не переборщил ли.
– Хворь моя не от холода, и не от голода. От старости это, сынок, – сказал Коростылев.
И вдруг, в совершенном противоречии с вышесказанным, поднялся и сел.
Он по-прежнему был брит, и одет, как всегда: в слегка поношенный костюм, рубашку, застегнутую доверху, без галстука. Но на ногах у него ничего не было, даже носок.
И неожиданно бодрым голосом спросил:
– Вы, я полагаю, – Андрей Павлович, помощник Максима Феофилактыча, царство ему небесное?
– Э-э… Да, бывший помощник. Теперь я секретарь КЧС, комиссии по чрезвычайным ситуациям, и помощник председателя комиссии.
– Это Владимира Александровича? – спросил Коростылев, проявляя недюжинную память. – Он ведь сейчас, если не ошибаюсь, сосредоточил в своих руках всю исполнительную и часть законодательной власти в области?
Андрей Палыч непроизвольно поморщился. Эк выражается, однако! Не пора ли поставить этого нищего босого прощелыгу на место?
– Приблизительно так, – сказал Кавычко сквозь зубы. – Вообще-то, Владимир Александрович хотел пригласить вас на экстренное заседание комиссии в качестве одного из экспертов… Но, учитывая ваше положение…
– Это положение сейчас перманентно, – загадочно заявил старик и встал. – Когда заседание?
– Ровно в два.
– Так едем!
Андрей Павлович до того поразился произошедшей в Коростылеве перемене, что даже не заметил, как на нем оказались ботинки. И будто из воздуха – в комнате не было ни шкафа, ни вешалки, ни даже гвоздя в стене, – появились поношенное пальто и шапка-ушанка.
Коростылев вытащил из нагрудного кармана очки, водрузил их на хрящеватый нос. Очки по-прежнему сверкали трещинами.
Водитель только руками развел, повернулся, и поспешил к машине. Выйдя на улицу, отогнал от машины какого-то пацана, открыл обе боковых дверцы. Андрей Палыч вышел первым, Коростылев – за ним. Водитель заметил, что ворота Коростылев оставил незапертыми. «Да, – подумал водитель, – любопытный старичок. И квартирка у него странноватая». Он вспомнил, что из большой комнаты был вход в другую – темную. Вход был закрыт старинной стеклярусной занавеской, и разглядеть, что там, за ней, не было никакой возможности. «Наверно, там-то у него и мебель, и холодильник. А может, рухлядь какая-нибудь. Книжки там…».
И шофер забыл о Коростылеве.
Заседание проходило в кабинете губернатора. Вход в здание охраняли омоновцы, они же дежурили на каждом этаже, на каждом повороте коридора. Перед дверью в приёмную тоже стояли два здоровяка с автоматами.
Коростылев прошел мимо них со скучающим видом. Один из омоновцев сделал было останавливающий жест рукой, но Кавычко на ходу, сквозь зубы бросил:
– Этот – со мной!
Они прошли в приемную, где тоже торчал вооруженный человек в камуфляже. При виде Кавычко он отдал честь, а у Коростылева строго спросил:
– Фамилия, имя, отчество?
Коростылев ответил.
– Мобильный телефон, диктофон, видеокамера, фотоаппарат при себе имеются?
– Нет-с, – чопорно ответил Коростылев. – Оружия нет, только зубы.
Охранник не понял, вопросительно взглянул на улыбнувшегося Кавычко. Кивнул и тоже козырнул.
В кабинете, за большим овальным столом, сидели человек десять. В губернаторском кресле – сам Густых. Он держался уверенно, строго. На приветствие Коростылева только кивнул и показал жестом, куда ему сесть. Кавычко поместился рядом с Густых, разложил бумаги, придвинул ноутбук. Взглянул на Густых и сейчас же его захлопнул.
– Наше заседание посвящено одному вопросу, – сказал Густых, не вставая с кресла. – Есть предложение правительства Российской Федерации о массовом отстреле волков и бродячих собак на всей территории нашей области. Слово – главному лесничему.
Поднялся седой человечек в полувоенной лесной форме.
– В настоящий момент на территории области, по данным нашего управления, насчитывается порядка 800 волков. Места их обитания в принципе известны, сейчас они уточняются с помощью вертолетов, снегоходов и другой техники. Стая волков в количестве семи особей, проникшая на территорию пригородного Калтайского лесничества, была уничтожена. По показанию свидетелей из местных жителей, стаей верховодила большая волчица белой масти, видимо, альбинос…
– Короче, – сказал Густых, глядя в стол.
– При отстреле стаи белой волчицы не обнаружено.
– Хватит, – сказал Густых, и лесничий сел. – Зато белая волчица обнаружена в городе, и не где-нибудь, а прямо во дворе губернаторского дома. Есть видеоматериалы и показания дочери Максима Феофилактовича. Трагедия, напомню, произошла спустя сутки после отстрела калтайской стаи.
