тогда они должны быть ему выданы с прибавкой двухсот кошельков в знак Нашей щедрости, превышающей его просьбу.
Что же касается дороги через Польшу, по которой он решил ехать, то Вы оба, хан и Вы, которые должны его сопровождать, позаботьтесь принять столь благоразумные меры предосторожности, чтобы во время Вашего переезда войска, находящиеся под Вашей командой, и люди шведского короля не причинили никакого убытка и не сделали бы ничего такого, что могло бы быть истолковано как нарушение мира, существующего между Нашей Высокой Портой и Речью Посполитой; так что пусть король проезжает, как друг, под Нашим покровительством.
Ибо, ведя себя так, как Вы именно посоветуете ему, он получит все почести и уважение, должное Его Величеству, со стороны поляков, в чем нас уверили посланники короля Августа и республики, предлагая даже при этом условии себя, так же как и некоторых других благородных поляков, если Мы этого потребуем, заложниками в безопасности его проезда.
Когда настанет время отъезда, относительно которого Вы сговоритесь с высокородным Девлет-Гиреем, Вы станете во главе Ваших храбрых солдат, между которыми будут и татары во главе со своим ханом, и будете сопровождать шведского короля с его людьми.
Да направит Единый Всемогущий Бог Ваши и их шаги. Азлоский паша останется охранять Бендеры во время Вашего отсутствия с отрядом спаги и янычар. Следуя всем Нашим приказаниям и предначертаниям во всех этих пунктах и статьях, Вы станете достойным продолжения Наших милостей, равно как похвал и наград, следуемых тем, кто исполняет наши приказания».
Как только Измаил-паша известил Карла о содержании султанского письма, к нему явился Гротгузен и потребовал обещанные 1000 кошельков, ссылаясь на то, что иначе шведы не смогут приготовить экипажи для отъезда.
— Но ведь мы возьмем на себя все расходы по вашему отъезду, — возразил сераскир. — Вашему государю нечего тратить, пока он находится под покровительством султана.
— Существует такая разница между турецкими и европейскими экипажами, что нам придется обратиться к шведским и польским каретникам, — пояснил Гротгузен и уверил, что Карл готов уехать и что получение денег ускорит отъезд.
Измаил-паша, поколебавшись, поверил Гротгузену и с одобрения хана отдал ему 1200 кошельков. Через несколько дней он приехал в шведский лагерь и самым почтительным образом спросил короля о дне отъезда.
— Я не готов к отъезду, и мне нужна еще тысяча кошельков, — был ответ (полученной Гротгузеном суммы в самом деле не хватило на то, чтобы покрыть все долги короля, но, скорее всего, Карл просто искал повода остаться, не замечая унизительности своего положения).
Сераскир потерял дар речи. Постояв у окна, он сказал со слезами:
— Я заплачу своей головой за то, что сделал одолжение твоему величеству. Я отдал тысячу двести кошельков вопреки ясному приказанию своего повелителя.
С этими словами он повернулся, чтобы идти. Карл остановил его:
— Я выпрошу для тебя прощение у султана.
Измаил-паша покачал головой:
— Мой господин не умеет прощать ошибки, он умеет их только наказывать.
Сераскир и хан откровенно написали султану о своем промахе, прося не рассматривать их поступок как неповиновение. Ахмет собрал диван и произнес речь, что вообще бывало крайне редко:
— Я знал шведского короля лишь по обращенной ко мне просьбе после полтавского поражения дать ему убежище в моей стране. Мне казалось, что я в нем совсем не нуждаюсь и не должен ни любить, ни бояться его. Тем не менее, без всяких других причин, кроме гостеприимства, свойственного каждому мусульманину, и моей щедрости, распространяющей росу своих милостей на великих и малых, на чужестранцев и моих подданных, я его приютил и помогал во всем как ему, так и его сановникам, офицерам и солдатам и не переставал в течение трех с половиной лет осыпать их подарками. Я ему назначил значительный конвой для сопровождения в его государство. Он потребовал тысячу кошельков для покрытия некоторых расходов, хотя все расходы покрывались мной. Вместо тысячи я пожаловал тысячу двести кошельков. Выманив их из рук бендерского сераскира, он требует еще тысячу и не желает вовсе уезжать под предлогом, что конвой слишком мал, между тем как он слишком велик для проезда через дружественную нам страну. Я спрашиваю, будет ли нарушением законов гостеприимства высылка этого государя и смогут ли иностранные державы обвинить меня в насилии и несправедливости, если я буду вынужден выслать его силой?
