В операционном театре у нас имеется такая. Если желаете, могу показать. Только едва ли у похитителя сердца была хирургическая пила. Скорее всего, он пилил небольшой слесарной ножовкой с мелкими зубьями. Должен признаться, ему пришлось непросто: ведь нужно двигать полотном пилы и одновременно следить, чтобы оно не задело сердечную полость. А вот и подтверждение моих слов. Взгляните на легкие, мистер Лэндор. Видите раны длиной около дюйма? И печень тоже затронута. Насколько могу судить, они были неизбежны. Злоумышленник направлял пилу под таким углом, чтобы ни в коем случае не повредить сердце.
Ваши объяснения, доктор, очень помогли мне, – сказал я Маркису. – А теперь расскажите, какими, по-вашему, были дальнейшие действия злоумышленника? Что он делал потом, пробившись, так сказать, через ребра и грудину?
– Дальше все было сравнительно просто, мистер Лэндор. Злоумышленнику потребовалось отрезать перикард, то есть околосердечную сумку. Она окружает эпикард – висцеральный листок, говоря языком медиков. На нем-то и держится сердце.
– А потом?
– Потом он перерезал аорту. Затем – легочную артерию. Оставались еще несколько полых вен, но с ними он справился за считанные минуты. Повторяю, мистер Лэндор: здесь не требуется даже скальпель. Достаточно острого ножа.
– Но ведь все эти… манипуляции должны были сопровождаться кровотечением. Так, доктор?
– Вовсе не обязательно. Учтите, к этому времени кадет был уже несколько часов как мертв. Значение имеет и то, сколь быстро наступила смерть. Если мгновенно, в сердце еще могло оставаться некоторое количество крови. Однако в данном случае, полагаю, вся кровь успела вытечь из сердца, – сказал Маркис.
Он произнес эти слова с некоторой долей удовлетворения, будто выступал перед коллегами, делая отчет о результатах вскрытия.
– И что дальше? – спросил я.
А дальше… все кончено, – ответил хирург. – Он извлек сердце. Чистое, не окровавленное. И к тому же – необычайно мало весящее. Многие люди даже не подозревают об этом. У человека сердце величиной с его кулак, а вес этого главнейшего органа не превышает десяти унций. Я говорю о сердце, лишенном крови, – добавил Маркис, постучав для сравнения по собственной груди.
– Доктор, вы не будете возражать, если я задам вам еще несколько вопросов?
– Ни в коем случае, мистер Лэндор.
– Возможно, вы сумеете еще дополнить… портрет злоумышленника. Например, что требовалось этому человеку помимо упомянутых инструментов?
Мой вопрос немного удивил Маркиса.
– Дайте подумать… Ну, он должен быть физически сильным человеком. Причины я уже называл.
– То есть вряд ли это могла сделать женщина?
Хирург усмехнулся.
– В моей практике такие женщины мне, к счастью, не встречались.
– Хорошо. Факты показывают, что злоумышленник достаточно силен. Инструменты, определенные навыки и сила. Это все?
– Нет, мистер Лэндор. Ему был нужен хороший свет. Немыслимо выполнить подобную операцию в ночной темноте, не имея приличного освещения. Я бы не удивился, если бы в развороченных внутренностях несчастного кадета обнаружился свечной воск.
Маркис тут же стал вглядываться во внутренности несчастного кадета, словно ему не терпелось найти подтверждение своим словам. Мне пришлось слегка дернуть доктора за рукав и вернуть к нашему разговору.
– А что вы скажете о его медицинских познаниях, доктор Маркис? Требовалось ли злоумышленнику, – тут я слегка улыбнулся, – обладать вашим уровнем знаний и опыта?
– Отнюдь нет, – ответил хирург, ошеломленный таким сравнением. – Достаточно иметь некоторые познания в анатомии и физиологии человека. Но для этого не обязательно быть врачом или хирургом.
– А сумасшедшим?
Вопрос этот исходил от Хичкока. Я совершенно забыл о присутствии капитана и полковника. Мне казалось, что, кроме нас с Маркисом (и трупа Фрая), в палате никого нет.
– Кем еще он мог быть, как не безумцем? – риторически вопрошал Хичкок. – И насколько мы знаем, он по-прежнему на свободе, готовый к новым преступлениям… Неужели только я… неужели все забыли об этом? О том, что он до сих пор не схвачен?
А наш дорогой капитан оказался впечатлительным человеком. При всей своей суровой внешности он был не чужд проявлениям чувств и, как любой подобный человек, нуждался в утешении. Полковник Тайер лишь слегка похлопал Хичкока по плечу и сказал, как говорят хнычущему ребенку:
– Будет тебе, Этан.
