"До Екатерины, — сообщает Милюков, — дожило только два десятка".
Разгром, учиненный Петром, как более правильно называть его "реформы",
привел к гибели огромного количества людей.
Последней общей переписью перед Петровской эпохой была перепись дворов в
1678 году. Петр в поисках новых плательщиков податей провел в 1710 г. новую
перепись. В результате переписи обнаружилось катастрофическое уменьшение
населения, — сообщает М. Клочков в книге "Население Руси при Петре Великом по
переписям того времени". Убыль населения "если вполне полагаться на переписные
книги новой переписи, отписки, доношения и челобитные, в 1710 году достигала
одной пятой числа дворов старой переписи; в ближайшие годы она возросла до одной
четверти, а к 1715 — 1716 году поднималась выше, приближаясь к одной трети (то
есть к 33%)". (60)
П. Милюков в "Истории государственного хозяйства" сообщает, что: "средняя
убыль населения в 1710 году сравнительно с последней Московской переписью,
равняется 40%".
"Хотя исторические исследования проф. Милюкова зачастую тенденциозны, —
замечает генерал Штейфон в книге "Национальная военная доктрина", — ибо его
политическая доктрина нередко заглушает историческую объективность, все же надо
признать близким к истине его утверждения, что петровские достижения были
приобретены "ценою разорения государства".
Отбросим данные Милюкова и остановимся на данных М. Клочкова, согласно
которым в результате совершенной Петром революции население России уменьшилось
на одну треть. Подумайте хорошенько, почитатели Петра, об этой ужасной цифре.
Можно ли считать благодетельными реформы, купленные гибелью третьей части
населения государства.
После смерти Петра государство оказалось в крайне тяжелом положении.
Самодержавие, созданное потом и кровью многих поколений, историческая
святыня народа — стало орудием его угнетения. У народа отнимали его веру,
глумились над его национальным достоинством, презирали его нравы и обычаи. Народ
страдал невыносимо.
Привлеченный по делу царицы Евдокии (Лопухиной), Досифей, епископ
Ростовский, обращаясь к собранию архиереев, которым предстояло лишить его сана,
произнес многозначительные слова: "Загляните в глубину ваших собственных сердец,
прислушайтесь, что говорит народ, и повторите, что услышите". Его колесовали с
одним из священников.
"В 1718 г., проезжая по дороге в Петербург через какое-то село, один
иностранец увидал толпу, человек в триста. Поп, которого он спросил, что здесь
происходит, ответил ему: "Наши отцы и братья лишены бород; алтари наши —
служителей; самые святые законы нарушены, мы стонем под игом иноземцев".
Саксонский резидент, писал в 1723 году: "Девятитысячная толпа воров,
предводительствуемая отставным русским полковником, вознамерилась поджечь
Адмиралтейство и другие присутственные места Петербурга и перерезать
иностранцев. Поймано тридцать шесть человек, которых посадили на кол и повесили
за ребра... Мы накануне крайне затруднительного положения. Нищета увеличивается
со дня на день. Улицы полны бедняков, желающих продать своих детей. Опубликован
приказ, ничего не продавать нищим. Чем же остается им заниматься, кроме грабежа
на большой дороге?"
XX. ГЕНЕРАЛЬНАЯ ОБЛАВА НА КРЕСТЬЯНСТВО. ЗАМЕНА КРЕПОСТНОЙ ЗАВИСИМОСТИ КРЕПОСТНЫМ
ПРАВОМ
I
Генеральная облава на крестьянство, — так историк Ключевский определяет
политику Петра к основному классу тогдашней Руси — крестьянству.
До Петра и его преемников крестьяне в интересах борьбы за национальную
независимость были прикреплены только к земле, Петр прикрепил их к помещикам, то
есть создал крепостное право европейского типа. Слой воинов, получавших от
государства землю во временное владение, Петр и его преемники заменяют кастой
потомственных рабовладельцев.
Генеральная облава на крестьянство закончилась, по оценке Ключевского
тем, что: "В результате область крепостного права значительно расширилась, и
здесь совершился целый переворот только отрицательного свойства. В следствии
указов Петра, колоссальный фонд государственных поместных земель сделался
частной собственностью дворян. До Петра I дворяне пользовались поместными
землями за свою службу государству. Пользование поместьями было видом
натуральной платы за несение государственной службы. После упомянутого выше
указа Петра они стали собственниками государственных земель и владельцами
"крещенной собственности".