Диван подтвердил справедливость решения султана. Муфтий разъяснил, что гостеприимство не предписывается мусульманам по отношению к неверным, а тем более к неблагодарным, и издал фетву, освящающую насильственную высылку шведского короля.
Султан и Порта были уверены, что покончили с затянувшимся визитом неблагодарного гяура.
2
В конце декабря 1712 года Измаил-паша явился к Карлу с султанским указом и фетвой и спросил, уедет ли король добровольно; в противном случае сераскир угрожал применить силу и предостерег короля от такого бесчестья. Но грозить Карлу было лучшим способом заставить его делать обратное. Вне себя от гнева король сказал:
— Повинуйся своему господину, если смеешь, и убирайся вон. Мы приготовимся ко всему и силе дадим отпор силой.
Сераскир повернулся и бросил на ходу королевскому советнику Фабрициусу, находившемуся в комнате вместе с Карлом:
— Король не принимает никаких резонов. Ты скоро увидишь странные вещи.
По лицу Фабрициуса пробежала тень беспокойства и смущения. Карл с любопытством посмотрел на него и молча вышел.
Сераскир в тот же день прекратил выдачу шведам таима и снял от королевского дома почетный караул из янычар. Полякам и запорожцам было сказано, что если они хотят получать таим, то должны покинуть шведский лагерь и перейти под покровительство султана; они повиновались. С Карлом осталось 300 шведов.
В ответ на действия сераскира Карл приказал пристрелить за лагерем 25 арабских лошадей, подаренных ему султаном.
— Если они отняли у меня сено, то мне не нужны и их лошади, — сказал он.
Татары приволокли туши лошадей к себе и устроили настоящий пир.
Карл не на шутку готовился отразить нападение. Сначала он велел окружить лагерь валом, но мерзлая земля не позволила возвести правильные укрепления; тогда шведы стали строить баррикады вокруг домов и подпирать двери бревнами. По окончании работ Карл осмотрел их и спокойно сел играть в шахматы с Гротгузеном.
Когда у шведов кончились припасы, король объявил, что сделает вылазку и добудет их. Фабрициус и другие приближенные с трудом предотвратили это предприятие, слишком уж напоминавшее сцену из жизни викингов, окруженных где-нибудь на Сене или Темзе.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94
Что же касается дороги через Польшу, по которой он решил ехать, то Вы оба, хан и Вы, которые должны его сопровождать, позаботьтесь принять столь благоразумные меры предосторожности, чтобы во время Вашего переезда войска, находящиеся под Вашей командой, и люди шведского короля не причинили никакого убытка и не сделали бы ничего такого, что могло бы быть истолковано как нарушение мира, существующего между Нашей Высокой Портой и Речью Посполитой; так что пусть король проезжает, как друг, под Нашим покровительством.
Ибо, ведя себя так, как Вы именно посоветуете ему, он получит все почести и уважение, должное Его Величеству, со стороны поляков, в чем нас уверили посланники короля Августа и республики, предлагая даже при этом условии себя, так же как и некоторых других благородных поляков, если Мы этого потребуем, заложниками в безопасности его проезда.
Когда настанет время отъезда, относительно которого Вы сговоритесь с высокородным Девлет-Гиреем, Вы станете во главе Ваших храбрых солдат, между которыми будут и татары во главе со своим ханом, и будете сопровождать шведского короля с его людьми.
Да направит Единый Всемогущий Бог Ваши и их шаги. Азлоский паша останется охранять Бендеры во время Вашего отсутствия с отрядом спаги и янычар. Следуя всем Нашим приказаниям и предначертаниям во всех этих пунктах и статьях, Вы станете достойным продолжения Наших милостей, равно как похвал и наград, следуемых тем, кто исполняет наши приказания».
Как только Измаил-паша известил Карла о содержании султанского письма, к нему явился Гротгузен и потребовал обещанные 1000 кошельков, ссылаясь на то, что иначе шведы не смогут приготовить экипажи для отъезда.
— Но ведь мы возьмем на себя все расходы по вашему отъезду, — возразил сераскир. — Вашему государю нечего тратить, пока он находится под покровительством султана.
— Существует такая разница между турецкими и европейскими экипажами, что нам придется обратиться к шведским и польским каретникам, — пояснил Гротгузен и уверил, что Карл готов уехать и что получение денег ускорит отъезд.
