Любой Карл или Наполеон ответил бы на них словами Козимо Медичи: «Государством нельзя управлять с помощью Pater Noster». Каждый человек поступает согласно личной, а не общей морали; правители не являются исключением.
Карл посылал людей на смерть не из холодного расчета, как Наполеон, а охваченный боевым жаром — единственно доступным ему видом опьянения. В лишениях Карл видел своеобразную поэзию военного быта. Его нравственный тип принадлежал другому времени — с его «жизненной свежестью, с его отвагой, с его дерзостью», как писал Тегнер в «Письме о „Фритьофе“.
Как весел он, как смел, как полн надежды!
Он к сердцу Норны твердо приложил
Конец меча и говорит: назад!
Чувствуя сердце викинга в своей груди, Карл предполагал, что такие же сердца бьются и у его солдат. И он почти не ошибся в этом. Некоторый ропот послышался только к концу войны, да и то в основном от генералов, считавших образ действий короля неполитичным. Солдаты и офицеры остались до конца верны своему королю, чей дух служил им знаменем и заменял устав.
То вождя был наказ, и от часа на час
Рос он в славе на чуждых брегах,
И подобных себе не встречал он в борьбе.
Его людям не ведом был страх.

В САКСОНИИ
Пора то была, что я шведами правил,
Медведя ловил я, щиты я ломал,
И смело ходил на железную рать;
Свергал я конунгов, других возводил,
Я Гуторму доброму помощь подал,
Покоя не знал, пока Кнуи не пал.
Скандинавские саги.

1
Август наблюдал марш шведского короля от Вислы к Одеру и вторжение его в свои наследственные земли, сидя в Кракове без средств, под охраной двух полков саксонцев, двух полков русских и полка поляков. Собственно, деньги у Августа были, но расходовались они, по донесению русского посланника в Польше князя Григория Долгорукого, не на защиту своих владений, а «на польских дам, на оперы и комедии». Одним только «оперным певцам дано на зиму 100000 ефимков». «Надейся на Бога, — писал Долгорукий Петру, — а на поляков и саксонцев надеяться нельзя».
Семья Августа при приближении шведов обратилась в бегство: жена уехала к родственникам в Байрейт, королева-мать с наследным принцем нашла убежище в родной Дании.
Карл повел армию в Саксонию прямо через Силезию, не предупредив об этом германского императора. Германия была в изумлении. Ратисбонский сейм, представлявший Священную Римскую империю, объявил Карла ее врагом, но постановления сейма, говорит Вольтер, были столь же бесплодны, сколь торжественны.
1 сентября 1706 года шведы вступили в Саксонию. Август приказал населению покидать жилища при приближении врага, спасаться в лесах или бежать в Богемию. Саксонцы переполошились. Лейпциг, например, совсем опустел. Из города было вывезено столько богатств, что за подводу платили «бочку золота».
Карл в свою очередь издал манифест, в котором объявил, что явился в Саксонию водворить мир и что все, кто вернется в свои дома и заплатит контрибуцию, будут рассматриваться как его подданные; прочие не вправе рассчитывать на пощаду. Указ возымел действие; жители мало-помалу стали возвращаться на прежние места.
Шведы без сопротивления вступили во все крупные города курфюршества. Штаб-квартира Карла вначале разместилась в Таухе, а затем была перенесена в Альтранштадт, недалеко от Люцена, где некогда пал Густав Адольф. Карл осмотрел место гибели своего легендарного предка.
— Я пытался жить, как он, — сказал король, — быть может, Бог пошлет мне когда-нибудь такую же славную смерть.
Он так не хотел расставаться с этим местом, что не уехал из Альтранштадта даже тогда, когда городок почти весь выгорел.
Станислав Лещинский, сопровождавший Карла, остановился рядом с ним, в Лейпциге.
Карл приказал саксонским Штатам собраться и прислать ему реестр финансов курфюршества для определения суммы контрибуции. При чтении этого документа у короля и его свиты захватило дух: Саксония была поистине золотым дном. Ежемесячная контрибуция была определена в 625000 риксдалеров (125000 из них выплачивались натурой); кроме того, каждый шведский солдат получал ежедневно за счет саксонской казны 2 фунта мяса, 2 фунта хлеба, 2 кружки пива и 4 су, а кавалеристы — еще и фураж.
В первый раз в Саксонии к уплате было привлечено дворянство, освобожденное от податей. Дворяне верноподданнейше возразили королю, что они по старинному праву не платят никаких налогов и обязаны только поставлять рыцарских коней в армию. Карл дал им достопамятный ответ:
— Где же ваши рыцарские кони? Если бы рыцарство исполнило свой долг, я не был бы здесь. Когда при дворе можно пображничать, туда спешат все рыцари, когда же дело идет о спасении родины, все прячутся по домам. От вас, господа дворяне, я требую уплаты контрибуции. Если вы сумеете уплатить ее, ничего не тратя, мне будет очень приятно, что все остались освобожденными от налогов.
Что оставалось делать? Дворяне (все, как мы знаем, любезнейшие и образованнейшие люди) подчинились.
С целью оградить население от насилия Карл распорядился, чтобы в тех домах, где квартируются шведские солдаты, хозяева ежемесячно выдавали им удостоверение в хорошем поведении; в противном случае солдат лишали жалованья. Каждые две недели армейские инспектора осматривали дома. Если обнаруживался убыток, то хозяевам его возмещали, а солдат наказывали. Впрочем, Карл стремился держать армию подальше от больших городов; он не позволил солдатам войти в Лейпциг, боясь, быть может, что он станет для них Капуей.
Таким образом, шведы хвастались дисциплиной, а саксонцы жаловались на притеснения. Примирить эти два взгляда трудновато. Несомненно, что шведы тащили все, что было можно. Другое дело, что тащить разрешалось далеко не все. Карл действительно наказывал мародеров; правда, однажды, при подобной попытке, ему самому пришлось выслушать назидательное нравоучение.
Как-то саксонский крестьянин пожаловался королю, что шведский солдат забрал у него петуха.
— Правда ли, что ты ограбил этого человека? — сурово спросил король мародера.
— Да, ваше величество, — нагло ответил тот, — но я взял у этого мужика только петуха, а вы отняли у его государя корону.
При этих словах Карл так смутился, что не сразу собрался с духом, чтобы дать ответ. Наконец он протянул крестьянину два червонца за петуха, а солдату сказал:
— Помни, любезный, другой раз, что если я и отнял у короля Августа целое королевство, то я ничего от него не оставил себе.
В похвалу шведской дисциплине можно сказать, что, например, на большой лейпцигской ярмарке было совершенно незаметно шведское вторжение в страну: купцы приезжали на ярмарку в полной безопасности, и кругом не было видно ни одного шведского солдата.
Все же контрибуционные выплаты были чрезвычайно обременительны для жителей.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94