Но ни одно из его стихотворений я не назову подлинным шедевром.
Ну а как вам Ирвинг?
– Ирвинга у вас слишком переоценивают, – ответил По. – Если бы Америка была настоящей республикой искусств, он бы считался весьма заурядным автором.
Здесь мсье лейтенант допустил серьезную ошибку. В этих краях Ирвинга почитали, как божество. Более того, он был другом и собутыльником заводчика Кембла. Но даже не зная этого обстоятельства, достаточно было понаблюдать за лицами и жестами гостей, чтобы понять свой промах. Однако По оставался верен себе.
Для Кембла какой-то лейтенантишка-француз был слишком мелкой дичью. Заводчик даже не взглянул на него, предоставив издателю «Нью-Йорк миррор» расправляться с дерзким выскочкой.
– Знаете, лейтенант, – начал тот, – я уже начинаю опасаться, что вы злоупотребляете гостеприимством нашего хозяина, ниспровергая всех, кто осмеливается писать на английском языке. Скажите, есть хотя бы один автор, которого вы читаете с удовольствием?
– Да. Есть.
По обвел глазами лица собравшихся, словно решая, достойны ли они услышать имя его избранника. Затем, сощурившись и для большего драматического эффекта понизив голос, сказал:
– Сомневаюсь, чтобы вы слышали о… По.
– По? – будто глухая старуха, крикнула миссис Кропси. – Я не ослышалась? Вы сказали, По?
– Да. Он происходит из балтиморской ветви По.
Увы, никто из собравшихся не слышал ни о По, ни о балтиморской ветви. На загримированном лице лейтенанта отражалась глубокая печаль.
– Возможно ли такое? – тихо спросил он. – Ах, друзья мои, я не осмелюсь пророчествовать, однако должен сказать: если вы еще не слышали о нем, то вскоре обязательно услышите. К сожалению, я не имел удовольствия лично познакомиться с ним, но мне говорили, что у него длинная родословная, достойная восхищения. Оказывается, его род ведет свое начало от предводителей франкских племен. Как и мой, кстати, – добавил он, скромно опуская голову.
– Он что, поэт? – спросил плотник.
– Называть его просто поэтом – все равно что именовать Мильтона торговцем стихотворными строками. Я уверен: этот По еще слишком молод. Его талант не успел войти в полную силу. Но когда его талант созреет, сколь сладостными будут эти плоды для каждого истинного ценителя поэзии.
– Мистер Кембл! Где вы отыскали этого очаровательного лейтенанта? – спросила миссис Кропси. – Я впервые встречаю в вашей стране человека, который не является ни законченным идиотом, ни откровенным безумцем.
Слова англичанки тоже были достаточно обидными, но нападение на Ирвинга задело Кембла гораздо сильнее. Он сухо ответил, что этот вопрос нужно адресовать мисс Маркис.
– Я вам с удовольствием отвечу, – отозвалась Лея. – Лейтенант Ле-Реннэ – один из боевых друзей моего отца. Они стояли плечом к плечу, защищая Огденсбург.
За столом одобрительно зашептались. Одна только миссис Кропси, недоверчиво покосившись на По, сказала:
– На мой взгляд, лейтенант, вы слишком молоды, чтобы участвовать в войне двенадцатого года.
По ослепительно улыбнулся ей.
– Вы правы, мадам. В то время я был всего лишь garcon. Но я сражался рядом со своим приемным отцом – лейтенантом Бальтазаром Ле-Реннэ. Моя мать… как всякая мать, она пыталась удержать меня дома, но я сказал ей: «Только трусы сидят по домам, когда настоящие мужчины сражаются с врагом».
По устремил глаза к люстре и продолжал:
– Да, друзья мои, я вырвался из рук матери и присоединился к отцу. Помогал ему и другим, чем мог. А потом… потом его смертельно ранило в грудь. Я подхватил отца; мои мальчишеские руки уложили его на землю, вскоре принявшую его навсегда. Перед смертью он успел прошептать: «II faut combattre, mon fils. Toujours combattre…»
По тяжело вздохнул.
– В тот момент я понял, каково мое предназначение. Я решил, что стану военным. Таким же храбрым офицером, каким был мой приемный отец. Я буду служить в американской армии и сражаться за страну, ставшую мне… второй родиной.
Он спрятал лицо в ладонях. За столом стало тихо. Гости не знали, как себя вести. Рассказанная По история была чем-то вроде оброненного платка, и собравшиеся недоумевали, то ли оставить его на память, то ли вернуть.
– Я всегда плачу, когда вспоминаю эту историю, – сказала Лея.
Глаза ее оставались сухими, но она добросовестно подыгрывала своему избраннику. Сочинительница религиозных гимнов провела рукой по глазам. Художник смущенно кашлянул, а директриса частной школы из Ньюбурга даже всхлипнула.
– Что ж, – нехотя произнес Кембл. – Ваша карьера… делает большую честь памяти вашего отца. И вашей второй родине – тоже.
