субъекта накануне экзамена можно только позавидовать.
- Маркунин меня не завалит.
- А собственная совесть?
- Она подсказывает мне: отдохни, чтобы прийти на экзамен со свежей головой.
- Хорошая у тебя совесть, Игорь.
- Первый сорт.
- А я вот не могу так.
- Тебе и нельзя. Полез в аспирантуру звезды хватать, значит, терпи, гни горб богатырский.
- Я не усну спокойно, если не сделаю все, что наметил.
- Никогда не делай сегодня того, что можно сделать завтра.
- Сам придумал?
- Нет, Марк Твен, кажется.
- Не очень умно.
- Не все умное - правильно.
- Ты сегодня склонен философствовать. С чего бы?
- Поживешь с тобой - зафилософствуешь.
- Приятно слышать, - буркнул Альфред, наклоняясь над книгой.
- Слушай, ученый, закрой талмуд. Все равно заниматься не дам.
- Нельзя же так, Игорь! Опять проболтаем весь вечер.
- Все можно. Завтра уеду, вот тогда и сиди.
Альфред встал, потянулся, грузно переваливаясь, подошел к дивану. Он и сам любил порассуждать и был доволен, что нашел в Игоре терпеливого слушателя.
- Подвинься, - попросил он, садясь рядом. - Должен заявить, Игорь, что ты склонен к деспотизму.
- По отношению к тебе, что ли?
- Не только. К Насте, например. Она чудесная девушка и, вероятно, любит тебя.
- Может, и так.
- А что за отношение у тебя к ней? Она приходит в гости, а ты, вместо того чтобы занимать ее, посылаешь за папиросами.
- Не посылаю, а прошу.
- Хорошая просьба. «Настя, папирос принесла бы», - подражая Игорю, грубовато сказал Альфред.
- Ну и что? Она же одета была. Спустилась вниз, и дело в шляпе.
- Вообще, ты интересный индивидуум. Этакая завидная провинциальная непосредственность. Ты воспринимаешь мир в его первой философской категории.
- Что-то я такой категории не знаю.
- Естественно. Она существует в моей системе. Я пришел к выводу, что люди по своим восприятиям окружающего делятся на три группы.
- Разжуй.
- Постараюсь, если дашь спички.
- Держи, слушаю.
- Изволь. Человек просто воспринимает факты и явления такими, какими они возникают перед ним. Без анализа причин и следствий. Началась война, погасла спичка, в 1709 году была Полтавская битва, на улице идет снег, умерла Авдотья Филипповна. Ум фиксирует эти факты, и человек подступает, сообразуясь с ними. Если холодно - надевает пальто, принесли повестку - отправляется на военную службу, если скучно - пускает дым в потолок. Все просто и ясно.
- Это мне?
- Именно.
- Ну и врешь, - рассердился Игорь. - У меня до черта путаницы в голосе. Я вот дружу с Настей, а думаю о другой. И Настя знает о ком. Я хочу ей теплое слово сказать, да не получается. Настя это видит. Ей тяжело, и у меня кошки сердце царапают. Это, по-твоему, как?
- Ты говоришь о явлениях другого порядка. Тут превалирует инстинкт, а не философия. Но все-таки это в какой-то мере шаг ко второй категории восприятия, когда человек начинает видеть и понимать всю сложную взаимосвязь фактов и явлений. Это, дружище, самый тяжелый период. Понимаешь все и ничего не понимаешь. Ну, например, погасла спичка. Пустяк, да?
- Пустяк.
- А у меня это сразу вызывает серию вопросов и ассоциаций. Почему погасла? Плохо пропитана серой? Фабрика экономит. У хорошего дела - экономии материалов - появился другой конец и бьет по людям. Если хочешь, эта гаснущая спичка имеет даже политическое значение. В руках зарубежного пропагандиста она явится доказательством, что Советы неспособны делать даже хорошие спички… Возникает мысль, долго ли еще человечество будет пользоваться столь примитивным средством, чем и когда будут заменены спички; вспоминаются огромные пожары, возникшие от крохотного огонька и уничтожившие целые города…
- Хватит! - перебил Игорь. - Понес ты, как лошадь невзнузданная.
- Погоди, слушай. Самое главное, что я будто и не думаю обо всем этом. Все возникает мгновенно в различных клетках мозга. Возникает и пропадает, вытесняется другим. И так непрерывно.
- Ты это серьезно говоришь, а? - нахмурился Игорь.
- Вполне.
- Тогда мне просто, жалко тебя. Представляю, сколько у тебя возникает этих… ассоциаций, ежели действительно умрет какая-нибудь Авдотья Филипповна. Рой! Туча! С такой головой в желтый дом - прямая дорога.
- Вообще это очень трудно, - отозвался Альфред, протирая платком очки. - Но я доволен. Глубже осмысливается мир.
- Ну, а третья твоя категория - это уж, наверно, совсем гроб с музыкой? - предположил Игорь.
- Ошибаешься, наоборот. Люди третьей категории способны сразу воспринимать явления и в их простоте, и в их сложности. Понимаешь, человек познает факт. И без особых усилий сразу улавливает, определяет всю его многогранность, взаимосвязь с другими фактами и явлениями, ретроспективу и перспективу. Человек просто и без усилий воспринимает сложное и делает выводы. По-моему, это и есть достоинство великого ума.
- Ты-то лично как, дойдешь до жизни такой? - спросил Игорь.
- Откровенно говоря, не знаю. Пока что у меня в голове сумбур. Нет у меня духовной точки опоры, и в этом, видимо, вся беда. Раньше была идея: марксистское учение, построение коммунистического общества. А теперь и это стало для меня сложно и смутно.
- В комсомоле ты не был зря.
- Думаешь, помогло бы?
- Факт. Потерся бы среди ребят, подучился.
- Я учусь. И чем глубже забираюсь в дебри социальных вопросов, тем сильнее запутываюсь.
- Тогда не читай книги, а долби свою математику.
- Не могу. Мне вот предлагали: вступай в партию. А я не стал. Просто так, чтобы билет носить, вступать не хочу. Разберусь во всем, найду правду, тогда решу. Вступлю, если поверю в идею весь без остатка, и сердцем и головой.
- А если нет?
- Буду думать, искать.
- А чего искать? Надо, чтобы все люди были равны и всем жилось хорошо. Вот и правда.
- Слишком общо, Игорь. Это извечные идеи. Ты же знаешь, что еще Иисус Христос их проповедовал. Христианство потому и завладело умами на много столетий, что счастье и равенство обещало.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204 205 206 207 208 209 210 211 212 213 214 215 216 217 218 219 220 221 222 223 224 225 226 227 228 229 230 231 232 233 234 235