– Но это же смехотворно! Если следовать вашим меркам, каждое преступление, совершенное христианином, ложится пятном на Христа.
– Так оно и есть.
Впервые мне удалось застичь капитана Хичкока врасплох. Его голова откинулась, пальцы переплелись в замок. На какое-то время он утратил дар речи. И пока длилось его молчание, я ясно понимал, как будут складываться наши дальнейшие отношения.
Никак.
Нам с Хичкоком уже не пить мадеру в кабинете заводчика Кембла. Нам с ним не играть в шахматы, не слушать музыку, не совершать прогулки к форту Путнам и не читать газеты, закусывая новости грейпфрутами. С этого момента мы будем встречаться только по необходимости и разговаривать тоже только по необходимости. Я знал и причину нашей размолвки: мы никогда не согласимся простить друг друга.
– У вас есть три дня, – напомнил мне Хичкок. – Через три дня вы освободитесь от нас, мистер Лэндор.
Я уже выходил из его кабинета, когда услышал довесок к предыдущей фразе:
– А мы – от вас.
Рассказ Гэса Лэндора
32
10 декабря
Капитан Хичкок мог бы обрушить на мою голову еще немало обвинений и упреков, но насчет кадета Стоддарда я оказался прав. Вчера утром к академическому начальству явился местный рыбак по имени Эмброс Пайк и рассказал следующее. На берегу к нему подошел какой-то кадет и пообещал доллар, если Пайк довезет его до ближайшей пароходной пристани. Рыбак согласился, и они поплыли вниз по Гудзону до Пикскилла. Там кадет расплатился с Пайком. Рыбак собственными глазами видел, как этот парень достал из бумажника еще пару долларов и купил билет на ближайший пароход, идущий в Нью-Йорк. Сам Пайк, скорее всего, забыл бы об этой истории, но его жена сильно встревожилась: а вдруг этот кадет – беглец, совершивший какое-то преступление? Если Пайк не хочет загреметь в Синг-Синг за пособничество преступнику, пусть быстрее идет в академию и все расскажет сам. Естественно, в академии никто не стал грозить Пайку Синг-Сингом. Перво-наперво его спросили: почему он уверен, что его пассажир был кадетом? Вопрос, конечно, дурацкий; а кем же еще, если на парне была серая кадетская форма? Уже в лодке, когда они отплыли на достаточное расстояние от Вест-Пойнта, кадет переоделся в цивильную одежду, повязал шейный платок и стал неотличим от местных парней.
Второй вопрос был вполне уместным: чем этот кадет объяснил свой спешный отъезд? Пайк догадался его спросить. Парень ответил, что дома случилось несчастье (какое именно – умолчал) и что ему некогда дожидаться, пока в Пикскилл пойдет академический баркас.
Пайк добавил, что за всю дорогу до пристани этот кадет не произнес больше ни слова. Даже не попрощался.
Хичкок, расспрашивавший Пайка, хотел знать, как выглядел беглый кадет. Рыбак не обладал талантом По описывать лица. Сказал только, что парень был очень бледен. И еще: его постоянно бросало в дрожь, хотя он был достаточно тепло одет и над рекой ярко светило солнце.
Пайка спросили, что сам он думает по этому поводу. Рыбак долго чесал затылок, потом сказал:
– Парень был сильно испуган. Словно от дьявола улепетывал.
В тот же день я получил весьма интересное ответное письмо от своего нью-йоркского друга Генри Кирка Рейда.
Мой дорогой Гэс!
Мне всегда доставляет несказанное удовольствие получить весточку от тебя, даже если твоим пером водили интересы дела, а не просто желание написать старым друзьям. Только в следующий раз попрошу дать мне больше времени на выполнение твоих поручений. Сведения из Ричмонда только-только прибыли. Располагай я еще парой недель, мне удалось бы узнать еще кое-что об интересующем тебя человеке. А пока что могу приложить лишь то, что сумел собрать на данный момент, включая результаты поисков, проведенных в Бостоне, Нью-Йорке и Балтиморе.
Твой По – весьма разносторонняя личность. Кем он является на самом деле – решать тебе. Сведений, доказывающих его виновность в совершении убийств, нам найти не удалось. Ни в одном из упомянутых мест не выдавался ордер на его арест. Однако ты и сам знаешь, что все это не может служить доказательством его полной невиновности.
В своем письме ты говорил, что готов вознаградить меня за потраченное время и усилия. Гэс, я не изменился и не превратился в алчного зверя, которому нужно платить за каждый шаг. Выполнение твоей просьбы отнюдь не было для меня обременительным. Более того, я был рад выполнить ее, дабы иметь скромную возможность почтить память Амелии.
Могу сказать, что без тебя в Нью-Йорке стало заметно скучнее. Надеюсь лишь, что мы все доживем до той счастливой минуты, когда вновь сможем лицезреть тебя. А пока нам остается лишь терпеливо ждать.
С наилучшими пожеланиями
Г. К. Р.
Весь вечер я читал и перечитывал бумаги, присланные Генри, и мне становилось все грустнее. Наши отношения с По неминуемо двигались к разрыву. Когда я услышал знакомый стук, то поблагодарил себя, что предусмотрительно запер дверь на ключ. Не получив ответа, По дернул ручку, вначале осторожно, затем настойчивее. Вскоре я услышал его удаляющиеся шаги. Я вновь был один.
Отчет Эдгара А. По Огастасу Лэндору
11 декабря
Лэндор, где вы были минувшим вечером? Я никак не ожидал найти дверь вашего номера запертой на ключ. Постучав в нее, я не получил ответа. Это меня еще более удивило, ибо я был почти уверен, что видел свет в вашем окне. Неужели вы ушли из номера, не погасив свечей? Трудно поверить в такую забывчивость. Ведь вы же не хотите спалить дотла великолепную и совсем недавно построенную гостиницу Козенса?
Я теряюсь в догадках, застану ли вас нынешним вечером. Но еще большую загадку представляет для меня поведение Леи. Она противится всем моим попыткам встретиться с нею. Остается лишь предполагать, что новая волна ужаса, поднятая исчезновением Стоддарда, сильно всколыхнула ее нежную, чувствительную натуру. Может, она не хочет, чтобы я видел ее женские слабости? Как это все печально! И как же мало она меня знает, Лэндор! Ее слабость ничуть не охладит моей любви к ней. И даже окажись она на смертном одре, моя любовь к ней стала бы только крепче. Она должна знать об этом! Должна!
Где вы, Лэндор?
Рассказ Гэса Лэндора
33
11 декабря
Вечером того же дня он пришел ко мне. Помню, в номере у меня стояла жуткая холодина. Я сидел над дневником Лероя Фрая, но строчки путались и куда-то исчезали. Наконец я оставил все усилия, и дневник просто лежал у меня на коленях, будто спящий котенок. В камине медленно гасли угли. У меня начали стыть пальцы. Сам не зная почему, я никак не мог встать и несколькими поленьями оживить камин.
Та же странная апатия, овладевшая мной, помешала мне запереть дверь на ключ. В начале двенадцатого раздался знакомый негромкий стук… дверь приоткрылась, и в ней показалась не менее знакомая голова.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126