Уступая суровой исторической необходимости, Москва, конечно, тоже
закрепощает, но закрепощает не во имя привилегированных классов торговой или
земской знати, а во имя жизненных интересов всей нации.
"Я не собираюсь утверждать, — пишет Солоневич в "Белой Империи", — что
крепостное право в России в каких бы то ни было отношениях было хуже крепостного
права на западе. Оно было лучше, и оно было мягче. Но оно имело дело с народом,
у которого чувство справедливости и государственности обострено до предела. И,
как это ни покажется странным, с народом, у которого чувство собственного
достоинства очень значительно повышено по сравнению с неким "средне-мировым" и
даже средне-европейским уровнем, — это положение я буду доказывать в другом
месте". (61)
"Русское миросозерцание, — указывает Лев Тихомиров, — начало путаться
тогда, когда в него влилось слишком много чужеземного элемента, так много, что
даже способность русского народа ассимилировать все, что стоит на пути, — уже не
смогла справиться с этим наводнением. Именно этот период нерусского влияния внес
к нам западно-европейское крепостное право. То есть заменил чисто русский
принцип общего служения государству — западно-европейским "юридическим принципом
частной собственности на тех людей, которые строили и защищали национальное
государство". (62)
Начало рабству русского крестьянства на европейский манер положил Петр,
его преемники и в частности "Великая Екатерина", развили его и придали ему
классические европейские формы.
По Уложению 1649 года крестьянин был лишен права сходить с земли, но во
всем остальном он был совершенно свободным. Закон признавал за ним право на
собственность, право заниматься торговлей, заключать договоры, распоряжаться
своим имуществом по завещанию". (63) Комментируя эту оценку Шмурло, И. Солоневич
очень метко вскрывает ложные суждения большинства русских историков о
происхождении и природе крепостного строя. "Наши историки, — пишет он, —
сознательно или бессознательно допускают очень существенную терминологическую
передержку, ибо "крепостной человек", "крепостное право" и "дворянин" в
Московской Руси были совсем не тем, чем они стали в Петровской.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40
Разгром, учиненный Петром, как более правильно называть его "реформы",
привел к гибели огромного количества людей.
Последней общей переписью перед Петровской эпохой была перепись дворов в
1678 году. Петр в поисках новых плательщиков податей провел в 1710 г. новую
перепись. В результате переписи обнаружилось катастрофическое уменьшение
населения, — сообщает М. Клочков в книге "Население Руси при Петре Великом по
переписям того времени". Убыль населения "если вполне полагаться на переписные
книги новой переписи, отписки, доношения и челобитные, в 1710 году достигала
одной пятой числа дворов старой переписи; в ближайшие годы она возросла до одной
четверти, а к 1715 — 1716 году поднималась выше, приближаясь к одной трети (то
есть к 33%)". (60)
П. Милюков в "Истории государственного хозяйства" сообщает, что: "средняя
убыль населения в 1710 году сравнительно с последней Московской переписью,
равняется 40%".
"Хотя исторические исследования проф. Милюкова зачастую тенденциозны, —
замечает генерал Штейфон в книге "Национальная военная доктрина", — ибо его
политическая доктрина нередко заглушает историческую объективность, все же надо
признать близким к истине его утверждения, что петровские достижения были
приобретены "ценою разорения государства".
Отбросим данные Милюкова и остановимся на данных М. Клочкова, согласно
которым в результате совершенной Петром революции население России уменьшилось
на одну треть. Подумайте хорошенько, почитатели Петра, об этой ужасной цифре.
Можно ли считать благодетельными реформы, купленные гибелью третьей части
населения государства.
После смерти Петра государство оказалось в крайне тяжелом положении.
Самодержавие, созданное потом и кровью многих поколений, историческая
святыня народа — стало орудием его угнетения. У народа отнимали его веру,
глумились над его национальным достоинством, презирали его нравы и обычаи. Народ
страдал невыносимо.
Привлеченный по делу царицы Евдокии (Лопухиной), Досифей, епископ
Ростовский, обращаясь к собранию архиереев, которым предстояло лишить его сана,
произнес многозначительные слова: "Загляните в глубину ваших собственных сердец,
прислушайтесь, что говорит народ, и повторите, что услышите". Его колесовали с
одним из священников.
