Для начала объем и без этого пышной груди увеличился на пару-тройку размеров. Филейная часть также весьма значительно округлилась и возмужала. Совершенно логично было, что несколько мешковатый сарафан, скрывающий от окружающего мира все прелести женской фигуры, наоборот, сбросил в объеме пару размеров и на этот раз выразительно подчеркнул все те же прелести.
– Да ты, да я тебя... – начала было Любава, но Изя решительно пресек попытки вмешаться в творческий процесс.
– Не мешай! Вот закончу, тогда и выскажешь свои восторги, – огрызнулся черт, не отвлекаясь от зеркала.
Соловейка хотела бурно возмутиться, но Солнцевский вовремя ее перехватил и до окончания процесса больше не отпускал. Очень уж старшему богатырю было интересно, на какие еще творческие эксперименты пойдет его рогатый друг. А черт, между тем, продолжал изменять внешность Любавы в соответствии с чисто мужской и максимально упрощенной точкой зрения.
Одно мгновение, и разрез был нещадно удлинен рукою мастера.
– Несмотря на общепринятое заблуждение, такой разрез, несомненно, выигрышнее и сексуальнее любого мини, – пояснил свои действия черт. – Все мужчины в душе страстные фантазеры, и даже при мимолетном взгляде на такую красоту автоматически подключается воображение, которое охотно дорисует в голове скрытые взору частности.
– Не знаю, как остальные мужчины, но своей головы ты можешь лишиться, – сурово предупредила Соловейка.
– Обидеть художника может каждый, – отмахнулся Изя и продолжил творить.
Тут черт в несколько штрихов кардинально изменил верхнюю часть картины, и на свет божий появилось шикарное декольте. Ответом на его художество послужил скрип зубов Любавы и невольный вздох Солнцевского.
– А что, по-моему, оно тут в тему, – хмыкнул Изя, подмигнул Солнцевскому и занялся макияжем.
В результате этого щеки порозовели, ресницы увеличились, а глаза оказались искусно подведены. Далее черт распустил волосы у своего морока и в качестве последнего мазка добавил весьма выразительный бантик на том месте, где снизу спина перестает быть спиной. Наконец черт остался доволен увиденным и отошел от зеркала.
– Ну как? – поинтересовался он у зрителей, пройдясь по комнате, выразительно покачивая бедрами. – Могу я очаровать этого Чмоника?
– Я не знаю, кого ты сможешь очаровать таким образом, но сделать это ты сможешь только через мой труп, – констатировала Соловейка. – Я не позволю, чтобы до такой степени была дискредитирована моя внешность!
– Ваши обвинения, мадемуазель, просто нелепы, – развел руками Изя. – Сама рассуди, мне надо с ходу не просто очаровать мужчину, а очаровать мужчину, который при первой встрече с тобой получил изысканно расцарапанное лицо, а после этого упек тебя в кутузку по сфабрикованному обвинению. Согласись, нужны очень веские причины, чтобы после всего этого он резко переменил к тебе отношение.
– Изя прав, – осторожно высказал свое мнение Солнцевский. – И потом, какая тебе разница, как будет выглядеть Изя, когда будет соблазнять этого поляка?
– Как это какая разница?! – взвилась Соловейка. – Да ведь это он будет делать в моем обличье! Да как я после этого могу появиться на улице?
– Но... – попытался что-то вставить черт, но бывшая мелкоуголовная личность была непреклонна:
– Ни за что!
С этими словами Соловейка решительно подошла к черту.
– Значится так, – начала Любава, потирая ладошки. – Слушай мою команду, если тебе жизнь дорога. Грудь убрать, попу тоже, косметику долой, разрез уменьшить в два раза, декольте убрать, волосы в косу... Ты что, издеваешься?!
– Ну ты же первая начала, – хмыкнул Изя, довольно рассматривая полученный результат в зеркале.
А оттуда смотрело довольно жалкое создание, слегка напоминающее замученную голодом и жизнью Соловейку. Изя с точностью выполнил все указания Любавы, но с присущей ему язвительностью, то есть максимально реалистично и сурово.
У вновь обретенного морока грудь отсутствовала как факт, филейная часть тоже. На костлявой фигурке мешком висел сарафан, а волосы скручены в тоненькую косу, больше напоминающую крысиный хвостик. Для того чтобы произвести на зрителей большее впечатление, Изя добавил лицу черты изможденности, и полностью погасил взгляд.
– Тебе дать последнее слово перед смертью или так, без долгих проводов обойдемся? – поинтересовалась Любава, неторопливо засучивая рукава.
