Они крепли, превращаясь в план действий. Как-то утром он снял с полки и открыл томик стихов Байрона. Открыл лишь потому, что дочь любила стихи. Между страниц он нашел цепочку. Он вспомнил: эта цепочка была зажата в руке дочери, когда она вернулась с бала. Девушка сорвала ее с шеи одного из молодых людей. Наверное, тот пытался забрать у нее цепочку, но она не отдавала. Отец помнил красную кровоточащую борозду на ее ладони. Потом цепочка исчезла. Отец решил, что дочь ее выбросила.
Зачем же она хранила это свидетельство своего позора, да еще между страниц своей самой любимой книжки? Возможно, она знала, что однажды отец найдет там цепочку и поймет, как поступить.
К цепочке была прикреплена ромбовидная медная пластинка с гербом. Герб принадлежал инженерным войскам армии Соединенных Штатов.
А почему они не могли быть кадетами – эти трое молодых людей, появившихся словно из воздуха? Тогда понятно, почему на них была одежда с чужого плеча и почему они так изголодались по женскому обществу. Эти парни считали, что у них превосходное алиби: где они могли находиться в столь поздний час, как не в своих казармах? Ведь кадетам запрещено самовольно покидать расположение академии…
Один из кадетов так торопился на бал, что забыл снять с шеи цепочку. Непростительная ошибка, ибо на медном ромбе были выгравированы инициалы: Л. Э. Ф.
Найти владельца было делом нехитрым. Имена кадетов Вест-Пойнта не являлись военной тайной, и из двух с лишним сотен питомцев академии только один человек имел такие инициалы: Лерой Эверетт Фрай.
По чистой случайности на той же неделе отец услышал это имя в заведении Бенни Хейвенса. Лерой Фрай числился среди множества кадетов, вздыхавших по местной служанке, хотя ему не перепадало даже ее благосклонного взгляда. Отец погибшей зачастил к Бенни, надеясь увидеть этого парня. И увидел.
Заурядный парнишка. Худощавый, бледный, рыжеволосый, с тонкими, непропорционально длинными ногами. На вид – вполне безобидный.
Отец провел у Бенни весь вечер, внимательно приглядываясь к этому кадету и стараясь, чтобы тот ничего не заподозрил. Когда настало время идти домой, он знал, что ему делать.
Всякий раз, когда отца начинали грызть сомнения, когда совесть начинала будоражить его душу, он понимал: его сомнения напрасны. Бог и так забрал у него дочь. Этого с лихвой хватит, чтобы Бог не вмешивался в его дела.
Матильда – так звали его дочь. Она себя называла на французский манер – Мати. У нее были каштановые волосы и голубые глаза, иногда казавшиеся серыми.
Рассказ Гэса Лэндора
42
В прошлый раз кадет четвертого класса По вел себя здесь, как в музее. Смотрел на все жадно распахнутыми глазами, переводя взгляд с окна на страусиное яйцо, затем на нитку с грушами. И всему давал свое истолкование…
Сегодня он явился, как командир. Прошел прямо в гостиную, небрежно швырнул плащ на спинку стула, встал спиной к греческой литографии (помнится, тогда она ему не понравилась), скрестил на груди руки и своим видом дал понять, что ждет моих ответных слов.
Я заговорил, сам удивляясь своему спокойствию.
– Прекрасно, – сказал я ему. – Вы знаете про Мати. И что особенного?
– Особенного очень много. И вы это понимаете гораздо лучше, чем я.
Он медленно оглядел гостиную. Его глаза пропутешествовали от предмета к предмету, ни на чем не задерживаясь. Затем По кашлянул, выпрямился и сказал:
– Вы удивитесь ходу моих рассуждений. Но вначале хочу спросить: вам это действительно интересно слышать?
– Да. В высшей степени интересно.
Он пристально и, как мне показалось, недоверчиво взглянул мне в глаза. Потом отправился бродить по комнате.
– Начну с весьма странного факта. В подземелье хранилось только одно сердце.
По сделал паузу – вероятно, для пущей важности или желая услышать мой ответ. Но я молчал. И тогда он заговорил дальше:
– Сперва я был просто не в состоянии вспомнить что-либо из событий в той преисподней. Все подернулось спасительным покровом забвения. Но по прошествии времени память о событиях стала возвращаться ко мне, причем во всех мельчайших подробностях. Мой мысленный взор заполонило таким ужасом, что я был готов усохнуть до макового зернышка…
По передернул плечами (видимо, ужасы нахлынули опять), однако не усох. Но ему понадобилось несколько минут, чтобы продолжить рассказ.