"В 1718 г., проезжая по дороге в Петербург через какое-то село, один
иностранец увидал толпу, человек в триста. Поп, которого он спросил, что здесь
происходит, ответил ему: "Наши отцы и братья лишены бород; алтари наши —
служителей; самые святые законы нарушены, мы стонем под игом иноземцев".
Саксонский резидент, писал в 1723 году: "Девятитысячная толпа воров,
предводительствуемая отставным русским полковником, вознамерилась поджечь
Адмиралтейство и другие присутственные места Петербурга и перерезать
иностранцев. Поймано тридцать шесть человек, которых посадили на кол и повесили
за ребра... Мы накануне крайне затруднительного положения. Нищета увеличивается
со дня на день. Улицы полны бедняков, желающих продать своих детей. Опубликован
приказ, ничего не продавать нищим. Чем же остается им заниматься, кроме грабежа
на большой дороге?"
XX. ГЕНЕРАЛЬНАЯ ОБЛАВА НА КРЕСТЬЯНСТВО. ЗАМЕНА КРЕПОСТНОЙ ЗАВИСИМОСТИ КРЕПОСТНЫМ
ПРАВОМ
I
Генеральная облава на крестьянство, — так историк Ключевский определяет
политику Петра к основному классу тогдашней Руси — крестьянству.
До Петра и его преемников крестьяне в интересах борьбы за национальную
независимость были прикреплены только к земле, Петр прикрепил их к помещикам, то
есть создал крепостное право европейского типа. Слой воинов, получавших от
государства землю во временное владение, Петр и его преемники заменяют кастой
потомственных рабовладельцев.
Генеральная облава на крестьянство закончилась, по оценке Ключевского
тем, что: "В результате область крепостного права значительно расширилась, и
здесь совершился целый переворот только отрицательного свойства. В следствии
указов Петра, колоссальный фонд государственных поместных земель сделался
частной собственностью дворян. До Петра I дворяне пользовались поместными
землями за свою службу государству. Пользование поместьями было видом
натуральной платы за несение государственной службы. После упомянутого выше
указа Петра они стали собственниками государственных земель и владельцами
"крещенной собственности".
Уступая суровой исторической необходимости, Москва, конечно, тоже
закрепощает, но закрепощает не во имя привилегированных классов торговой или
земской знати, а во имя жизненных интересов всей нации.
"Я не собираюсь утверждать, — пишет Солоневич в "Белой Империи", — что
крепостное право в России в каких бы то ни было отношениях было хуже крепостного
права на западе. Оно было лучше, и оно было мягче. Но оно имело дело с народом,
у которого чувство справедливости и государственности обострено до предела. И,
как это ни покажется странным, с народом, у которого чувство собственного
достоинства очень значительно повышено по сравнению с неким "средне-мировым" и
даже средне-европейским уровнем, — это положение я буду доказывать в другом
месте". (61)
"Русское миросозерцание, — указывает Лев Тихомиров, — начало путаться
тогда, когда в него влилось слишком много чужеземного элемента, так много, что
даже способность русского народа ассимилировать все, что стоит на пути, — уже не
смогла справиться с этим наводнением. Именно этот период нерусского влияния внес
к нам западно-европейское крепостное право. То есть заменил чисто русский
принцип общего служения государству — западно-европейским "юридическим принципом
частной собственности на тех людей, которые строили и защищали национальное
государство". (62)
Начало рабству русского крестьянства на европейский манер положил Петр,
его преемники и в частности "Великая Екатерина", развили его и придали ему
классические европейские формы.
По Уложению 1649 года крестьянин был лишен права сходить с земли, но во
всем остальном он был совершенно свободным. Закон признавал за ним право на
собственность, право заниматься торговлей, заключать договоры, распоряжаться
своим имуществом по завещанию". (63) Комментируя эту оценку Шмурло, И. Солоневич
очень метко вскрывает ложные суждения большинства русских историков о
происхождении и природе крепостного строя. "Наши историки, — пишет он, —
сознательно или бессознательно допускают очень существенную терминологическую
передержку, ибо "крепостной человек", "крепостное право" и "дворянин" в
Московской Руси были совсем не тем, чем они стали в Петровской.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40