Впоследствии я не раз думал о странном альянсе между Тайером и Хичкоком, чем-то напоминавшем брачный союз. Я имею в виду не предосудительные отношения между двумя мужчинами, а союз двух холостяков, научившихся понимать друг друга с полуслова и вообще без слов. Оба были неразлучны и расставались всего лишь однажды (об этом я узнал позже). Это произошло три года назад. Предметом разрыва послужил спор о том, является ли учреждение в Вест-Пойнте следственного суда нарушением военного кодекса. Хичкоку пришлось покинуть академию. Но уже через год Тайер вернул его обратно. Рана в их отношениях зарубцевалась. Это похлопывание по плечу было не только жестом утешения. Оно показывало, что Тайер всегда и во всем оставался командиром, а Хичкок – его подчиненным.
– Уверен: мы все разделяем тревогу, испытываемую капитаном Хичкоком, – произнес Тайер. – Вы согласны, джентльмены?
– Тем более похвально, что капитан отважился заявить об этом вслух, – подыграл я Тайеру.
– И сделал это не для сотрясания воздуха. Говоря военным языком, мы должны занять максимально выгодные позиции для отыскания злоумышленника. Ваше мнение, мистер Лэндор?
– Полностью с вами согласен, полковник.
Тем не менее наши слова ничуть не успокоили Хичкока. Он опустился на свободную койку и вперил взгляд в окно. Мы дипломатично отвернулись, давая ему время совладать с собой.
– Скажите, доктор, а сколько времени могло понадобиться злоумышленнику на эту… операцию? – спросил я.
– Трудно сказать, мистер Лэндор. Судьба давно оберегает меня от операций на грудной клетке… впрочем, то, что мы видим здесь, вообще едва ли можно назвать операцией… Простите, отвлекся. Вы спросили о времени. Что ж, учитывая условия, в каких происходило… изъятие сердца… более часа. Возможно, часа полтора.
– И основная часть времени ушла на распил костей?
– Да.
– А если злоумышленников было двое?
– В таком случае они могли распределить работу, действуя с обеих сторон. Тогда они управились бы за половину названного времени.
– Ну а если предположить, что их было трое?
– Третий, пожалуй, только мешал бы. Я имею в виду, если бы и он вместе с сообщниками пытался пробиваться к сердцу. Но он мог держать фонарь.
Фонарь! Я как-то об этом не подумал. Возможно, Маркис был прав и кто-то действительно стоял с фонарем, освещая сцену творимого варварства.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126
Ваши объяснения, доктор, очень помогли мне, – сказал я Маркису. – А теперь расскажите, какими, по-вашему, были дальнейшие действия злоумышленника? Что он делал потом, пробившись, так сказать, через ребра и грудину?
– Дальше все было сравнительно просто, мистер Лэндор. Злоумышленнику потребовалось отрезать перикард, то есть околосердечную сумку. Она окружает эпикард – висцеральный листок, говоря языком медиков. На нем-то и держится сердце.
– А потом?
– Потом он перерезал аорту. Затем – легочную артерию. Оставались еще несколько полых вен, но с ними он справился за считанные минуты. Повторяю, мистер Лэндор: здесь не требуется даже скальпель. Достаточно острого ножа.
– Но ведь все эти… манипуляции должны были сопровождаться кровотечением. Так, доктор?
– Вовсе не обязательно. Учтите, к этому времени кадет был уже несколько часов как мертв. Значение имеет и то, сколь быстро наступила смерть. Если мгновенно, в сердце еще могло оставаться некоторое количество крови. Однако в данном случае, полагаю, вся кровь успела вытечь из сердца, – сказал Маркис.
Он произнес эти слова с некоторой долей удовлетворения, будто выступал перед коллегами, делая отчет о результатах вскрытия.
– И что дальше? – спросил я.
А дальше… все кончено, – ответил хирург. – Он извлек сердце. Чистое, не окровавленное. И к тому же – необычайно мало весящее. Многие люди даже не подозревают об этом. У человека сердце величиной с его кулак, а вес этого главнейшего органа не превышает десяти унций. Я говорю о сердце, лишенном крови, – добавил Маркис, постучав для сравнения по собственной груди.
– Доктор, вы не будете возражать, если я задам вам еще несколько вопросов?
– Ни в коем случае, мистер Лэндор.
– Возможно, вы сумеете еще дополнить… портрет злоумышленника. Например, что требовалось этому человеку помимо упомянутых инструментов?