– Мне не хватало крепости духа, чтобы непосредственно созерцать все это. Тогда я решил двигаться по периметру событий, как любознательный путешественник. И вот что интересно: сколько бы я ни бродил, меня без конца возвращало к упомянутой загадке – единственному сердцу.
По сделал очередную паузу. Мне было некуда торопиться. Я вновь стал хозяином своего времени и мог наслаждаться этим спектаклем, пока не надоест.
– Допустим, в подземелье мы видели сердце Лероя Фрая. В таком случае где остальные? Где сердца тех несчастных животных? Где сердце Боллинджера? Где, наконец, другие части тела, также отрезанные у него?
– Должно быть, их спрятали, – впервые нарушил молчание я. – Приберегли для дальнейших ритуалов.
По мрачно улыбнулся. И чего этот парень не пошел по научной стезе? Из него бы вырос замечательный профессор. – Я не верю ни в какие дальнейшие ритуалы, – объявил он. – Мы наблюдали заключительный ритуал. Неужели вы станете возражать, Лэндор?.. Впрочем, мы так и не ответили на этот тревожащий вопрос: где остальные сердца? И вот тут-то я сделал второе открытие. Оно не дало мне прямого ответа, но это не уменьшает важности открытия. Я сделал его, когда… – в его горле что-то булькнуло, – когда просматривал письма Леи. Я не пошел на ее похороны и решил по-иному почтить ее память. Я перебирал ее послания, полные любви. Среди них было стихотворение, которое она мне посвятила. Возможно, единственный образчик ее поэзии. Если помните, Лэндор, я его вам показывал. Я кивнул.
– Я стал перечитывать ее стихи и, к стыду своему, впервые обнаружил: помимо красоты слога и многих других достоинств ее послание является акростихом. А вы это заметили, Лэндор?
По достал сложенный листок. Когда он разворачивал бумагу, я ощутил слабый аромат фиалкового корня. Рядом с оригиналом Леи мой гость положил копию, где начальные буквы строк были выведены жирнее остальных.
Экстаза полон каждый миг с тобой,
Душа полна блаженства неземного.
Голубизна небес, зеленый мир лесной -
Амброзией любви нас напитайте снова,
Разбить судьбе не дайте наш покой!
– Мое имя, – сказал По. – Оно глядело прямо на меня, а я не замечал.
Он погладил листок, пахнущий фиалковым корнем, затем осторожно сложил оба листка и убрал в левый карман мундира.
– Наверное, вы догадаетесь, что я после этого сделал… Неужели не догадались? Так вот, Лэндор, я достал лист с другим стихотворением – метафизически переданным мне.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126
Зачем же она хранила это свидетельство своего позора, да еще между страниц своей самой любимой книжки? Возможно, она знала, что однажды отец найдет там цепочку и поймет, как поступить.
К цепочке была прикреплена ромбовидная медная пластинка с гербом. Герб принадлежал инженерным войскам армии Соединенных Штатов.
А почему они не могли быть кадетами – эти трое молодых людей, появившихся словно из воздуха? Тогда понятно, почему на них была одежда с чужого плеча и почему они так изголодались по женскому обществу. Эти парни считали, что у них превосходное алиби: где они могли находиться в столь поздний час, как не в своих казармах? Ведь кадетам запрещено самовольно покидать расположение академии…
Один из кадетов так торопился на бал, что забыл снять с шеи цепочку. Непростительная ошибка, ибо на медном ромбе были выгравированы инициалы: Л. Э. Ф.
Найти владельца было делом нехитрым. Имена кадетов Вест-Пойнта не являлись военной тайной, и из двух с лишним сотен питомцев академии только один человек имел такие инициалы: Лерой Эверетт Фрай.
По чистой случайности на той же неделе отец услышал это имя в заведении Бенни Хейвенса. Лерой Фрай числился среди множества кадетов, вздыхавших по местной служанке, хотя ему не перепадало даже ее благосклонного взгляда. Отец погибшей зачастил к Бенни, надеясь увидеть этого парня. И увидел.
Заурядный парнишка. Худощавый, бледный, рыжеволосый, с тонкими, непропорционально длинными ногами. На вид – вполне безобидный.
Отец провел у Бенни весь вечер, внимательно приглядываясь к этому кадету и стараясь, чтобы тот ничего не заподозрил. Когда настало время идти домой, он знал, что ему делать.
Всякий раз, когда отца начинали грызть сомнения, когда совесть начинала будоражить его душу, он понимал: его сомнения напрасны. Бог и так забрал у него дочь. Этого с лихвой хватит, чтобы Бог не вмешивался в его дела.
