Густых развернулся к Коростылеву, взглянул на него с некоторым тайным интересом:
– Как – «где»? В больнице, конечно. Они довольно сильно отравились угарным газом, есть ожоги…
– В ожоговом центре военного госпиталя, – встрял флегматичный начальник облздрава Ковригин.
– А вас пока ни о чем не спрашивали, – сказал ему Густых ровным голосом.
Ковригин опустил глаза.
Густых снова повернулся к Коростылеву.
– У меня к вам, между прочим, тоже есть вопрос. Вы, как этнограф и любитель собачьей мифологии, можете как-то объяснить все эти факты?
Коростылев пожал плечами и почему-то сморщился.
– Науке известны многие факты, которые выходят за рамки реальных представлений, – туманно сказал он.
– А конкретнее?
– Ну, мифы об оборотнях, ликантропия, и прочее…
– Вы хотите сказать, что волчица – оборотень?
– Не знаю, Владимир Александрович. Возможно, она вообще не существует.
– То есть? – поднял брови Густых.
– Это нечто нематериальное.
Члены комиссии разом заговорили, замахали руками, кто-то даже тихонько засмеялся.
Густых восстановил тишину одним взглядом. Спросил, обращаясь ко всем сразу:
– А у вас есть другие объяснения?
– Объяснений может быть сколько угодно, – проворчал Ильин. – Психоз, галлюцинация. Фокус, в конце концов: выкрасили волкодава белой краской и натравили на Максима.
Повисло тяжелое молчание.
Густых прихлопнул по столу – в точности так, как это делал губернатор.
– В последние дни множество бродячих и бывших домашних собак покинули город, прячась по окрестностям. С них мы и начнем. Одновременно в районах области, где обнаружены волки, создаются команды лучших охотников, желательно из местных жителей, хорошо знакомых с местностью. Приказываю: операцию по отстрелу волков и бродячих собак начать завтра. Точнее, она уже началась. Но завтра вступит в решающую стадию. Есть вопросы?
– Некоторые частные предприятия в районах в технике и горючке отказывают, – пробурчал начальник штаба управления по ЧС.
– Действует мобилизационный план, – сказал Густых. – И он касается предприятий всех форм собственности. Список «отказников» у вас есть?
– Так точно! – начальник штаба вскочил и положил бумагу на стол перед Густых.
Густых глянул в список, передвинул его Кавычко и сказал:
– Андрей Палыч, займитесь немедленно. Обзвоните всех, из-под земли достаньте. Если будут отказывать – оформляйте обращение в военную прокуратуру. Теперь всё?
Члены комиссии молчали. Но Коростылев вдруг сказал скрипучим голосом:
– А как же быть с фантомом, Владимир Александрович? Ведь, как я понял, эта волчица сейчас в городе.
– С фантомами мы не работаем, – отрезал Густых. – Все патрули, военные, милиция, даже ветеринары оповещены.
– А есть ли предположение, где она, так сказать, дислоцируется? Надо же ей где-то скрываться, отлёживаться днём… – не отступал Коростылев.
– Предположение есть. Но пугать я вас не хочу, – загадочно отрезал Густых.
Коростылев встал, поклонился и сказал:
– А меня, Владимир Александрович, запугать не так-то и просто.
Густых снова поднял брови, а Кавычко наклонился к нему и стал что-то быстро шептать, поглядывая на Коростылева. Под конец он покрутил пальцем у виска.
И взглянул на Коростылева. А взглянув, вздрогнул: глаза этнографа за разбитыми стеклами очков внезапно вспыхнули пронзительным янтарным светом.
Когда все вышли, Густых сказал Кавычко:
– Не нравится мне этот Коростылев. Говоришь, пустая комната?
– Ну да. Холодина, иней на стенах прямо лохмотьями. А сам – в костюме и босиком на какой-то шкуре лежит.
– На какой?
– На белой.
Оба заметно вздрогнули и взглянули друг на друга.
После довольно долгой паузы Густых сказал:
– Ну, вот что. Надо поинтересоваться, кто это такой – Коростылев.
Кавычко просиял.
– Владимир Александрович, досье на Коростылева я начал готовить еще по указанию Максима Феофилактовича.
– И где оно?
Кавычко пожал плечами.
– Может быть, в его сейфе, или здесь, в бумагах.
– «В бумагах», – передразнил Густых. – Что, прикажешь выемку производить?
Кавычко кашлянул. Придвинулся к Густых и сказал:
– Я сам занимался некоторыми вопросами. Например, связался с жилконторой лесопромышленного комбината, на балансе которого был этот дом. Так вот, в 1981 году в этом доме проживала семья из трех человек – молодые родители и сын. Дом они получили от тестя, ветерана войны, который получил от горисполкома трехкомнатную квартиру. Так вот. В один день вся семья заболела и оказалась в реанимации.
– Чем заболела?
– В официальной справке, которую мне выдали по приказу Ковригина в Третьей горбольнице – осложненный дифтерит. Сначала умерла девочка, а потом и родители. Дом был продан некоему Свиридову, работавшему на хладокомбинате. В 1990-м году Свиридов внезапно скончался от острой сердечной недостаточности. Ему сорока лет еще не было. Проживал один, хотя к нему приходила женщина.
– Что за женщина?
– Наверное, знакомая. Сожительница. Проводила с ним несколько суток и уходила, – это по свидетельству Анны Семеновны Лаптевой, соседки. Её опрашивал сам Чурилов.
– И где эта женщина? – не без труда соображая, спросил Густых.
– Лаптева? Ей уже за восемьдесят было, скончалась несколько дней назад.
– Да причем здесь Лаптева! Эта приходящая сожительница!..
Кавычко развел руками.
Густых смотрел на Кавычко расширившимися глазами.
– И ты все эти дни молчал? – сурово спросил он.
Кавычко пожал плечами.
– Максим Феофилактыч сказал, что все это относится к высшему разряду секретности. Он даже фээсбэшников не подключал, велел мне самому. Только Чурилов знал – он в милицейских картотеках справки наводил, и отчасти Ковригин. Он же приказал выдать мне справку и о третьей семье.
Густых откинулся на спинку кресла.
– Была и третья?
– Была.
– И тоже вымерла от холеры?
– Нет. От пищевого отравления.
Густых обвел глазами стол, приставные тумбы с телефонами, кипами бумаг, канцелярскими мелочами.
Наконец сказал:
– Где досье?
Кавычко молчал.
– Откуда взялся этот Коростылев?
– Неизвестно, – сказал Кавычко. – Этим занимался Владимиров, – ФСБ подключили в последний момент, когда стало ясно, что Коростылев нигде не фигурирует, – только записан в домовой книге. Бывший хозяин прописал его как своего дальнего родственника.
– Тот, который от отравления умер?
– Ну да… Извините, Владимир Александрович, но я ведь всего досье не читал… А в жилконторе бардак страшный. Лесопромышленный комбинат стоит, всю социалку сбрасывает. В том числе и эти дома. Домовые книги раздали владельцам домов. Так что я и книги не видел – только запись в карточке.
Густых подумал.
– Хорошо. Иди.
Кавычко поднялся. Как-то неуверенно пошел к дверям.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98