Я многого сначала не умела.
Время было трудное, даже хлеба не хватало. Я резала
ребятам на завтрак тарелку хлеба и говорила по сколь-
ку кусочков каждому. А однажды я увидела, что хлеба
на обед все равно не хватит и решила: что-нибудь
придумаю. Нарезала весь хлеб на завтрак и сказала:
берите сколько хотите. И хлеб впервые остался на та-
релке. Больше я его по кусочкам не делила. И сказала
себе, что должна им самим давать право выбора. Не
только за столом.
Они делали свои открытия и делились ими с други-
ми. Кто-то умел хорошо готовить, кто-то шить. Внача-
ле надо было учиться всему, потому что, как они го-
ворили, <каждый шиллинг, прежде чем потратить, на-
до было перевернуть три раза - чтобы не ошибить-
ся>. Вечерами матери собирались вместе. Штопали,
перелицовывали, перешивали. Одевали детей в даре-
ные вещи, приводя их в приличный вид. На новые ве-
щи денег пока не хватало,
Тереза Нойбауэр, веселая полненькая женщина, ко-
торую и пожилой не назовешь - так она легка на
подъем и улыбчива (сейчас живет в доме для матерей
в Хинтербрюле под Веной, тоже на пенсии), вспоми-
нает с гордостью:
- Моих детей приняла вся моя семья. Нас было
четверо в семье, и мы были очень дружны. Я хотела
своим детям того же. Мои родители сразу согласи-
лись с моим решением стать матерью в детской дерев-
не. Хотя я и сама тогда не представляла, как это будет.
И помогали мне: купили посуду в дом, посылали еду
из дома.
Родители помогали не только Терезе Нойбауэр.
Кому-то посылали из дома, из крестьянских хозяйств
продукты, кому-то родственники покупали для ребят
постельное белье. Без помощи приходилось туго. Жи-
ли в Имсте зачастую одним днем. Иногда вечерами
ждали Гмайнера из Инсбрука, который должен был при-
везти деньги, - иначе не на что завтра покупать про-
дукты. Не роптали - напротив, все вспоминают эти
времена с гордостью, с радостью, как это всегда бы-
вает с людьми, создавшими что-то своими руками. На-
верное, это действительно большое счастье: пони-
мать, что все сделано разумно, толково. И весь труд,
все пережитое не напрасно. Вот в чем смысл челове-
ческой жизни: знать, что она потрачена на благое
дело.
И поэтому сегодня так легко вспоминаются те не-
легкие времена. Как спали по шесть часов, как сумки с
продуктами в гору таскали, как ночами маленькие,
пережившие столько, что и на взрослую жизнь хвати-
ло бы, кричали, как один раз за все годы работы в
Имсте ушла в кино, оставив детей, и не видела происхо-
дящего на экране, думала, как они там, и так и не доси-
дела до конца. ;
Сохранился дневник одной из матерей:
<В семье, в которой я проходила практику, дети жи-
ли год и больше...> Я прерву цитату и объясню, что та-
кое - практика.
Уже с самого начала стало ясно, что матери, которая
одна распоряжается в доме, может пoнaдoбитьcя по-
мощь. Об отпусках тогда никто ни думал, свободные,
дни формально существовали, но их проводили с деть--
ми. А случись что с родителями матери-воспитатель-
ницы? Сама заболела, к врачу надо поехать - что де-
лать? Гмайнер не отодвигал эту проблему на потом,
когда такое произойдет. Системное мышление, кото-
рым он обладал, тем и отличается от мышления сию-
минутных решений, знакомого нам лучше, чем хотелось
бы, что человек проигрывает все возможные вариан-
ты. И затем ищет выхода не из уже случившихся собы-
тий, а из возможных предстоящих трудностей. Когда
такое - упреждение трудностей происходит, часто и
сами проблемы не возникают.
Гмайнер вскоре после открытия Имста ввел времен-
ную должность, называвшуюся <тетя>. На языке наше-
го детского учреждения это подменная воспитатель-
ница. Он сразу решал две задачи, причем стоящая вро-
де бы на втором плане оказалась в его системе важ-
нее. О первой задаче я уже говорила: помощь мате-
ри. Не только когда она отсутствует, но и тогда, когда
она сразу берет в семью несколько трудных детей
или троих-четверых маленьких, и нужна помощь физи-
ческая. Второй же план - возможность на деле про-
верить кандидатку в матери. Если в дом пришла по-
сторонняя помощница, разве хозяйка дома не поймет,
расторопна ли она, добра ли, терпелива? И что каза-
лось Гмайнеру еще важнее: <тетя> решит, ту ли судь-
бу она себе выбрала.
Женщины, приезжавшие в Имст, не были удовлет-
ворены своей прежней жизнью, профессией. А если и
на этот раз они ошиблись? С точки зрения обычного
детского дома все легко и просто: одна воспитатель-
ница ушла - другую зачислили в штат. Но он же
решил вернуть ребенку мать, а матерей не меняют.
