Не многие выживут. Я смирился с мыслью о том, что всю жизнь проведу здесь, на борту «Дерзкого». Может, осталось уже совсем немного. Нет, я не покончу с собой. Ни за что! Это большой грех. Но экипаж долго не выдержит. Они взбунтуются и убьют меня.
– Сэр, если вы объясните им…
– Что объяснять? И так все ясно. Я не могу предложить им выход. Просто выполняю свой долг, сохраняю верность присяге. Пытаюсь поддерживать воинскую дисциплину, потому что «Дерзкий» – военный корабль. Никто не отстранял меня от должности, значит, я обязан действовать по уставу. Это единственный известный мне путь.
Филип больше не пытался возражать и внимательно слушал, пытаясь понять, к чему я клоню.
– Устав предписывает командиру поддерживать на корабле железную дисциплину и высокую боевую готовность экипажа. Именно это я и делаю. – Губы мои тронула улыбка. – Хотя отдаю себе отчет в тщетности моих усилий. Но ничего другого я не умею.
Я умолк.
– Сожалею, но я так мало вам помогал, сэр. Простите меня! – Филип был близок к панике.
– Еще как помогал! Если знаешь, что нужно делать, скажи. Или возьми корабль в свои руки и действуй по собственному усмотрению. Вряд ли тебе придется держать ответ перед Адмиралтейством.
Потрясенный, Филип долго на меня смотрел, потом заявил:
– Я никогда не займу ваше место.
– Тогда не исключено, что тебя ждет та же участь, что и меня.
– Это не имеет значения. – Он встал и после долгого молчания произнес: – Я навсегда сохраню вам верность.
Сердце защемило так, что я не мог вымолвить ни слова и жестом попросил его удалиться.
– Пожар на посту связи! Пожар на посту связи!
Под завывание сирен пожарная команда с огнетушителями мчалась по лестнице вверх к посту связи. Из динамика донеслось:
– Докладывает машинное отделение! Давление воды в норме!
– Команда диагностики обшивки корпуса готова!
– Все управление с поста связи передано на мостик! Я встретил пожарников в коридоре у поста связи.
– Три с половиной минуты, – проинформировал их я. – Отлично, мистер Таер. Но в следующий раз постарайтесь быстрее. Отбой.
В свою каюту я вернулся в четыре часа утра.
На следующий день состоялись учения по лазерной стрельбе и декомпрессии, а после ужина – инспекция всего корабля.
Я обошел коридоры, посты и отделения, даже не знаю, сколько исходил километров, в полном изнеможении добрался до мостика и рухнул в кресло. Сопровождавшие меня Филип и Грегор уже успели вернуться на мостик. Заходил я и в гардемаринскую каюту и обнаружил, что там полный порядок.
– Передайте экипажу приказ, – произнес я. – Пусть приступают к ремонту двигателя. – Дисциплина была на высоком уровне. Что и говорить, лучше бы экипажу не отвлекаться на заведомо бессмысленную работу, но обещания надо выполнять, а дисциплина была на высоком уровне.
Когда я наконец добрался до своей каюты, то обнаружил у двери куклу из грязного тряпья, сделанную в виде командира, с головой, отделенной от тела.
Наутро рабочая бригада матросов вышла в открытый космос для последней проверки сварных швов перед испытаниями двигателя. Я приказал Грегору присматривать за матросами. На этот раз он шагал по корпусу корабля более осторожно и ни разу не оторвался.
После полудня Уолтер Дакко передал мне просьбу экипажа дать разрешение на испытания сверхсветового двигателя. Главный инженер уже в который раз заверил меня, что испытания на малой мощности безопасны, и я согласился.
Чтобы не сидеть в одиночестве, я пригласил на мостик Филипа. Главный инженер находился в машинном отделении вместе с матросами, пожелавшими наблюдать за испытанием двигателя.
– Машинное отделение к испытанию готово? – спросил я в микрофон.
– Готово, сэр, – вяло доложил Касавополус.
– Керрен, задай координаты.
– Есть, сэр. – Керрен вывел на экран координаты Земли и «Дерзкого».
– Хорошо. – Проверять Керрена я не стал, ведь полета не будет. – Начинайте, главный инженер.
– Есть, сэр. Включаю двигатель.
– Функции сверхсветового двигателя нарушены! – доложил Керрен.
– Керрен, успокойся, это всего лишь испытания. Наблюдай за N-волнами и строй на экране график, – приказал я.
– Есть, сэр.
График, появившийся на экране, свидетельствовал о явных нарушениях в работе сверхсветового двигателя. Мы с Филипом молча ждали.
– Ничего не получается, – доложил снизу инженер. – Может быть, дело в настройке дефлекторов…
– Когда вы собираетесь их настроить, Касавополус? – спросил я.
