.. А тем временем объяви нам войну англичане хотя бы на несколько дней и займи они Камчатку — мы ничего не поделаем... Лишимся ее навсегда, — сказал Муравьев, садясь за стол, — а они приобретут важнейшую станцию на океане... Да и не только Камчатку, а и Амур могут захватить...
Утром, поднявшись, по привычке, с восходом, Муравьев сидел в халате за столом и работал.
Над окном ворковали голуби. С крыш капало. Утро занималось ясное.
Генерал разбирал документы о работе горных заводов. «Отберу крестьян у горных, и новые казаки будут. Солдаты нужны».
Часы пробили полдень, когда губернатор, переодевшись и позавтракав, вошел в служебный кабинет. На столе лежали пакеты, письма и газеты — русские, французские и английские. Сегодня был почтовый день. Корсаков только что закончил распечатывать почту. Один из пакетов от Невельского. Муравьев немедленно вскрыл его.
— Меншиков ничего не сделал! — воскликнул он, прочитав письмо.
Муравьев решил, что тут надо быть осторожным. Присланный Невельским проект инструкции на опись Сахалина, а также устья и лимана реки составлен был обстоятельно. К скорейшему выходу судна приняты все меры. По письму очевидно, что Невельской взялся за дело весьма серьезно.
«Исследования его нужны мне до зарезу. И гавань на побережье близ амурского устья, которую он хочет открыть, также нужна, и река... Хотя бы плаванье по реке установить. Но как просить царя утвердить инструкцию?»
Губернатор поднялся и оттолкнул кресло так, что оно покатилось по паркету на медных колесиках. Он на всю жизнь запомнил провал своего проекта об освобождении крестьян.
Муравьев остановился у окна, в котором виден был голостволый сад. На дорожках чернела протаявшая земля. Садовник подстригал старый тополь.
«Невельской — так тот, кажется, готов идти на открытие без всяких позволений», — подумал он, вспомнив письмо решительного моряка.
Губернатор взял со стола звонок и позвонил. Вошел адъютант. Посетители давно уже ждали. Велено было начинать прием.
Глава двадцатая
АНГЛИЧАНЕ
В пору расцвета империи они старались быть сдержанными в выражении почтительности. Грубость и высокомерие также облекались в форму некоторой вежливости, но проявление их считалось обязательным.
Хилль с гордостью занес в свой дневник, чтобы потом включить в будущую книгу, запись о том, как удачно срезал он сибирского губернатора при первой встрече, в присутствии его подчиненных.
Хилль полагал, что у него есть нюх на людей, он знает, с кем и что можно себе позволить. К тому же по дороге через Сибирь он счастливо обрел попутчика. Коммерсант Риши — хозяин модного магазина в Иркутске. Его жена — дочь французского офицера, плененного в двенадцатом году и оставшегося в южной России.
Губернатор приветливо встретил Хилля и Риши, явившихся с визитом. Хилль передал официальную депешу графа Нессельроде. Губернатор вскрыл, прочел и пересказал ее. Канцлер просит оказать Хиллю всяческое содействие и облегчить его пребывание в границах Восточной Сибири...
Депеша вложена была в письмо лорда Блумфильда, английского посла в России. Губернатор пересказал все именно так, как изложено в письме лорда. Хилль сдержанно улыбнулся.
Губернатор сказал, что рад видеть гостя и познакомиться.
Хилль ответил с холодной почтительностью, что уже имел честь видеть их превосходительство. Где? По дороге. В оттепель. Его превосходительство застрял в грязи со своим экипажем на казенных лошадях. А Хилль прокатил мимо на частных, обгоняя его.
Час от часу не легче! Старый служака и так ожидал беду на свою голову. Как известно, беда одна не ходит. Пятницкий в те дни готовился к приезду нового губернатора... А в Петербурге состряпали еще одно угощение для него. Письмо канцлера Нессельроде, оказывается, послано было в Иркутск после отъезда Хилля из Петербурга, но не губернатору, а на почту самому Хиллю, до востребования, в письме лорда, с тем чтобы Хилль сам отдал в руки...
С такими верительными грамотами можно насмешливо смотреть в глаза важного чиновника. А тот и обижен, и несколько растерян, готов гневаться, но не смеет. Пятницкий понимал, как все нехорошо складывается. Он вынужден был сносить пощечину за пощечиной.
Хилль, прекрасно знавший, что Пятницкий запутался и живет в тревоге, поставил себя в достойную позицию.
Но Риши предупредил его, что сюда едет новый генерал-губернатор — опаснейшая личность.
Муравьев при первой же встрече пригласил Хилля к обеду. Он вкладывал в свои любезности столько чувства, что Хилль невольно насторожился. Новый губернатор очень молод, ему лет тридцать семь.
Жена его прекрасно говорит по-французски. Стало известно в городе, что она природная француженка. Обед был на широкую ногу. Риши узнал, что Муравьева — урожденная графиня де Ришемон.
Хилль уже обосновался здесь и чувствовал себя чуть ли не настоящим иркутянином... Он занимал пол-этажа в особняке одного из местных молодых коммерсантов. Хозяин — коренной сибиряк — интересовал его теперь гораздо больше, чем Риши. Он ввел англичанина в общество местных купцов. Это совершенно необыкновенные личности. Ничего общего с бородатыми купцами Москвы или немецкими и французскими коммерсантами Петербурга.
Однажды один из этих молодых коммерсантов, ходивший во фраке и владевший богатейшей библиотекой книг и рукописей, глава фирмы с миллионными оборотами, сказал в своей гостиной, обращаясь к нему:
«Вот вы говорите, что англичане предприимчивый народ. А между тем только у нас в Иркутске двое французов — профессор и хозяин фирмы. А во всей нашей огромной Сибири нет ни единого англичанина...»
И общество вдруг разразилось хохотом. Хиллю намекали, что французы перегоняют англичан. Да, в Иркутске есть фирма, принадлежащая французу, есть приглашенный из Франции преподаватель французского языка.
...Муравьев входил в силу. Он выгонял чиновников, отстранил Пятницкого. Купечество, кажется, довольно новым губернатором.
Хилль давал уроки английского языка детям княгини Волконской, старался сблизиться с политическими ссыльными, их дома были открыты. Но сблизиться не удалось... Они очень сдержанны и надменны — эти аристократы в изгнании.
Хилль все более сходился с местными тузами. Он должен был видеть дороги Сибири, постараться узнать численность народонаселения, войск, средства передвижения по рекам, средства связи с Камчаткой. Ему предстояло большое путешествие по Лене и Охотским трактом к морю.
Дни стояли солнечные, сопки вокруг города пожелтели, снега сошли быстро. Над Ангарой по утрам раздавался благовест в Иркутском кремле, ему отвечали колокола в Знаменском монастыре и в церквах, выстроившихся на высоком берегу.
Толпы иркутян с детьми шли к реке.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115