Гмайнер понимал: он не имеет права на ошибки. Он
не имеет права еще раз обмануть уже кем-то обма-
нутого ребенка.
<Тетя> знала: до того, как она взяла семью, она
может изменить свое решение и уехать из Имста. И та-
кое, кстати, случалось. Но трагедий в этом поступке
не было - ее еще не связывали с детьми личные от-
ношения. Вначале срок практики не оговаривался.
Кто-то становился матерью через полгода, кто-то ждал
и больше года.
Но вернемся к дневнику.
<...А теперь мои! Что за разница! Я должна отдать
себе отчет, что это больные, душевно больные дети,
которым я должна помочь выздороветь. Они у меня
неделю. Эту неделю трудно описать, и она отняла у
меня столько сил, сколько я не тратила за всю преды-
дущую жизнь. Что меня спасает - понимание, что дет-
ская деревня дает этим детям последний шанс стать
порядочными людьми.
Как это должно быть - сейчас для меня загадка.
Мокрые кровати, ужасные поступки и мелкие кражи -
каждый день. Их недоверчивые, отсутствующие личи-
ки приводят меня в отчаяние. Неужели в этих детях
нет ничего, что можно ожидать от других детей? Иногда
мне кажется, что они противоречат мне, видя во мне
врага. Мой бог! Сколько терпения понадобится мне!>
Трудные дети, много пережившие дети не были
исключением в домах Гмайнера с самого начала. Он
считал: семейная обстановка будет исцелять куда эф-
фективнее, чем обстановка обычного детского дома.
Значит, детская деревня должна не отбирать более
легких детей, а принимать детей с тяжелым прошлым.
Один из выросших воспитанников Имста Йоган Гре-
горич работает сегодня в бюро SOS-киндердорф Ин-
тернациональ в Инсбруке. До того как попасть в дет-
скую деревню, он сменил девять мест; детские дома,
родственники, семьи, берущие детей на воспитание
за деньги (такая форма была когда-то и у нас, до рево-
люции и чуть-чуть - после). Его передавали с рук на
руки, как ненужную и неудобную вещь. Послушней и
милей он от этого не становился. Иногда он сбегал
сам и ночевал в подвалах, пока его не водворяли на
новое место. Иногда от него отказывались сразу же.
И все дома и квартиры, в которые он попадал, были
чужими.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53
Время было трудное, даже хлеба не хватало. Я резала
ребятам на завтрак тарелку хлеба и говорила по сколь-
ку кусочков каждому. А однажды я увидела, что хлеба
на обед все равно не хватит и решила: что-нибудь
придумаю. Нарезала весь хлеб на завтрак и сказала:
берите сколько хотите. И хлеб впервые остался на та-
релке. Больше я его по кусочкам не делила. И сказала
себе, что должна им самим давать право выбора. Не
только за столом.
Они делали свои открытия и делились ими с други-
ми. Кто-то умел хорошо готовить, кто-то шить. Внача-
ле надо было учиться всему, потому что, как они го-
ворили, <каждый шиллинг, прежде чем потратить, на-
до было перевернуть три раза - чтобы не ошибить-
ся>. Вечерами матери собирались вместе. Штопали,
перелицовывали, перешивали. Одевали детей в даре-
ные вещи, приводя их в приличный вид. На новые ве-
щи денег пока не хватало,
Тереза Нойбауэр, веселая полненькая женщина, ко-
торую и пожилой не назовешь - так она легка на
подъем и улыбчива (сейчас живет в доме для матерей
в Хинтербрюле под Веной, тоже на пенсии), вспоми-
нает с гордостью:
- Моих детей приняла вся моя семья. Нас было
четверо в семье, и мы были очень дружны. Я хотела
своим детям того же. Мои родители сразу согласи-
лись с моим решением стать матерью в детской дерев-
не. Хотя я и сама тогда не представляла, как это будет.
И помогали мне: купили посуду в дом, посылали еду
из дома.
Родители помогали не только Терезе Нойбауэр.
Кому-то посылали из дома, из крестьянских хозяйств
продукты, кому-то родственники покупали для ребят
постельное белье. Без помощи приходилось туго. Жи-
ли в Имсте зачастую одним днем. Иногда вечерами
ждали Гмайнера из Инсбрука, который должен был при-
везти деньги, - иначе не на что завтра покупать про-
дукты. Не роптали - напротив, все вспоминают эти
времена с гордостью, с радостью, как это всегда бы-
вает с людьми, создавшими что-то своими руками. На-
верное, это действительно большое счастье: пони-
мать, что все сделано разумно, толково. И весь труд,
все пережитое не напрасно. Вот в чем смысл челове-
ческой жизни: знать, что она потрачена на благое
дело.