Матильда – так звали его дочь. Она себя называла на французский манер – Мати. У нее были каштановые волосы и голубые глаза, иногда казавшиеся серыми.
Рассказ Гэса Лэндора
42
В прошлый раз кадет четвертого класса По вел себя здесь, как в музее. Смотрел на все жадно распахнутыми глазами, переводя взгляд с окна на страусиное яйцо, затем на нитку с грушами. И всему давал свое истолкование…
Сегодня он явился, как командир. Прошел прямо в гостиную, небрежно швырнул плащ на спинку стула, встал спиной к греческой литографии (помнится, тогда она ему не понравилась), скрестил на груди руки и своим видом дал понять, что ждет моих ответных слов.
Я заговорил, сам удивляясь своему спокойствию.
– Прекрасно, – сказал я ему. – Вы знаете про Мати. И что особенного?
– Особенного очень много. И вы это понимаете гораздо лучше, чем я.
Он медленно оглядел гостиную. Его глаза пропутешествовали от предмета к предмету, ни на чем не задерживаясь. Затем По кашлянул, выпрямился и сказал:
– Вы удивитесь ходу моих рассуждений. Но вначале хочу спросить: вам это действительно интересно слышать?
– Да. В высшей степени интересно.
Он пристально и, как мне показалось, недоверчиво взглянул мне в глаза. Потом отправился бродить по комнате.
– Начну с весьма странного факта. В подземелье хранилось только одно сердце.
По сделал паузу – вероятно, для пущей важности или желая услышать мой ответ. Но я молчал. И тогда он заговорил дальше:
– Сперва я был просто не в состоянии вспомнить что-либо из событий в той преисподней. Все подернулось спасительным покровом забвения. Но по прошествии времени память о событиях стала возвращаться ко мне, причем во всех мельчайших подробностях. Мой мысленный взор заполонило таким ужасом, что я был готов усохнуть до макового зернышка…
По передернул плечами (видимо, ужасы нахлынули опять), однако не усох. Но ему понадобилось несколько минут, чтобы продолжить рассказ.
– Мне не хватало крепости духа, чтобы непосредственно созерцать все это. Тогда я решил двигаться по периметру событий, как любознательный путешественник. И вот что интересно: сколько бы я ни бродил, меня без конца возвращало к упомянутой загадке – единственному сердцу.
По сделал очередную паузу. Мне было некуда торопиться. Я вновь стал хозяином своего времени и мог наслаждаться этим спектаклем, пока не надоест.
– Допустим, в подземелье мы видели сердце Лероя Фрая. В таком случае где остальные? Где сердца тех несчастных животных? Где сердце Боллинджера? Где, наконец, другие части тела, также отрезанные у него?
– Должно быть, их спрятали, – впервые нарушил молчание я. – Приберегли для дальнейших ритуалов.
По мрачно улыбнулся. И чего этот парень не пошел по научной стезе? Из него бы вырос замечательный профессор. – Я не верю ни в какие дальнейшие ритуалы, – объявил он. – Мы наблюдали заключительный ритуал. Неужели вы станете возражать, Лэндор?.. Впрочем, мы так и не ответили на этот тревожащий вопрос: где остальные сердца? И вот тут-то я сделал второе открытие. Оно не дало мне прямого ответа, но это не уменьшает важности открытия. Я сделал его, когда… – в его горле что-то булькнуло, – когда просматривал письма Леи. Я не пошел на ее похороны и решил по-иному почтить ее память. Я перебирал ее послания, полные любви. Среди них было стихотворение, которое она мне посвятила. Возможно, единственный образчик ее поэзии. Если помните, Лэндор, я его вам показывал. Я кивнул.
– Я стал перечитывать ее стихи и, к стыду своему, впервые обнаружил: помимо красоты слога и многих других достоинств ее послание является акростихом. А вы это заметили, Лэндор?
По достал сложенный листок. Когда он разворачивал бумагу, я ощутил слабый аромат фиалкового корня. Рядом с оригиналом Леи мой гость положил копию, где начальные буквы строк были выведены жирнее остальных.
Экстаза полон каждый миг с тобой,
Душа полна блаженства неземного.
Голубизна небес, зеленый мир лесной -
Амброзией любви нас напитайте снова,
Разбить судьбе не дайте наш покой!
– Мое имя, – сказал По. – Оно глядело прямо на меня, а я не замечал.
Он погладил листок, пахнущий фиалковым корнем, затем осторожно сложил оба листка и убрал в левый карман мундира.
– Наверное, вы догадаетесь, что я после этого сделал… Неужели не догадались? Так вот, Лэндор, я достал лист с другим стихотворением – метафизически переданным мне.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126