— Я попал в Париж! — почтительно заметил англичанин.
Сибирь и Иркутск открывались Остену в новом, привлекательном виде. Он отдыхал и наслаждался. Теперь не было надобности спешить, скрываться. Губернатор сам вводил Остена в общество, показывал все, советовался. Казалось, что это совсем другая Сибирь, что не здесь тюрьмы, остроги, колонны голодных солдат и кандальников, вши, болезни.
Ингрида Остен и Екатерина Николаевна оживленно разговорились о путешествиях. О дорожных костюмах, непромокаемой одежде, палатках, посуде, пресервированных продуктах, обо всем, что должна знать современная женщина-путешественница. Ингрида Остен говорила по-французски. Белокурая, высокая, с немного вытянутым узким лицом, всегда с улыбкой, обнаруживавшей крупные зубы. Екатерина Николаевна тоже высока, с царственным профилем, с черными локонами густых волос и с той гордой простотой взора синих чистых глаз, который обязывает к уважению и откровенности.
«Она — смелая женщина. Гимнаст и настоящий товарищ и помощник мужа!» — думала об Ингриде Екатерина Николаевна. Зубы не очень нравились, было из-за них что-то грубовато-тяжелое в этом милом лице. Что-то от древних викингов, что-то животное, сильное, грубое.
Екатерина Николаевна сама потомок норманнов. Жаль Ингриду Остен, что ей не удалось исполнить то, что так ее влекло. Жаль как женщину, которая не исполнила своего назначения в новом обществе... Она заинтересовала Екатерину Николаевну. То, что говорил ей муж и что давно увлекало Муравьеву, получало новый свет. Николай в этом свете выглядел так, как он в будущем должен выглядеть в глазах мира. Пока это понимали немногие, лишь те, кто знал его лично.
Но если бы губернатором была Екатерина Николаевна, то при всей своей симпатии к госпоже Остен и при огорчении за неудавшийся опыт смелой путешественницы, она действовала бы, несмотря на свою мягкость, может быть, еще жестче, чем ее муж. Ингрида Остен тогда, может быть, не встретила бы даже тех ласк, которыми Екатерина Николаевна должна была смягчить, естественно и непреднамеренно, строгость мужа.
Муж говорит, что по своим богатствам восток Сибири, как видимо, и Приамурье, не имеют ничего равного себе во всем мире. И что настанет время, когда эти земли составят отдельную империю, населенную славянами, которые не закроют сюда вход, но которые никогда не подчинятся правительству Петербурга и таким личностям, как Нессельроде.
Непромокаемая одежда, плащи, палатки, особые саквояжи, чемоданы, складные постели и дорожные обеденные приборы — это прекрасная тема для разговора современных женщин.
Екатерина Николаевна, простившись с гостьей, взяла из рук служанки крошечную лейку и стала поливать цветы в ящиках и горшочках.
То, что не смогла госпожа Остен, с другой — верной и благородной — целью, ради мужа, новой родины и всей цивилизации должна осуществить она... Ей предстояло путешествие с мужем на Камчатку. Это решено еще в Петербурге.
Государь сказал Муравьеву о том, какие преобразования надо сделать на Камчатке. И добавил с сожалением; «Ты туда не доберешься!» Муравьев ответил быстро: «Ваше величество! Я постараюсь и туда добраться!»
...Она не позабыла своего «преждебытия» — свою жизнь до замужества, Францию. Вернее, не все забыла. В Париже оставалась родная семья, дом, общество. Это город, где жизнь осмысленна, проста и удобна. Люди там преисполнены деятельности, серьезны, много думают и трудятся, живут интересами всего мира во всем его многообразии. Они в вечной борьбе и тревоге. Для нее — совсем не такой город, как представляют иностранцы. Они видят в Париже лишь вечный праздник и удовольствия.
Тяжелый труд — удел большинства парижан. Пользу и необходимость труда теперь понимают все. Но нужно поле деятельности... Не обязательно это поле должно быть национальным.
Николай, который явился перед ней как иностранец, понял эту умственную жизнь Парижа, почувствовал его вечный труд, его духовную высоту, и это тронуло юную графиню де Ришемон.
Николай был очень своеобразен, неглуп, он нравился всем, кто его знал.
И она ответила согласием на его пылкое предложение. И уехала к нему в Россию, сменила веру, имя. Здесь она увидела, какое огромное влияние на жизнь образованного общества этой страны имеет ее родина. К сожалению, иногда ей бывало стыдно за своих соотечественников, она отлично разбиралась в них, не как русские, которые часто готовы видеть идеал в каждом французе.
Муж счастлив, любит ее. Он полон деятельности, планов. Он хочет сделать из Сибири вполне современную страну, для этого ему нужно морское побережье с выходами к Великому океану и нужны связи со всем миром. Он говорит, что разовьет здесь промышленность и что со временем этой стране суждено сыграть большую роль в истории человечества.
В тридцать семь лет он уже генерал. Его способности ценит император. У него сильные покровители в Петербурге, как всегда в таких случаях — родственники.
Муж искал деятельности в России, но страна так несчастна, так инертен и так угнетен ее народ и его трудом так пользуется небольшая кучка помещиков и дельцов в союзе с сильным чиновничеством, что там почти ничего невозможно сделать.
«Может быть, со временем, — говорит Николай, — смогут изменить все революционеры через тайную деятельность».
Он избрал иной путь, отчасти из гордости и родовой чести, а отчасти, как ей кажется, ради нее, и еще потому, как он говорит, что нельзя всем встать в оппозицию к правительству и прозябать, отдавая лучшие должности в государстве реакционерам, мрачным легитимистам и немцам, которые на службе у императора охотно и беспрекословно исполняют любую его волю.
Муж в восторге от Восточной Сибири, от ее гор, лесов, плодородных полей, ее богатств, золотых промыслов и заводов, от ее рек и великих озер. Да, он часто говорит, что здесь есть все, что надо человеку для счастливейшей жизни. Он рад видеть развитое, умное население, свободное от предрассудков, не знающее помещиков. Он говорит, что самой судьбой многое суждено этой стране.
А жизнь в России настолько сложилась и устоялась, что изменить ее к лучшему в современных условиях почти невозможно, и такие деятели, как Николай, там не нужны, вернее — им негде израсходовать свою энергию.
Встреча с Николаем была поразительной. Он оказался человеком с сильным характером. Теперь она почувствовала, что высшая человеческая деятельность не имеет государственных границ, что не случайно все более говорят в западном обществе, что цели всего человечества едины, хотя Николай при этом добавляет, что только нельзя дать личностям преступного мира спекулировать интернациональными идеями...
А Ингрида Остен огорчена, это заметно. Несмотря на ласку, выказанную супругам, они покидают эту землю, как побитые.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115