Измаил-паша, поколебавшись, поверил Гротгузену и с одобрения хана отдал ему 1200 кошельков. Через несколько дней он приехал в шведский лагерь и самым почтительным образом спросил короля о дне отъезда.
— Я не готов к отъезду, и мне нужна еще тысяча кошельков, — был ответ (полученной Гротгузеном суммы в самом деле не хватило на то, чтобы покрыть все долги короля, но, скорее всего, Карл просто искал повода остаться, не замечая унизительности своего положения).
Сераскир потерял дар речи. Постояв у окна, он сказал со слезами:
— Я заплачу своей головой за то, что сделал одолжение твоему величеству. Я отдал тысячу двести кошельков вопреки ясному приказанию своего повелителя.
С этими словами он повернулся, чтобы идти. Карл остановил его:
— Я выпрошу для тебя прощение у султана.
Измаил-паша покачал головой:
— Мой господин не умеет прощать ошибки, он умеет их только наказывать.
Сераскир и хан откровенно написали султану о своем промахе, прося не рассматривать их поступок как неповиновение. Ахмет собрал диван и произнес речь, что вообще бывало крайне редко:
— Я знал шведского короля лишь по обращенной ко мне просьбе после полтавского поражения дать ему убежище в моей стране. Мне казалось, что я в нем совсем не нуждаюсь и не должен ни любить, ни бояться его. Тем не менее, без всяких других причин, кроме гостеприимства, свойственного каждому мусульманину, и моей щедрости, распространяющей росу своих милостей на великих и малых, на чужестранцев и моих подданных, я его приютил и помогал во всем как ему, так и его сановникам, офицерам и солдатам и не переставал в течение трех с половиной лет осыпать их подарками. Я ему назначил значительный конвой для сопровождения в его государство. Он потребовал тысячу кошельков для покрытия некоторых расходов, хотя все расходы покрывались мной. Вместо тысячи я пожаловал тысячу двести кошельков. Выманив их из рук бендерского сераскира, он требует еще тысячу и не желает вовсе уезжать под предлогом, что конвой слишком мал, между тем как он слишком велик для проезда через дружественную нам страну. Я спрашиваю, будет ли нарушением законов гостеприимства высылка этого государя и смогут ли иностранные державы обвинить меня в насилии и несправедливости, если я буду вынужден выслать его силой?
Диван подтвердил справедливость решения султана. Муфтий разъяснил, что гостеприимство не предписывается мусульманам по отношению к неверным, а тем более к неблагодарным, и издал фетву, освящающую насильственную высылку шведского короля.
Султан и Порта были уверены, что покончили с затянувшимся визитом неблагодарного гяура.
2
В конце декабря 1712 года Измаил-паша явился к Карлу с султанским указом и фетвой и спросил, уедет ли король добровольно; в противном случае сераскир угрожал применить силу и предостерег короля от такого бесчестья. Но грозить Карлу было лучшим способом заставить его делать обратное. Вне себя от гнева король сказал:
— Повинуйся своему господину, если смеешь, и убирайся вон. Мы приготовимся ко всему и силе дадим отпор силой.
Сераскир повернулся и бросил на ходу королевскому советнику Фабрициусу, находившемуся в комнате вместе с Карлом:
— Король не принимает никаких резонов. Ты скоро увидишь странные вещи.
По лицу Фабрициуса пробежала тень беспокойства и смущения. Карл с любопытством посмотрел на него и молча вышел.
Сераскир в тот же день прекратил выдачу шведам таима и снял от королевского дома почетный караул из янычар. Полякам и запорожцам было сказано, что если они хотят получать таим, то должны покинуть шведский лагерь и перейти под покровительство султана; они повиновались. С Карлом осталось 300 шведов.
В ответ на действия сераскира Карл приказал пристрелить за лагерем 25 арабских лошадей, подаренных ему султаном.
— Если они отняли у меня сено, то мне не нужны и их лошади, — сказал он.
Татары приволокли туши лошадей к себе и устроили настоящий пир.
Карл не на шутку готовился отразить нападение. Сначала он велел окружить лагерь валом, но мерзлая земля не позволила возвести правильные укрепления; тогда шведы стали строить баррикады вокруг домов и подпирать двери бревнами. По окончании работ Карл осмотрел их и спокойно сел играть в шахматы с Гротгузеном.
Когда у шведов кончились припасы, король объявил, что сделает вылазку и добудет их. Фабрициус и другие приближенные с трудом предотвратили это предприятие, слишком уж напоминавшее сцену из жизни викингов, окруженных где-нибудь на Сене или Темзе.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94