Руки сами собой разжались, тяжелый полог занял свое законное место.
– Уфф... – протянула Любава, смахивая выступившие на лбу капельки пота, – ну Изя, ну романтик... Глаза – зеркало души, говорите...
Тут из-под полога раздался басовитый храп, от неожиданности Соловейка отскочила в сторону. Слава богу, поступь у нее была легкая, никакого шума это неожиданное перемещение не произвело. Некоторое время она стояла молча, уставившись на гигантскую кровать.
– Изе надо будет рассказать, – наконец протянула она, общаясь сама с собой. – Хотя нет, еще подумает, что я его прикалываю. Ну его, этого черта, пусть сам со своей личной жизнью разбирается.
С этими словами она осторожно отошла в сторону и направилась к большому сундуку, стоящему в изголовье кровати. Именно там была разложена одежда посольской дочки. Немного пошарив там, Любава извлекла на свет тюбетейку. Головной убор людей востока тут же исчез за пазухой, а на его место Соловейка положила ярко-красную бандану черта.
– Ну вот, теперь порядок, – довольно хмыкнула младший богатырь, – поутру мамки-няньки обнаружат пропажу, а папаша наверняка вспомнит, у кого на голове он видел такой вот платок. Не может не вспомнить, колоритная личность Изи надолго остается в памяти.
По большому счету задание было выполнено, Любаве оставалось только так же незаметно покинуть помещение. Но тут видимая простота, с которой оно было выполнено, сыграла с ней злую шутку. Вместо того чтобы немедленно возвращаться, Соловейка, что-то мурлыча под нос, неторопливо прошлась по комнате.
– Так вот, значит, как живет золотая молодежь... – протянула она, осматривая украшения, разложенные на столике, – так, ерунда, – заключила она, рассмотрев некоторые из них.
– Да и зачем им вообще украшения, ежели под паранджой все равно ничего не видно, кроме глаз? – неизвестно кого спросила она. – Кстати, о парандже!
Тут маленькая нахалка вернулась назад к сундуку и принялась надевать на себя одежду храпящей под пологом Газели.
– Никогда не понимала, как это они умудряются в такой пакости ходить? – опять непонятно кому пояснила свой странный поступок Любава.
С непривычки облачение проходило довольно сложно, но наконец интеллект победил, Соловейка в восточном одеянии подошла к зеркалу, висящему на стене. Некоторое время она рассматривала свое отражение молча, но потом философски заметила:
– Как товарищ Сухов говорил? Восток – дело тонкое! Может, и правильно, что она этот мешок на себе носит.
Только она собралась вернуть хозяйке ее облачение, как с непривычки ноги запутались в этом самом облачении и она грохнулась на пол. В тот же момент дверь резко открылась, и к ней подскочил Каюбек Талибский, собственной персоной.
– Газелюшка моя ненаглядная, ты не ушиблась?
Соловейка, ругающая себя на чем свет стоит, что не убралась отсюда сразу, и уже готовая принять бой, от таких слов даже немного опешила.
– А я стою тут у двери и слушаю, не проснется ли цветок моего сердца. Тебя, наверное, разбудил шум за окном? Так это мои люди побежали помогать тушить пожар. Представляешь, загорелся терем Курвеля Вражинаса!
С этими словами он помог подняться Соловейке, и только в этот момент она поняла, что из-за того, что она надела паранджу Газели, он принял ее за свою дочку. А где же сама-то дочурка? Любава бросила взгляд на кровать и прислушалась. За навязчивой трескотней папаши вполне отчетливо прослушивался басовитый храп несравненной и луноликой.
– Это, несомненно, опять кто-то из банды Солнцевского! – не останавливался Талибский. – Воровство, поджоги, нападения на сонных граждан, это как раз по их части. И как их только при дворе терпят? Подумать только, беглый монах, бывшая разбойница, трехголовая гадина и этот скользкий тип Изя.
Если буквально мгновение назад Соловейка думала только о том, как бы поскорее избавиться от папаши и улизнуть через балкон, то после таких слов эти мысли отошли на второй план, уступив свое место праведному гневу, пополам с возмущением. Так вот, значит, как они относятся к «Дружине особого назначения»!
А Каюбек все не унимался:
– Дикая страна, дикие нравы. Но ты не бойся, этот противный Изя больше никогда не ступит на порог моего дома. Скоро мы вернемся в родную Бухару, и я тебя выдам замуж за сына моего друга, красавца Касыма. Насчет калыма мы уже договорились, так что долго тянуть не будем.
Тут Соловейка окончательно вышла из себя и, стараясь не сорваться на крик, ехидно заметила из-под паранджи:
– Знаете, папаша, если вы еще не заметили, я выросла! И мне абсолютно все равно, о чем вы сговорились со своим дружком, потому что за твоего Касыма я замуж не выйду!