Мой вопрос немного удивил Маркиса.
– Дайте подумать… Ну, он должен быть физически сильным человеком. Причины я уже называл.
– То есть вряд ли это могла сделать женщина?
Хирург усмехнулся.
– В моей практике такие женщины мне, к счастью, не встречались.
– Хорошо. Факты показывают, что злоумышленник достаточно силен. Инструменты, определенные навыки и сила. Это все?
– Нет, мистер Лэндор. Ему был нужен хороший свет. Немыслимо выполнить подобную операцию в ночной темноте, не имея приличного освещения. Я бы не удивился, если бы в развороченных внутренностях несчастного кадета обнаружился свечной воск.
Маркис тут же стал вглядываться во внутренности несчастного кадета, словно ему не терпелось найти подтверждение своим словам. Мне пришлось слегка дернуть доктора за рукав и вернуть к нашему разговору.
– А что вы скажете о его медицинских познаниях, доктор Маркис? Требовалось ли злоумышленнику, – тут я слегка улыбнулся, – обладать вашим уровнем знаний и опыта?
– Отнюдь нет, – ответил хирург, ошеломленный таким сравнением. – Достаточно иметь некоторые познания в анатомии и физиологии человека. Но для этого не обязательно быть врачом или хирургом.
– А сумасшедшим?
Вопрос этот исходил от Хичкока. Я совершенно забыл о присутствии капитана и полковника. Мне казалось, что, кроме нас с Маркисом (и трупа Фрая), в палате никого нет.
– Кем еще он мог быть, как не безумцем? – риторически вопрошал Хичкок. – И насколько мы знаем, он по-прежнему на свободе, готовый к новым преступлениям… Неужели только я… неужели все забыли об этом? О том, что он до сих пор не схвачен?
А наш дорогой капитан оказался впечатлительным человеком. При всей своей суровой внешности он был не чужд проявлениям чувств и, как любой подобный человек, нуждался в утешении. Полковник Тайер лишь слегка похлопал Хичкока по плечу и сказал, как говорят хнычущему ребенку:
– Будет тебе, Этан.
Впоследствии я не раз думал о странном альянсе между Тайером и Хичкоком, чем-то напоминавшем брачный союз. Я имею в виду не предосудительные отношения между двумя мужчинами, а союз двух холостяков, научившихся понимать друг друга с полуслова и вообще без слов. Оба были неразлучны и расставались всего лишь однажды (об этом я узнал позже). Это произошло три года назад. Предметом разрыва послужил спор о том, является ли учреждение в Вест-Пойнте следственного суда нарушением военного кодекса. Хичкоку пришлось покинуть академию. Но уже через год Тайер вернул его обратно. Рана в их отношениях зарубцевалась. Это похлопывание по плечу было не только жестом утешения. Оно показывало, что Тайер всегда и во всем оставался командиром, а Хичкок – его подчиненным.
– Уверен: мы все разделяем тревогу, испытываемую капитаном Хичкоком, – произнес Тайер. – Вы согласны, джентльмены?
– Тем более похвально, что капитан отважился заявить об этом вслух, – подыграл я Тайеру.
– И сделал это не для сотрясания воздуха. Говоря военным языком, мы должны занять максимально выгодные позиции для отыскания злоумышленника. Ваше мнение, мистер Лэндор?
– Полностью с вами согласен, полковник.
Тем не менее наши слова ничуть не успокоили Хичкока. Он опустился на свободную койку и вперил взгляд в окно. Мы дипломатично отвернулись, давая ему время совладать с собой.
– Скажите, доктор, а сколько времени могло понадобиться злоумышленнику на эту… операцию? – спросил я.
– Трудно сказать, мистер Лэндор. Судьба давно оберегает меня от операций на грудной клетке… впрочем, то, что мы видим здесь, вообще едва ли можно назвать операцией… Простите, отвлекся. Вы спросили о времени. Что ж, учитывая условия, в каких происходило… изъятие сердца… более часа. Возможно, часа полтора.
– И основная часть времени ушла на распил костей?
– Да.
– А если злоумышленников было двое?
– В таком случае они могли распределить работу, действуя с обеих сторон. Тогда они управились бы за половину названного времени.
– Ну а если предположить, что их было трое?
– Третий, пожалуй, только мешал бы. Я имею в виду, если бы и он вместе с сообщниками пытался пробиваться к сердцу. Но он мог держать фонарь.
Фонарь! Я как-то об этом не подумал. Возможно, Маркис был прав и кто-то действительно стоял с фонарем, освещая сцену творимого варварства.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126