– Не все ли равно? Ничего не… Не знаю. Завтра попытаюсь что-нибудь придумать. Испытания провалились.
– Я знал, что так будет, но втайне надеялся на обратное, – признался Филип.
– Я тоже. Пошли в машинное отделение. Мы спустились вниз.
– Все бесполезно, – сказал бледный Касавополус.
– Неужели никакой надежды? – спросил я.
– Никакой! Думаете, я зря прослужил на кораблях тридцать лет?! – вспылил он. – Извините, сэр.
Нас окружили мисс Бартель, Клингер и другие члены экипажа. Они смотрели на меня, как родители на врача, способного совершить чудо и спасти их ребенка.
Я кожей ощущал их молчаливую мольбу. Эти люди так нуждались хоть в какой-то надежде.
– Попробуйте что-нибудь сделать, – попросил я Касавополуса.
Он понимающе на меня взглянул.
– Есть, сэр, – ответил он. – Завтра попробую получше настроить двигатель. Может, что-нибудь и получится.
– Спасибо.
– Приходите понаблюдать за работой, сэр. – Инженер как-то странно на меня взглянул.
На следующий день испытания возобновились. Все свободные от дежурств члены экипажа собрались в машинном отделении и с надеждой наблюдали за происходящим. Опять генерировались волны не той амплитуды и не той длины.
Вечером по просьбе Елены Бартель я пригласил ее на мостик – она захотела со мной поговорить.
– Есть еще одна возможность, которую мы не использовали, – сказала она.
– Возможность? Какая же?
– Подать на двигатель более высокую мощность.
– Я не инженер, мисс Бартель, однако хорошо знаю, что подавать большую мощность на неисправный двигатель крайне опасно.
– Но ведь не исключено, что при большой мощности двигатель заработает!
– При большой мощности может расплавиться его шахта. Неужели вы не понимаете, что…
– А датчики…
– Не перебивайте меня, мисс Бартель, это нарушение субординации. И я не потерплю! Матросу запрещено пререкаться с офицером!
– Так точно, сэр!
– Если стенки шахты расплавятся, над кораблем нависнет опасность. Я не возражаю против испытаний, но рисковать нельзя, «Дерзкий» и без того в критическом состоянии! Идите!
Она отдала честь, повернулась кругом и ушла.
Утром явился Филип и доложил:
– Уолтер Дакко хочет с вами поговорить, сэр. Прямо сейчас. Увидел меня в коридоре, схватил за руку, не считаясь с моим офицерским званием, затащил в комнату отдыха и просил передать вам его просьбу как можно быстрее.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112
– Сэр, если вы объясните им…
– Что объяснять? И так все ясно. Я не могу предложить им выход. Просто выполняю свой долг, сохраняю верность присяге. Пытаюсь поддерживать воинскую дисциплину, потому что «Дерзкий» – военный корабль. Никто не отстранял меня от должности, значит, я обязан действовать по уставу. Это единственный известный мне путь.
Филип больше не пытался возражать и внимательно слушал, пытаясь понять, к чему я клоню.
– Устав предписывает командиру поддерживать на корабле железную дисциплину и высокую боевую готовность экипажа. Именно это я и делаю. – Губы мои тронула улыбка. – Хотя отдаю себе отчет в тщетности моих усилий. Но ничего другого я не умею.
Я умолк.
– Сожалею, но я так мало вам помогал, сэр. Простите меня! – Филип был близок к панике.
– Еще как помогал! Если знаешь, что нужно делать, скажи. Или возьми корабль в свои руки и действуй по собственному усмотрению. Вряд ли тебе придется держать ответ перед Адмиралтейством.
Потрясенный, Филип долго на меня смотрел, потом заявил:
– Я никогда не займу ваше место.
– Тогда не исключено, что тебя ждет та же участь, что и меня.
– Это не имеет значения. – Он встал и после долгого молчания произнес: – Я навсегда сохраню вам верность.
Сердце защемило так, что я не мог вымолвить ни слова и жестом попросил его удалиться.
– Пожар на посту связи! Пожар на посту связи!
Под завывание сирен пожарная команда с огнетушителями мчалась по лестнице вверх к посту связи. Из динамика донеслось:
– Докладывает машинное отделение! Давление воды в норме!
– Команда диагностики обшивки корпуса готова!
– Все управление с поста связи передано на мостик! Я встретил пожарников в коридоре у поста связи.
– Три с половиной минуты, – проинформировал их я. – Отлично, мистер Таер. Но в следующий раз постарайтесь быстрее. Отбой.
В свою каюту я вернулся в четыре часа утра.
На следующий день состоялись учения по лазерной стрельбе и декомпрессии, а после ужина – инспекция всего корабля.