И поэтому сегодня так легко вспоминаются те не-
легкие времена. Как спали по шесть часов, как сумки с
продуктами в гору таскали, как ночами маленькие,
пережившие столько, что и на взрослую жизнь хвати-
ло бы, кричали, как один раз за все годы работы в
Имсте ушла в кино, оставив детей, и не видела происхо-
дящего на экране, думала, как они там, и так и не доси-
дела до конца. ;
Сохранился дневник одной из матерей:
<В семье, в которой я проходила практику, дети жи-
ли год и больше...> Я прерву цитату и объясню, что та-
кое - практика.
Уже с самого начала стало ясно, что матери, которая
одна распоряжается в доме, может пoнaдoбитьcя по-
мощь. Об отпусках тогда никто ни думал, свободные,
дни формально существовали, но их проводили с деть--
ми. А случись что с родителями матери-воспитатель-
ницы? Сама заболела, к врачу надо поехать - что де-
лать? Гмайнер не отодвигал эту проблему на потом,
когда такое произойдет. Системное мышление, кото-
рым он обладал, тем и отличается от мышления сию-
минутных решений, знакомого нам лучше, чем хотелось
бы, что человек проигрывает все возможные вариан-
ты. И затем ищет выхода не из уже случившихся собы-
тий, а из возможных предстоящих трудностей. Когда
такое - упреждение трудностей происходит, часто и
сами проблемы не возникают.
Гмайнер вскоре после открытия Имста ввел времен-
ную должность, называвшуюся <тетя>. На языке наше-
го детского учреждения это подменная воспитатель-
ница. Он сразу решал две задачи, причем стоящая вро-
де бы на втором плане оказалась в его системе важ-
нее. О первой задаче я уже говорила: помощь мате-
ри. Не только когда она отсутствует, но и тогда, когда
она сразу берет в семью несколько трудных детей
или троих-четверых маленьких, и нужна помощь физи-
ческая. Второй же план - возможность на деле про-
верить кандидатку в матери. Если в дом пришла по-
сторонняя помощница, разве хозяйка дома не поймет,
расторопна ли она, добра ли, терпелива? И что каза-
лось Гмайнеру еще важнее: <тетя> решит, ту ли судь-
бу она себе выбрала.
Женщины, приезжавшие в Имст, не были удовлет-
ворены своей прежней жизнью, профессией. А если и
на этот раз они ошиблись? С точки зрения обычного
детского дома все легко и просто: одна воспитатель-
ница ушла - другую зачислили в штат. Но он же
решил вернуть ребенку мать, а матерей не меняют.
Гмайнер понимал: он не имеет права на ошибки. Он
не имеет права еще раз обмануть уже кем-то обма-
нутого ребенка.
<Тетя> знала: до того, как она взяла семью, она
может изменить свое решение и уехать из Имста. И та-
кое, кстати, случалось. Но трагедий в этом поступке
не было - ее еще не связывали с детьми личные от-
ношения. Вначале срок практики не оговаривался.
Кто-то становился матерью через полгода, кто-то ждал
и больше года.
Но вернемся к дневнику.
<...А теперь мои! Что за разница! Я должна отдать
себе отчет, что это больные, душевно больные дети,
которым я должна помочь выздороветь. Они у меня
неделю. Эту неделю трудно описать, и она отняла у
меня столько сил, сколько я не тратила за всю преды-
дущую жизнь. Что меня спасает - понимание, что дет-
ская деревня дает этим детям последний шанс стать
порядочными людьми.
Как это должно быть - сейчас для меня загадка.
Мокрые кровати, ужасные поступки и мелкие кражи -
каждый день. Их недоверчивые, отсутствующие личи-
ки приводят меня в отчаяние. Неужели в этих детях
нет ничего, что можно ожидать от других детей? Иногда
мне кажется, что они противоречат мне, видя во мне
врага. Мой бог! Сколько терпения понадобится мне!>
Трудные дети, много пережившие дети не были
исключением в домах Гмайнера с самого начала. Он
считал: семейная обстановка будет исцелять куда эф-
фективнее, чем обстановка обычного детского дома.
Значит, детская деревня должна не отбирать более
легких детей, а принимать детей с тяжелым прошлым.
Один из выросших воспитанников Имста Йоган Гре-
горич работает сегодня в бюро SOS-киндердорф Ин-
тернациональ в Инсбруке. До того как попасть в дет-
скую деревню, он сменил девять мест; детские дома,
родственники, семьи, берущие детей на воспитание
за деньги (такая форма была когда-то и у нас, до рево-
люции и чуть-чуть - после). Его передавали с рук на
руки, как ненужную и неудобную вещь. Послушней и
милей он от этого не становился. Иногда он сбегал
сам и ночевал в подвалах, пока его не водворяли на
новое место. Иногда от него отказывались сразу же.
И все дома и квартиры, в которые он попадал, были
чужими.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53