Усилием воли заводчик подавил свое прежнее неприязненное отношение к По и сказал:
– Вы позволите предложить тост за ваше здоровье?
По не возражал. Все заулыбались и подняли бокалы.
Я заметил, как легкий румянец тронул его бледные щеки.
Вот так незаметный плебей из Вест-Пойнта за короткое время ухитрился вызвать у одного из величайших людей Америки сначала искреннюю ненависть, а затем такое же искреннее восхищение. По упивался своим триумфом, забыв, насколько коварными бывают такие мгновения славы. Лицо, спрятанное в ладонях, – впечатляющий театральный жест едва не привел его к провалу. По задел свои приклеенные усы, и те начали отрываться.
Первой этот конфуз заметила Лея, которая стала подавать мне отчаянные сигналы. Миссис Кропси как-то странно поглядывала на бравого лейтенанта, словно тот таял у нее на глазах. Наконец я понял, в чем дело: один ус навис у По над губой и вздрагивал, словно мышиный хвостик. Еще немного, и тепло дыхания вовсе сорвет эту маскарадную фальшивку.
Я быстро встал.
– Лейтенант Ле-Реннэ, могу я перекинуться с вами парой слов наедине?
– Конечно, – с некоторым сожалением ответил По, которому не хотелось покидать место своей славы.
В доме Кембла было не так-то просто найти помещение, где бы не торчал кто-то из слуг. Я вспомнил, что одна из комнат имеет выход на веранду, и потащил мсье лейтенанта туда.
– Лэндор, что вы затеяли? – сердито прошипел По.
– Что я затеял?
Протянув руку, я поддел пальцем его фальшивый ус.
– В следующий раз, мсье лейтенант, не жалейте гуммиарабика.
Его глаза были готовы выскочить из орбит.
– Боже!.. Лэндор, кто-нибудь еще это заметил?
– Думаю, только Лея. Впрочем, нет, миссис Кропси тоже. Но, к счастью для вас, эта дама пришлась здесь не ко двору.
По стал лихорадочно шарить в карманах.
– У меня еще остался…
– Что?
– Нюхательный табак.
– Зачем он вам сейчас?
– Неужели не догадываетесь? Табачный сок клейкий. Сгодится вместо гуммиарабика.
– Ну, если вам нравится благоухать, как плевательница… Хватит, По. Вы разыграли отличный спектакль. Пора опускать занавес и…
– Вы хотите, чтобы я трусливо ретировался и поставил в неловкое положение Лею?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126
Ну а как вам Ирвинг?
– Ирвинга у вас слишком переоценивают, – ответил По. – Если бы Америка была настоящей республикой искусств, он бы считался весьма заурядным автором.
Здесь мсье лейтенант допустил серьезную ошибку. В этих краях Ирвинга почитали, как божество. Более того, он был другом и собутыльником заводчика Кембла. Но даже не зная этого обстоятельства, достаточно было понаблюдать за лицами и жестами гостей, чтобы понять свой промах. Однако По оставался верен себе.
Для Кембла какой-то лейтенантишка-француз был слишком мелкой дичью. Заводчик даже не взглянул на него, предоставив издателю «Нью-Йорк миррор» расправляться с дерзким выскочкой.
– Знаете, лейтенант, – начал тот, – я уже начинаю опасаться, что вы злоупотребляете гостеприимством нашего хозяина, ниспровергая всех, кто осмеливается писать на английском языке. Скажите, есть хотя бы один автор, которого вы читаете с удовольствием?
– Да. Есть.
По обвел глазами лица собравшихся, словно решая, достойны ли они услышать имя его избранника. Затем, сощурившись и для большего драматического эффекта понизив голос, сказал:
– Сомневаюсь, чтобы вы слышали о… По.
– По? – будто глухая старуха, крикнула миссис Кропси. – Я не ослышалась? Вы сказали, По?
– Да. Он происходит из балтиморской ветви По.
Увы, никто из собравшихся не слышал ни о По, ни о балтиморской ветви. На загримированном лице лейтенанта отражалась глубокая печаль.
– Возможно ли такое? – тихо спросил он. – Ах, друзья мои, я не осмелюсь пророчествовать, однако должен сказать: если вы еще не слышали о нем, то вскоре обязательно услышите. К сожалению, я не имел удовольствия лично познакомиться с ним, но мне говорили, что у него длинная родословная, достойная восхищения. Оказывается, его род ведет свое начало от предводителей франкских племен. Как и мой, кстати, – добавил он, скромно опуская голову.
– Он что, поэт? – спросил плотник.
– Называть его просто поэтом – все равно что именовать Мильтона торговцем стихотворными строками. Я уверен: этот По еще слишком молод. Его талант не успел войти в полную силу. Но когда его талант созреет, сколь сладостными будут эти плоды для каждого истинного ценителя поэзии.