– Газелюшка... – ошарашенный таким отпором, еле смог выдавить Каюбек, – так ведь калым...
– Ха, так для вас, папаша, что важнее, калым или счастье дочки? – продолжала гнуть свое возмущенная Соловейка.
– Э... – протянул посол, изо всех сил пытаясь понять, что произошло с его смирной дочуркой.
– И никаких «э»! – совсем разошлась Любава. – «Дружина специального назначения», конечно, не корзинка с фруктами, но и бандой их называть я не позволю! И вообще, этот самый скользкий Изя не такая уж плохая партия, и я решила принять его предложение и выйти за него замуж! Жить я буду у него, так что вопрос об отъезде на далекую жаркую родину считаю закрытым. А сейчас я отправляюсь к моему любимому.
С этими словами мелкая дебоширка корректно отстранила окончательно обалдевшего папашу в сторону и, гордо подняв голову (насколько это возможно в парандже), проследовала в открытую дверь. Уже покинув помещение, она не удержалась и крикнула:
– Свободу женщинам Востока!
Лимит на удачу явно подходил к концу, и Любава это вполне четко осознавала. Именно поэтому, воспользовавшись замешательством, вызванным ее выступлением, она прошмыгнула мимо оцепеневших евнухов, выскочила из терема, за первым же поворотом сорвала с себя мешающую паранджу и со всех ног бросилась прочь. Примерно в этот момент за ее спиной раздались грозные крики оттаявшего папаши.
«И чего это меня понесло? – пронеслось в голове Соловейки. – Надеюсь, настоящая Газель проснется после таких криков. Если нет, то через несколько минут у ворот „Чумных палат“ будет разъяренный Каюбек со всеми своими людьми».
Тут до ее слуха вполне отчетливо донесся топот множества сапог.
– Разве можно так крепко спать? – уже вслух заметила Соловейка и прибавила ходу, ей было просто необходимо добраться до дома раньше погони.
* * *
А в это время ничего не подозревающий Илюха Солнцевский нежился в джакузи, лениво потягивая пивко. Сооруженный Захаром агрегат работал исправно, так что расслабление было окончательным и бесповоротным.
– Удивительно, что Соловейка так и не признала ванну, – вяло констатировал старший богатырь после очередного глотка, – кстати, она что-то задерживается.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75
– Уфф... – протянула Любава, смахивая выступившие на лбу капельки пота, – ну Изя, ну романтик... Глаза – зеркало души, говорите...
Тут из-под полога раздался басовитый храп, от неожиданности Соловейка отскочила в сторону. Слава богу, поступь у нее была легкая, никакого шума это неожиданное перемещение не произвело. Некоторое время она стояла молча, уставившись на гигантскую кровать.
– Изе надо будет рассказать, – наконец протянула она, общаясь сама с собой. – Хотя нет, еще подумает, что я его прикалываю. Ну его, этого черта, пусть сам со своей личной жизнью разбирается.
С этими словами она осторожно отошла в сторону и направилась к большому сундуку, стоящему в изголовье кровати. Именно там была разложена одежда посольской дочки. Немного пошарив там, Любава извлекла на свет тюбетейку. Головной убор людей востока тут же исчез за пазухой, а на его место Соловейка положила ярко-красную бандану черта.
– Ну вот, теперь порядок, – довольно хмыкнула младший богатырь, – поутру мамки-няньки обнаружат пропажу, а папаша наверняка вспомнит, у кого на голове он видел такой вот платок. Не может не вспомнить, колоритная личность Изи надолго остается в памяти.
По большому счету задание было выполнено, Любаве оставалось только так же незаметно покинуть помещение. Но тут видимая простота, с которой оно было выполнено, сыграла с ней злую шутку. Вместо того чтобы немедленно возвращаться, Соловейка, что-то мурлыча под нос, неторопливо прошлась по комнате.
– Так вот, значит, как живет золотая молодежь... – протянула она, осматривая украшения, разложенные на столике, – так, ерунда, – заключила она, рассмотрев некоторые из них.
– Да и зачем им вообще украшения, ежели под паранджой все равно ничего не видно, кроме глаз? – неизвестно кого спросила она. – Кстати, о парандже!
Тут маленькая нахалка вернулась назад к сундуку и принялась надевать на себя одежду храпящей под пологом Газели.
– Никогда не понимала, как это они умудряются в такой пакости ходить? – опять непонятно кому пояснила свой странный поступок Любава.
С непривычки облачение проходило довольно сложно, но наконец интеллект победил, Соловейка в восточном одеянии подошла к зеркалу, висящему на стене. Некоторое время она рассматривала свое отражение молча, но потом философски заметила:
– Как товарищ Сухов говорил? Восток – дело тонкое! Может, и правильно, что она этот мешок на себе носит.