Он вздохнул.
– Вчера, как вы знаете, было совершено нападение на усадьбу цыган Никифоровых на Черемошниках. Хозяин и хозяйка убиты. Убийца – тоже. Вот предварительное заключение экспертизы по поводу этого маньяка: «Смерть наступила в результате множественных переломов костей таза, позвоночника, конечностей. Дату смерти установить не представляется возможным. Согласно анализам, человек мёртв давно, неопределенно давно. Однако эти данные противоречат случившемуся». Напомню, что заключение предварительное. На полное гистологическое исследование уйдет несколько дней, а на анализ ДНК – месяц. К тому же ДНК у нас в городе не делают, – придётся посылать в Новосиб.
– Белиберда какая-то! – громко сказал Ильин. – Он что, уже мертвым был, когда этих цыган убивал?
Густых снова перечитал справку, пожал плечами:
– Согласен: чертовщина получается, – ответил кратко.
Коростылев поднял глаза и внезапно спросил:
– И где он сейчас, этот убийца?
– В холодильнике, – мрачно ответил Густых. – И, судя по некоторым внешним признакам, – это хорошо знакомый многим из нас человек.
– Кто? – одновременно спросили Ильин и Гречин.
– Бывший заместитель по безу «Спецавтохозяйства» Лавров.
– А акт опознания есть?
– Есть. Только до меня он не дошел, – осел в ФСБ, – раздраженно сказал Густых.
Повисло долгое молчание. В комнате становилось жутковато. И тишина многим показалась замогильной.
Но Густых, сделав усилие, стряхнул наваждение и продолжал:
– Но и это далеко не все. Четверо ребятишек, которых удалось спасти, утверждают, что во время начавшегося пожара видели волчицу-альбиноса. Именно на нее старший из детей, Алексей, направил струю газовой горелки, которая, кстати, и явилась главной причиной пожара. Трупа волчицы пока не найдено. И у меня есть основания предполагать, что она осталась жива. Как в случае с убийством губернатора, когда в нее попала пуля, – из ружья типа «винчестер» стреляла дочь Максима Феофилактовича. Камеры слежения этот факт подтверждают…
– Простите, – раздался голос Коростылева. – Убийца, вы говорите, в холодильнике. А где же ребятишки, о которых вы упомянули?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98
– Хворь моя не от холода, и не от голода. От старости это, сынок, – сказал Коростылев.
И вдруг, в совершенном противоречии с вышесказанным, поднялся и сел.
Он по-прежнему был брит, и одет, как всегда: в слегка поношенный костюм, рубашку, застегнутую доверху, без галстука. Но на ногах у него ничего не было, даже носок.
И неожиданно бодрым голосом спросил:
– Вы, я полагаю, – Андрей Павлович, помощник Максима Феофилактыча, царство ему небесное?
– Э-э… Да, бывший помощник. Теперь я секретарь КЧС, комиссии по чрезвычайным ситуациям, и помощник председателя комиссии.
– Это Владимира Александровича? – спросил Коростылев, проявляя недюжинную память. – Он ведь сейчас, если не ошибаюсь, сосредоточил в своих руках всю исполнительную и часть законодательной власти в области?
Андрей Палыч непроизвольно поморщился. Эк выражается, однако! Не пора ли поставить этого нищего босого прощелыгу на место?
– Приблизительно так, – сказал Кавычко сквозь зубы. – Вообще-то, Владимир Александрович хотел пригласить вас на экстренное заседание комиссии в качестве одного из экспертов… Но, учитывая ваше положение…
– Это положение сейчас перманентно, – загадочно заявил старик и встал. – Когда заседание?
– Ровно в два.
– Так едем!
Андрей Павлович до того поразился произошедшей в Коростылеве перемене, что даже не заметил, как на нем оказались ботинки. И будто из воздуха – в комнате не было ни шкафа, ни вешалки, ни даже гвоздя в стене, – появились поношенное пальто и шапка-ушанка.
Коростылев вытащил из нагрудного кармана очки, водрузил их на хрящеватый нос. Очки по-прежнему сверкали трещинами.
Водитель только руками развел, повернулся, и поспешил к машине. Выйдя на улицу, отогнал от машины какого-то пацана, открыл обе боковых дверцы. Андрей Палыч вышел первым, Коростылев – за ним. Водитель заметил, что ворота Коростылев оставил незапертыми. «Да, – подумал водитель, – любопытный старичок. И квартирка у него странноватая». Он вспомнил, что из большой комнаты был вход в другую – темную. Вход был закрыт старинной стеклярусной занавеской, и разглядеть, что там, за ней, не было никакой возможности. «Наверно, там-то у него и мебель, и холодильник. А может, рухлядь какая-нибудь. Книжки там…».