– Предпочитаю жить долго и счастливо и умереть через несколько веков от скуки, – осторожно ответил Изя, на всякий случай отодвигаясь от нервного младшего богатыря подальше. – А сейчас меня убивать категорически не следует, к тому же, как ты знаешь, я решил начать новую жизнь и жениться.
– Если ты не уберешь эту пакость, то жениться уже не сможешь, – хмуро предупредила Любава.
– Этим простеньким преобразованием я решил показать тебе всю несостоятельность твоей позиции, – изрек Изя, предусмотрительно возвращая себе облик привычного мальчиша-плохиша. – Во время первой встречи с поляком я, ну то есть ты, должен быть неотразим. Так я могу воспользоваться некоторой коррекцией твоего облика?
– Нет!
– А как же...
– Ты черт, а значит, выкрутишься, – отрезала Соловейка. – А теперь ты должен дать мне слово, что не выйдешь на улицу в этом кошмарном виде.
– Хорошо, обещаю, – не моргнув глазом ответил Изя.
Соловейка немного удивилась, что черт согласился настолько быстро, но данное слово ее успокоило, и она решительно отправилась прочь. Уже в дверях обернулась и бросила друзьям:
– Пошла организовывать себе алиби.
Как только дверь в прихожей хлопнула, а шаги младшего богатыря стихли, Изя философски заметил:
– Что мне мешает выйти на улицу в классическом Любавином виде, и только перед самим делом привести его в порядок?
– Ну ты и жук, – констатировал Илюха, оценив уловку друга.
– На том и стоим, – хмыкнул рогатый, наливая себе полный кубок «Изи темного», – она же сама хотела, чтобы я выкрутился, а я всего лишь выполнил ее пожелание. Теперь и овцы целы, и волки сыты, и пастуху вечная память.
Ушлый черт развалился поудобнее во втором кресле, залпом осушил половину заготовленной жидкости и лукаво прищурился.
– Это еще что, а вот если бы Любава узнала, как именно я буду соблазнять этого Чмоника... – Тут Изя замолчал, поежился и хитро подмигнул Илюхе: – Хорошо, что она не узнает!
* * *
Данное Соловейке слово Изя конечно же сдержал и на следующий день вышел из ворот «Чумных палат» в классическом Любавином облике. От подлинника его отличало только наличие головного убора на голове. Как известно, никакой морок не мог скрыть наличие рогов, а показывать свою истинную сущность в планы черта никак не входило.
В таком же виде он прошел через весь город и только на подступах к «Иноземной слободе» нырнул в пустынную подворотню и, убедившись в отсутствии случайных свидетелей, привел себя в порядок.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75
– Да ты, да я тебя... – начала было Любава, но Изя решительно пресек попытки вмешаться в творческий процесс.
– Не мешай! Вот закончу, тогда и выскажешь свои восторги, – огрызнулся черт, не отвлекаясь от зеркала.
Соловейка хотела бурно возмутиться, но Солнцевский вовремя ее перехватил и до окончания процесса больше не отпускал. Очень уж старшему богатырю было интересно, на какие еще творческие эксперименты пойдет его рогатый друг. А черт, между тем, продолжал изменять внешность Любавы в соответствии с чисто мужской и максимально упрощенной точкой зрения.
Одно мгновение, и разрез был нещадно удлинен рукою мастера.
– Несмотря на общепринятое заблуждение, такой разрез, несомненно, выигрышнее и сексуальнее любого мини, – пояснил свои действия черт. – Все мужчины в душе страстные фантазеры, и даже при мимолетном взгляде на такую красоту автоматически подключается воображение, которое охотно дорисует в голове скрытые взору частности.
– Не знаю, как остальные мужчины, но своей головы ты можешь лишиться, – сурово предупредила Соловейка.
– Обидеть художника может каждый, – отмахнулся Изя и продолжил творить.
Тут черт в несколько штрихов кардинально изменил верхнюю часть картины, и на свет божий появилось шикарное декольте. Ответом на его художество послужил скрип зубов Любавы и невольный вздох Солнцевского.
– А что, по-моему, оно тут в тему, – хмыкнул Изя, подмигнул Солнцевскому и занялся макияжем.
В результате этого щеки порозовели, ресницы увеличились, а глаза оказались искусно подведены. Далее черт распустил волосы у своего морока и в качестве последнего мазка добавил весьма выразительный бантик на том месте, где снизу спина перестает быть спиной. Наконец черт остался доволен увиденным и отошел от зеркала.
– Ну как? – поинтересовался он у зрителей, пройдясь по комнате, выразительно покачивая бедрами. – Могу я очаровать этого Чмоника?
– Я не знаю, кого ты сможешь очаровать таким образом, но сделать это ты сможешь только через мой труп, – констатировала Соловейка. – Я не позволю, чтобы до такой степени была дискредитирована моя внешность!