– Мистер Кембл! Где вы отыскали этого очаровательного лейтенанта? – спросила миссис Кропси. – Я впервые встречаю в вашей стране человека, который не является ни законченным идиотом, ни откровенным безумцем.
Слова англичанки тоже были достаточно обидными, но нападение на Ирвинга задело Кембла гораздо сильнее. Он сухо ответил, что этот вопрос нужно адресовать мисс Маркис.
– Я вам с удовольствием отвечу, – отозвалась Лея. – Лейтенант Ле-Реннэ – один из боевых друзей моего отца. Они стояли плечом к плечу, защищая Огденсбург.
За столом одобрительно зашептались. Одна только миссис Кропси, недоверчиво покосившись на По, сказала:
– На мой взгляд, лейтенант, вы слишком молоды, чтобы участвовать в войне двенадцатого года.
По ослепительно улыбнулся ей.
– Вы правы, мадам. В то время я был всего лишь garcon. Но я сражался рядом со своим приемным отцом – лейтенантом Бальтазаром Ле-Реннэ. Моя мать… как всякая мать, она пыталась удержать меня дома, но я сказал ей: «Только трусы сидят по домам, когда настоящие мужчины сражаются с врагом».
По устремил глаза к люстре и продолжал:
– Да, друзья мои, я вырвался из рук матери и присоединился к отцу. Помогал ему и другим, чем мог. А потом… потом его смертельно ранило в грудь. Я подхватил отца; мои мальчишеские руки уложили его на землю, вскоре принявшую его навсегда. Перед смертью он успел прошептать: «II faut combattre, mon fils. Toujours combattre…»
По тяжело вздохнул.
– В тот момент я понял, каково мое предназначение. Я решил, что стану военным. Таким же храбрым офицером, каким был мой приемный отец. Я буду служить в американской армии и сражаться за страну, ставшую мне… второй родиной.
Он спрятал лицо в ладонях. За столом стало тихо. Гости не знали, как себя вести. Рассказанная По история была чем-то вроде оброненного платка, и собравшиеся недоумевали, то ли оставить его на память, то ли вернуть.
– Я всегда плачу, когда вспоминаю эту историю, – сказала Лея.
Глаза ее оставались сухими, но она добросовестно подыгрывала своему избраннику. Сочинительница религиозных гимнов провела рукой по глазам. Художник смущенно кашлянул, а директриса частной школы из Ньюбурга даже всхлипнула.
– Что ж, – нехотя произнес Кембл. – Ваша карьера… делает большую честь памяти вашего отца. И вашей второй родине – тоже.
Усилием воли заводчик подавил свое прежнее неприязненное отношение к По и сказал:
– Вы позволите предложить тост за ваше здоровье?
По не возражал. Все заулыбались и подняли бокалы.
Я заметил, как легкий румянец тронул его бледные щеки.
Вот так незаметный плебей из Вест-Пойнта за короткое время ухитрился вызвать у одного из величайших людей Америки сначала искреннюю ненависть, а затем такое же искреннее восхищение. По упивался своим триумфом, забыв, насколько коварными бывают такие мгновения славы. Лицо, спрятанное в ладонях, – впечатляющий театральный жест едва не привел его к провалу. По задел свои приклеенные усы, и те начали отрываться.
Первой этот конфуз заметила Лея, которая стала подавать мне отчаянные сигналы. Миссис Кропси как-то странно поглядывала на бравого лейтенанта, словно тот таял у нее на глазах. Наконец я понял, в чем дело: один ус навис у По над губой и вздрагивал, словно мышиный хвостик. Еще немного, и тепло дыхания вовсе сорвет эту маскарадную фальшивку.
Я быстро встал.
– Лейтенант Ле-Реннэ, могу я перекинуться с вами парой слов наедине?
– Конечно, – с некоторым сожалением ответил По, которому не хотелось покидать место своей славы.
В доме Кембла было не так-то просто найти помещение, где бы не торчал кто-то из слуг. Я вспомнил, что одна из комнат имеет выход на веранду, и потащил мсье лейтенанта туда.
– Лэндор, что вы затеяли? – сердито прошипел По.
– Что я затеял?
Протянув руку, я поддел пальцем его фальшивый ус.
– В следующий раз, мсье лейтенант, не жалейте гуммиарабика.
Его глаза были готовы выскочить из орбит.
– Боже!.. Лэндор, кто-нибудь еще это заметил?
– Думаю, только Лея. Впрочем, нет, миссис Кропси тоже. Но, к счастью для вас, эта дама пришлась здесь не ко двору.
По стал лихорадочно шарить в карманах.
– У меня еще остался…
– Что?
– Нюхательный табак.
– Зачем он вам сейчас?
– Неужели не догадываетесь? Табачный сок клейкий. Сгодится вместо гуммиарабика.
– Ну, если вам нравится благоухать, как плевательница… Хватит, По. Вы разыграли отличный спектакль. Пора опускать занавес и…
– Вы хотите, чтобы я трусливо ретировался и поставил в неловкое положение Лею?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126