И шофер забыл о Коростылеве.
Заседание проходило в кабинете губернатора. Вход в здание охраняли омоновцы, они же дежурили на каждом этаже, на каждом повороте коридора. Перед дверью в приёмную тоже стояли два здоровяка с автоматами.
Коростылев прошел мимо них со скучающим видом. Один из омоновцев сделал было останавливающий жест рукой, но Кавычко на ходу, сквозь зубы бросил:
– Этот – со мной!
Они прошли в приемную, где тоже торчал вооруженный человек в камуфляже. При виде Кавычко он отдал честь, а у Коростылева строго спросил:
– Фамилия, имя, отчество?
Коростылев ответил.
– Мобильный телефон, диктофон, видеокамера, фотоаппарат при себе имеются?
– Нет-с, – чопорно ответил Коростылев. – Оружия нет, только зубы.
Охранник не понял, вопросительно взглянул на улыбнувшегося Кавычко. Кивнул и тоже козырнул.
В кабинете, за большим овальным столом, сидели человек десять. В губернаторском кресле – сам Густых. Он держался уверенно, строго. На приветствие Коростылева только кивнул и показал жестом, куда ему сесть. Кавычко поместился рядом с Густых, разложил бумаги, придвинул ноутбук. Взглянул на Густых и сейчас же его захлопнул.
– Наше заседание посвящено одному вопросу, – сказал Густых, не вставая с кресла. – Есть предложение правительства Российской Федерации о массовом отстреле волков и бродячих собак на всей территории нашей области. Слово – главному лесничему.
Поднялся седой человечек в полувоенной лесной форме.
– В настоящий момент на территории области, по данным нашего управления, насчитывается порядка 800 волков. Места их обитания в принципе известны, сейчас они уточняются с помощью вертолетов, снегоходов и другой техники. Стая волков в количестве семи особей, проникшая на территорию пригородного Калтайского лесничества, была уничтожена. По показанию свидетелей из местных жителей, стаей верховодила большая волчица белой масти, видимо, альбинос…
– Короче, – сказал Густых, глядя в стол.
– При отстреле стаи белой волчицы не обнаружено.
– Хватит, – сказал Густых, и лесничий сел. – Зато белая волчица обнаружена в городе, и не где-нибудь, а прямо во дворе губернаторского дома. Есть видеоматериалы и показания дочери Максима Феофилактовича. Трагедия, напомню, произошла спустя сутки после отстрела калтайской стаи.
Он вздохнул.
– Вчера, как вы знаете, было совершено нападение на усадьбу цыган Никифоровых на Черемошниках. Хозяин и хозяйка убиты. Убийца – тоже. Вот предварительное заключение экспертизы по поводу этого маньяка: «Смерть наступила в результате множественных переломов костей таза, позвоночника, конечностей. Дату смерти установить не представляется возможным. Согласно анализам, человек мёртв давно, неопределенно давно. Однако эти данные противоречат случившемуся». Напомню, что заключение предварительное. На полное гистологическое исследование уйдет несколько дней, а на анализ ДНК – месяц. К тому же ДНК у нас в городе не делают, – придётся посылать в Новосиб.
– Белиберда какая-то! – громко сказал Ильин. – Он что, уже мертвым был, когда этих цыган убивал?
Густых снова перечитал справку, пожал плечами:
– Согласен: чертовщина получается, – ответил кратко.
Коростылев поднял глаза и внезапно спросил:
– И где он сейчас, этот убийца?
– В холодильнике, – мрачно ответил Густых. – И, судя по некоторым внешним признакам, – это хорошо знакомый многим из нас человек.
– Кто? – одновременно спросили Ильин и Гречин.
– Бывший заместитель по безу «Спецавтохозяйства» Лавров.
– А акт опознания есть?
– Есть. Только до меня он не дошел, – осел в ФСБ, – раздраженно сказал Густых.
Повисло долгое молчание. В комнате становилось жутковато. И тишина многим показалась замогильной.
Но Густых, сделав усилие, стряхнул наваждение и продолжал:
– Но и это далеко не все. Четверо ребятишек, которых удалось спасти, утверждают, что во время начавшегося пожара видели волчицу-альбиноса. Именно на нее старший из детей, Алексей, направил струю газовой горелки, которая, кстати, и явилась главной причиной пожара. Трупа волчицы пока не найдено. И у меня есть основания предполагать, что она осталась жива. Как в случае с убийством губернатора, когда в нее попала пуля, – из ружья типа «винчестер» стреляла дочь Максима Феофилактовича. Камеры слежения этот факт подтверждают…
– Простите, – раздался голос Коростылева. – Убийца, вы говорите, в холодильнике. А где же ребятишки, о которых вы упомянули?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98