– Ваши обвинения, мадемуазель, просто нелепы, – развел руками Изя. – Сама рассуди, мне надо с ходу не просто очаровать мужчину, а очаровать мужчину, который при первой встрече с тобой получил изысканно расцарапанное лицо, а после этого упек тебя в кутузку по сфабрикованному обвинению. Согласись, нужны очень веские причины, чтобы после всего этого он резко переменил к тебе отношение.
– Изя прав, – осторожно высказал свое мнение Солнцевский. – И потом, какая тебе разница, как будет выглядеть Изя, когда будет соблазнять этого поляка?
– Как это какая разница?! – взвилась Соловейка. – Да ведь это он будет делать в моем обличье! Да как я после этого могу появиться на улице?
– Но... – попытался что-то вставить черт, но бывшая мелкоуголовная личность была непреклонна:
– Ни за что!
С этими словами Соловейка решительно подошла к черту.
– Значится так, – начала Любава, потирая ладошки. – Слушай мою команду, если тебе жизнь дорога. Грудь убрать, попу тоже, косметику долой, разрез уменьшить в два раза, декольте убрать, волосы в косу... Ты что, издеваешься?!
– Ну ты же первая начала, – хмыкнул Изя, довольно рассматривая полученный результат в зеркале.
А оттуда смотрело довольно жалкое создание, слегка напоминающее замученную голодом и жизнью Соловейку. Изя с точностью выполнил все указания Любавы, но с присущей ему язвительностью, то есть максимально реалистично и сурово.
У вновь обретенного морока грудь отсутствовала как факт, филейная часть тоже. На костлявой фигурке мешком висел сарафан, а волосы скручены в тоненькую косу, больше напоминающую крысиный хвостик. Для того чтобы произвести на зрителей большее впечатление, Изя добавил лицу черты изможденности, и полностью погасил взгляд.
– Тебе дать последнее слово перед смертью или так, без долгих проводов обойдемся? – поинтересовалась Любава, неторопливо засучивая рукава.
– Предпочитаю жить долго и счастливо и умереть через несколько веков от скуки, – осторожно ответил Изя, на всякий случай отодвигаясь от нервного младшего богатыря подальше. – А сейчас меня убивать категорически не следует, к тому же, как ты знаешь, я решил начать новую жизнь и жениться.
– Если ты не уберешь эту пакость, то жениться уже не сможешь, – хмуро предупредила Любава.
– Этим простеньким преобразованием я решил показать тебе всю несостоятельность твоей позиции, – изрек Изя, предусмотрительно возвращая себе облик привычного мальчиша-плохиша. – Во время первой встречи с поляком я, ну то есть ты, должен быть неотразим. Так я могу воспользоваться некоторой коррекцией твоего облика?
– Нет!
– А как же...
– Ты черт, а значит, выкрутишься, – отрезала Соловейка. – А теперь ты должен дать мне слово, что не выйдешь на улицу в этом кошмарном виде.
– Хорошо, обещаю, – не моргнув глазом ответил Изя.
Соловейка немного удивилась, что черт согласился настолько быстро, но данное слово ее успокоило, и она решительно отправилась прочь. Уже в дверях обернулась и бросила друзьям:
– Пошла организовывать себе алиби.
Как только дверь в прихожей хлопнула, а шаги младшего богатыря стихли, Изя философски заметил:
– Что мне мешает выйти на улицу в классическом Любавином виде, и только перед самим делом привести его в порядок?
– Ну ты и жук, – констатировал Илюха, оценив уловку друга.
– На том и стоим, – хмыкнул рогатый, наливая себе полный кубок «Изи темного», – она же сама хотела, чтобы я выкрутился, а я всего лишь выполнил ее пожелание. Теперь и овцы целы, и волки сыты, и пастуху вечная память.
Ушлый черт развалился поудобнее во втором кресле, залпом осушил половину заготовленной жидкости и лукаво прищурился.
– Это еще что, а вот если бы Любава узнала, как именно я буду соблазнять этого Чмоника... – Тут Изя замолчал, поежился и хитро подмигнул Илюхе: – Хорошо, что она не узнает!
* * *
Данное Соловейке слово Изя конечно же сдержал и на следующий день вышел из ворот «Чумных палат» в классическом Любавином облике. От подлинника его отличало только наличие головного убора на голове. Как известно, никакой морок не мог скрыть наличие рогов, а показывать свою истинную сущность в планы черта никак не входило.
В таком же виде он прошел через весь город и только на подступах к «Иноземной слободе» нырнул в пустынную подворотню и, убедившись в отсутствии случайных свидетелей, привел себя в порядок.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75