"Подводя итоги сказанному, можно назвать XVII век — веком переломным,
когда Россия, оправившись от потрясений Смутного Времени, становится
Восточно-Европейской державой (не европейской, а русской культурной страной. —
Б. Б.), когда русское просвещение идет быстрыми шагами вперед, зарождается
промышленность. Многие петровские реформы уже налицо, но они проводятся более
мягко и без ломки государственной жизни".
Петр пренебрег предостережениями Ордин-Нащокина, говорившего, что русским
нужно перенимать из Европы с толком, помня, что иностранное платье "не по нас",
и ученого хорвата Юрия Крижанича, писавшего, что все горести славян происходят
от "чужебесия": всяким чужим вещам мы дивимся, хвалим их, а свое домашнее житье
презираем". Петр I не понимал, что нельзя безнаказанно насильственно рушить
внешние формы древних обычаев и народного быта. Об этом хорошо сказал известный
государствовед Брайс, говоря о деятельности софистов в древней Греции:
"Напомним по этому случаю известный пример греческих республик времен
Сократа, когда некоторые известные софисты, уничтожая наивное и активное
верование, вверявшее богам заботу наказывать клятвопреступника и лжеца, учили,
что справедливость ничто иное, как закон сильнейшего. Там традиции, подвергшиеся
нападению, были сначала религиозные и моральные, но в системе старых верований и
обычаев предков все связано, и, когда религиозная часть подорвана, то от этого
колеблется и много других элементов здания".
Да, в системе старых верований и обычаев предков все связано и когда
религиозные основы жизни народа подорваны, то колеблются и все остальные части
национального государства. Так это и случилось после произведенной Петром
жестокой разрушительной революции.
IV
Соловьев доказывал, что Петр всколыхнул Московскую Русь и заставил ее
пережить всесторонний переворот.
Соловьев и Кавелин, как и их ученики воображали что Россия XVII века
дожила до государственного кризиса и ежели не Петр, она бы рухнула. Но потом
Соловьев смягчает этот приговор, заявляя, что цари уже до Петра начали ряд
преобразований.
"В течении XVII века, — пишет он, — явно обозначились новые потребности
государства и призваны были те же средства для их которые были употреблены в
XVIII в. в так называемую эпоху преобразований". (68)
В позднейшей своей работе "Чтениях о Петре Великом" Соловьев называет
Петра "сыном своего народа" и даже "выразителем народных стремлений".
"Народ собрался в дорогу и — ждал вождя".
С. Платонов вполне согласен с такой трактовкой роли Петра и пишет:
"Не одни Соловьев в 60-х и 70-х годах думал так об историческом значении
реформы (вспомним Погодина), но одному Соловьеву удалось так убедительно и
сильно формулировать свой взгляд. Петр — подражатель старого движения, знакомого
древней Руси. В его реформе и направлении и средства не новы, — они даны
предшествовавшей эпохой. Нова в его реформе только страшная энергия Петра,
быстрота и резкость преобразовательного движения, беззаветная преданность идее,
бескорыстное служение делу до самозабвения. Ново только то, что внес в реформу
личный гений, личный характер Петра". (69)
"Исторические монографии о XVII в. и времени Петра констатируют теперь
связь преобразований с предыдущими эпохами и в отдельных сферах древне-русской
жизни. В результате таких монографий является всегда одинаковый вывод, что Петр
непосредственно продолжал начинания XVII века и оставался всегда верен началам
нашего государственного быта, как он сложился в XVII веке. Понимание этого века
стало иным. Недалеко то время, когда эпоха первых царей Романовых представлялась
временем общего кризиса и разложения, последними минутами тупого застоя. Теперь
представления изменились, — XVII век представляется веком сильного общественного
брожения, когда сознавали потребность перемен, пробовали вводить перемены,
спорили за них, искали нового пути, угадывали, что этот путь в сближении с
Западом и уже тянулись к Западу.
Теперь ясно, что XVII век подготовил почву для реформы и самого Петра
воспитал в идее реформы".
К. Д. Кавелин, также, заявляет, что "царствование Петра было продолжение
царствования Иоанна. Недоконченные, остановившиеся на полдороге реформы
последнего продолжал Петр. Сходство заметно даже в частностях". (70)
Историки Соловьев и Кавелин понимали Петра, как выразителя народных
стремлений. По их мнению "Петр но только получил от старого порядка сознание
необходимости реформ, но действовал ранее намеченными путями и имел
предшественников: он решал старую, не им поставленную задачу и решал не новым
способом".
Это глубоко ошибочный взгляд. Иоанн Грозный заимствованием частностей
европейской культуры и цивилизации старался утвердить русскую духовную культуру
и русскую цивилизацию. Петр же презирал и то и другое, вместо русской культуры,
которую он презирал и ненавидел (это С. Платонов подчёркивает верно.) старался
утвердить любезную его уму и сердцу европейскую культуру. Хорошенькое
продолжение дела Иоанна Грозного. Хорошенько "сходство" не только в частностях,
но и в основных принципиальных установках.
Все "реформы" Петра имеют своими истоками не любовь к родной культуре и
цивилизации, а в лучшем случае равнодушие, а чаще же всего презрение. Из
презрения ко всем сторонам Московской жизни и выросла губительная революция
совершенная Петром. Революция, а вовсе на частичные благодетельные реформы, как
доказывает это С. Платонов. С. Платонову свойственен тот же самый порок, что и
другим историкам-западникам: они не искажают фактов, причины и ход событий они
рисуют обычно верно, но к верным фактам они обычно пристегивают совершенно
неверные выводы.
V
Ученики Соловьева и особенно Ключевский в своих взглядах на деятельность
Петра исходили из взгляда, что Россия при Петре пережила не переворот, а только
потрясение.
С. Платонов в сочинении "Петр Великий" заявляет, что Ключевский дал
исключительно объективную характеристику личности великого преобразователя. На
самом деле, как я уже несколько раз отмечал это, характеристика личности Петра,
сделанная Ключевским, изобилуют поразительными противоречиями.
Причину этих противоречий в оценке личности и деятельности Петра I понять
не трудно, если не забывать, что народную психологию начала восемнадцатого века
и событий того времени, Ключевский оценивает, исходя из идеалов русской
радикальной интеллигенции конца девятнадцатого столетия.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40