Я обошел коридоры, посты и отделения, даже не знаю, сколько исходил километров, в полном изнеможении добрался до мостика и рухнул в кресло. Сопровождавшие меня Филип и Грегор уже успели вернуться на мостик. Заходил я и в гардемаринскую каюту и обнаружил, что там полный порядок.
– Передайте экипажу приказ, – произнес я. – Пусть приступают к ремонту двигателя. – Дисциплина была на высоком уровне. Что и говорить, лучше бы экипажу не отвлекаться на заведомо бессмысленную работу, но обещания надо выполнять, а дисциплина была на высоком уровне.
Когда я наконец добрался до своей каюты, то обнаружил у двери куклу из грязного тряпья, сделанную в виде командира, с головой, отделенной от тела.
Наутро рабочая бригада матросов вышла в открытый космос для последней проверки сварных швов перед испытаниями двигателя. Я приказал Грегору присматривать за матросами. На этот раз он шагал по корпусу корабля более осторожно и ни разу не оторвался.
После полудня Уолтер Дакко передал мне просьбу экипажа дать разрешение на испытания сверхсветового двигателя. Главный инженер уже в который раз заверил меня, что испытания на малой мощности безопасны, и я согласился.
Чтобы не сидеть в одиночестве, я пригласил на мостик Филипа. Главный инженер находился в машинном отделении вместе с матросами, пожелавшими наблюдать за испытанием двигателя.
– Машинное отделение к испытанию готово? – спросил я в микрофон.
– Готово, сэр, – вяло доложил Касавополус.
– Керрен, задай координаты.
– Есть, сэр. – Керрен вывел на экран координаты Земли и «Дерзкого».
– Хорошо. – Проверять Керрена я не стал, ведь полета не будет. – Начинайте, главный инженер.
– Есть, сэр. Включаю двигатель.
– Функции сверхсветового двигателя нарушены! – доложил Керрен.
– Керрен, успокойся, это всего лишь испытания. Наблюдай за N-волнами и строй на экране график, – приказал я.
– Есть, сэр.
График, появившийся на экране, свидетельствовал о явных нарушениях в работе сверхсветового двигателя. Мы с Филипом молча ждали.
– Ничего не получается, – доложил снизу инженер. – Может быть, дело в настройке дефлекторов…
– Когда вы собираетесь их настроить, Касавополус? – спросил я.
– Не все ли равно? Ничего не… Не знаю. Завтра попытаюсь что-нибудь придумать. Испытания провалились.
– Я знал, что так будет, но втайне надеялся на обратное, – признался Филип.
– Я тоже. Пошли в машинное отделение. Мы спустились вниз.
– Все бесполезно, – сказал бледный Касавополус.
– Неужели никакой надежды? – спросил я.
– Никакой! Думаете, я зря прослужил на кораблях тридцать лет?! – вспылил он. – Извините, сэр.
Нас окружили мисс Бартель, Клингер и другие члены экипажа. Они смотрели на меня, как родители на врача, способного совершить чудо и спасти их ребенка.
Я кожей ощущал их молчаливую мольбу. Эти люди так нуждались хоть в какой-то надежде.
– Попробуйте что-нибудь сделать, – попросил я Касавополуса.
Он понимающе на меня взглянул.
– Есть, сэр, – ответил он. – Завтра попробую получше настроить двигатель. Может, что-нибудь и получится.
– Спасибо.
– Приходите понаблюдать за работой, сэр. – Инженер как-то странно на меня взглянул.
На следующий день испытания возобновились. Все свободные от дежурств члены экипажа собрались в машинном отделении и с надеждой наблюдали за происходящим. Опять генерировались волны не той амплитуды и не той длины.
Вечером по просьбе Елены Бартель я пригласил ее на мостик – она захотела со мной поговорить.
– Есть еще одна возможность, которую мы не использовали, – сказала она.
– Возможность? Какая же?
– Подать на двигатель более высокую мощность.
– Я не инженер, мисс Бартель, однако хорошо знаю, что подавать большую мощность на неисправный двигатель крайне опасно.
– Но ведь не исключено, что при большой мощности двигатель заработает!
– При большой мощности может расплавиться его шахта. Неужели вы не понимаете, что…
– А датчики…
– Не перебивайте меня, мисс Бартель, это нарушение субординации. И я не потерплю! Матросу запрещено пререкаться с офицером!
– Так точно, сэр!
– Если стенки шахты расплавятся, над кораблем нависнет опасность. Я не возражаю против испытаний, но рисковать нельзя, «Дерзкий» и без того в критическом состоянии! Идите!
Она отдала честь, повернулась кругом и ушла.
Утром явился Филип и доложил:
– Уолтер Дакко хочет с вами поговорить, сэр. Прямо сейчас. Увидел меня в коридоре, схватил за руку, не считаясь с моим офицерским званием, затащил в комнату отдыха и просил передать вам его просьбу как можно быстрее.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112