Только она собралась вернуть хозяйке ее облачение, как с непривычки ноги запутались в этом самом облачении и она грохнулась на пол. В тот же момент дверь резко открылась, и к ней подскочил Каюбек Талибский, собственной персоной.
– Газелюшка моя ненаглядная, ты не ушиблась?
Соловейка, ругающая себя на чем свет стоит, что не убралась отсюда сразу, и уже готовая принять бой, от таких слов даже немного опешила.
– А я стою тут у двери и слушаю, не проснется ли цветок моего сердца. Тебя, наверное, разбудил шум за окном? Так это мои люди побежали помогать тушить пожар. Представляешь, загорелся терем Курвеля Вражинаса!
С этими словами он помог подняться Соловейке, и только в этот момент она поняла, что из-за того, что она надела паранджу Газели, он принял ее за свою дочку. А где же сама-то дочурка? Любава бросила взгляд на кровать и прислушалась. За навязчивой трескотней папаши вполне отчетливо прослушивался басовитый храп несравненной и луноликой.
– Это, несомненно, опять кто-то из банды Солнцевского! – не останавливался Талибский. – Воровство, поджоги, нападения на сонных граждан, это как раз по их части. И как их только при дворе терпят? Подумать только, беглый монах, бывшая разбойница, трехголовая гадина и этот скользкий тип Изя.
Если буквально мгновение назад Соловейка думала только о том, как бы поскорее избавиться от папаши и улизнуть через балкон, то после таких слов эти мысли отошли на второй план, уступив свое место праведному гневу, пополам с возмущением. Так вот, значит, как они относятся к «Дружине особого назначения»!
А Каюбек все не унимался:
– Дикая страна, дикие нравы. Но ты не бойся, этот противный Изя больше никогда не ступит на порог моего дома. Скоро мы вернемся в родную Бухару, и я тебя выдам замуж за сына моего друга, красавца Касыма. Насчет калыма мы уже договорились, так что долго тянуть не будем.
Тут Соловейка окончательно вышла из себя и, стараясь не сорваться на крик, ехидно заметила из-под паранджи:
– Знаете, папаша, если вы еще не заметили, я выросла! И мне абсолютно все равно, о чем вы сговорились со своим дружком, потому что за твоего Касыма я замуж не выйду!
– Газелюшка... – ошарашенный таким отпором, еле смог выдавить Каюбек, – так ведь калым...
– Ха, так для вас, папаша, что важнее, калым или счастье дочки? – продолжала гнуть свое возмущенная Соловейка.
– Э... – протянул посол, изо всех сил пытаясь понять, что произошло с его смирной дочуркой.
– И никаких «э»! – совсем разошлась Любава. – «Дружина специального назначения», конечно, не корзинка с фруктами, но и бандой их называть я не позволю! И вообще, этот самый скользкий Изя не такая уж плохая партия, и я решила принять его предложение и выйти за него замуж! Жить я буду у него, так что вопрос об отъезде на далекую жаркую родину считаю закрытым. А сейчас я отправляюсь к моему любимому.
С этими словами мелкая дебоширка корректно отстранила окончательно обалдевшего папашу в сторону и, гордо подняв голову (насколько это возможно в парандже), проследовала в открытую дверь. Уже покинув помещение, она не удержалась и крикнула:
– Свободу женщинам Востока!
Лимит на удачу явно подходил к концу, и Любава это вполне четко осознавала. Именно поэтому, воспользовавшись замешательством, вызванным ее выступлением, она прошмыгнула мимо оцепеневших евнухов, выскочила из терема, за первым же поворотом сорвала с себя мешающую паранджу и со всех ног бросилась прочь. Примерно в этот момент за ее спиной раздались грозные крики оттаявшего папаши.
«И чего это меня понесло? – пронеслось в голове Соловейки. – Надеюсь, настоящая Газель проснется после таких криков. Если нет, то через несколько минут у ворот „Чумных палат“ будет разъяренный Каюбек со всеми своими людьми».
Тут до ее слуха вполне отчетливо донесся топот множества сапог.
– Разве можно так крепко спать? – уже вслух заметила Соловейка и прибавила ходу, ей было просто необходимо добраться до дома раньше погони.
* * *
А в это время ничего не подозревающий Илюха Солнцевский нежился в джакузи, лениво потягивая пивко. Сооруженный Захаром агрегат работал исправно, так что расслабление было окончательным и бесповоротным.
– Удивительно, что Соловейка так и не признала ванну, – вяло констатировал старший богатырь после очередного глотка, – кстати, она что-то задерживается.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75